Евгения Яхнина - Кри-Кри
Мадлен закрыла лицо руками.
— Люсьен убит… — тихо сказала она.
— Приготовься к худшему, — прерывающимся голосом произнес Жозеф. — Люсьен… — и Жозеф умолк; силы покинули его, и фраза осталась неоконченной.
— Это Люсьен выкинул белый флаг, — как бы продолжая слова командира, сказал Этьен, приблизившись к Мадлен.
— Неправда!.. Клевета!.. Люсьен не мог быть трусом! — гневно закричала Мадлен, повернувшись в сторону Этьена, словно готовясь отразить нападение.
— Люсьен — предатель, — смотря в упор на Мадлен и стараясь говорить мягче, сказал Этьен. Голос этого человека, бесстрашно стоявшего под градом пуль, всегда первого в опасных местах, сейчас дрожал от волнения.
— Нет! Нет! Только не это! — прошептала Мадлен.
Растерянность охватила всех, но только на мгновенье.
Послышался вновь суровый, хотя и слабый голос Жозефа Бантара:
— Мы с тобой оба, Мадлен, отвечаем за то, что слишком доверяли… Расплата оказалась тяжелой… — и Жозеф указал рукой на раненых и убитых.
Мадлен молчала. По мере того как говорил Жозеф, она выпрямлялась и, к удивлению товарищей, становилась спокойнее. Когда Жозеф замолк, она, сжимая шаспо, обратилась к Этьену:
— Где он?
В ответ раздался твердый голос Этьена:
— Он убит.
Помолчав две-три секунды, Этьен добавил:
— Его убил один из наших.
Волнение Кри-Кри, который слушал этот разговор, при последних словах Этьена достигло высшей точки.
«Один из наших…» — ведь это его имел в виду Этьен.
Жозеф, с трудом произнося каждое слово, подозвал оставшихся бойцов.
Когда все приблизились, ом обвел своих соратников глазами и сказал:
— Слушайте мой последний приказ. Командиром назначаю Этьена. Меня никуда не уносить. Я хочу умереть на баррикаде. Тебе, Шарло, я доверяю это знамя. — Жозеф сделал усилие и вытащил знамя, на котором лежал. — Сохрани его, Шарло! Ты раскроешь его, когда вновь поднимутся труженики против своих угнетателей!
При этих словах Жозеф снова потерял сознание.
Жозеф сделал усилие и вытащил знамя, на котором лежал.
— Слушайте мой приказ! — прозвучал уверенный голос Этьена. — Найти безопасное место для Жозефа. Здесь он больше ничем не может помочь, и наш долг сохранить его жизнь.
— Но где найти безопасное место? — спросил Жако, один из самых молодых коммунаров, оставшихся на баррикаде: ему шел двадцать первый год.
Он был бледен, блеск воспаленных глаз и засохшие губы свидетельствовали не только об усталости — похоже было, что его лихорадило, бросало в жар, ему приходилось делать над собой усилия, чтобы вымолвить слово. Передохнув, он продолжал:
— Версальские жандармы рыщут повсюду. Они жестоко добивают раненых. Они стреляют по госпиталям, невзирая на белый флаг и красный крест.
— Дядю Жозефа можно спрятать в подвале, где я живу, — вмешался Кри-Кри. — Кроме меня, туда никто не заходит. Там есть маленькое окошко, выходящее на пустырь. Через него мы и втащим дядю Жозефа.
— А как же с приказом командира? — осведомился Жако.
— Команду над баррикадой принял я, — сказал Этьен. — Приказываю унести Жозефа. Мадлен и ты, Жако, вы вместе с Кри-Кри унесете Бантара.
— Командир, дозволь мне… — голос Мадлен слегка задрожал, — дозволь мне остаться на баррикаде. Только смертью могу я искупить свою вину перед Коммуной. Я виновата, что не узнала волка в овечьей шкуре…
— Умереть не трудно, говорил Жозеф, победить надо, вот в чем штука! Бери носилки! — приказал Этьен.
— Командир! Я выполню твое приказание. Но разреши мне вернуться на баррикаду, после того как Жозеф будет в безопасности.
— Хорошо, Мадлен. Если только ты успеешь.
Мадлен благодарно улыбнулась.
— Погоди, Кри-Кри! — сказала она. — Жозеф поручил тебе знамя. Это знак нашего общего доверия к тебе.
Только легкое дрожание рук Мадлен выдавало пережитую ею только что драму.
Она быстро оторвала знамя от древка и проворными движениями обернула его вокруг тела Кри-Кри. Поверх знамени Кри-Кри надел свою куртку.
— А это сейчас уже не нужно Жозефу, — продолжала Мадлен, снимая с Жозефа его красный делегатский шарф. — Теперь он может оказать ему плохую услугу. Возьмите его, пусть он станет вашим знаменем.
Два федерата подхватили шарф Жозефа, и через мгновение он взвился над полуразрушенной, залитой кровью баррикадой.
— Я скоро вернусь, я не прощаюсь, — сказала Мадлен.
Вместе с Кри-Кри и Жако она бережно уложила Жозефа на носилки, и, подняв их, трое коммунаров медленно направились к кафе.
— Я тоже вернусь! — прозвучал голос Кри-Кри из-за баррикады.
Глава пятнадцатая
В ГУСТОМ ТУМАНЕ
В эти предрассветные часы Париж выглядел совсем необычно. Накануне шел проливной дождь.
Предместье Бельвиль было погружено в темноту, так как газовые трубопроводы и фонари были повреждены снарядами. Густой туман мешал видеть контуры домов, и только кое-где мрак прорезали светлые пятна белых стен и колонн. На расстоянии трех шагов ничего нельзя было различить.
Между тем на некоторых улицах было светло и шумно. Здесь гигантские факелы пожаров, пробивая и рассеивая густую завесу тумана, рассыпали фейерверком снопы искр. В их свете суетились толпы напуганных, растерянных парижан, не знавших, куда спасаться от пожара, боявшихся попасть из огня в полымя. Никто не знал, кто был хозяином соседнего переулка; одни боялись попасть в руки версальцев, другие не хотели снова очутиться в районе инсургентов, часы которых были уже сочтены. Поэтому люди толпились на одном месте, медленно отступая по мере распространения огня.
Никто не спал в Париже в эту ночь.
Даже там, в темных переулках, пересекавших большие улицы и бульвары, где ни в одном окне не видно было хотя бы слабого мерцания света и где, казалось, все было объято безмятежным сном, — даже и там бодрствовали люди, не знавшие, что принесет им утро.
Освещая дорогу фонариками, по улице Фонтен-о-Руа ехали три всадника.
Сытые, выхоленные кони неторопливой рысцой поднимались по крутой мостовой, послушные своим седокам.
Главе версальской армии, маршалу Мак-Магону некуда было теперь спешить. Париж был завоеван. В боях с пруссаками этому «герою» седанской трагедии не хватало мужества, изобретательности, настойчивости и уменья маневрировать, теперь же, в схватке с французским народом, он сумел проявить эти качества с избытком.
Проезжая по мертвым улицам Бельвиля, маршал не разговаривал со своими спутниками. По его маловыразительному лицу трудно было угадать, о чем он думал.
Мрачное безмолвие тревожило его. Маршал опустил поводья, и его конь медленно и осторожно перебирал ногами, как бы опасаясь споткнуться о чей-нибудь труп.
Молчание нарушил второй верховой, спутник Мак-Магона. Это был еще один «сподвижник» Наполеона III по капитуляции и соратник Тьера по разгрому Парижа, кровавый генерал Винуа.
Его серый в яблоках жеребец шел неровно, фыркая и пугаясь каждого шороха.
Имя генерала Винуа было хорошо известно парижанам и особенно ненавистно им. Они его хорошо знали со времени осады Парижа. Он был назначен комендантом города вместо Трошю[40] в самый критический момент. Осада Парижа длилась уже около двух месяцев. Парижане, не допускавшие и мысли о капитуляции перед пруссаками, напрягли все силы и выставили для защиты города двести сорок тысяч вооруженных горожан. Зима выпала лютая, ни дров, ни угля не было. Приходилось терпеть неслыханные лишения. Мясо собак, кошек и крыс было желанным блюдом на столе парижанина. Смертность детей страшно возросла.
И все же Париж требовал от своих генералов наступления.
А генералы? Клянясь в верности родине и в готовности защищать ее от врага, они втихомолку договаривались с Бисмарком о капитуляции.
Когда парижане поняли, что Трошю лжет, что он не хочет сопротивляться пруссакам, они потребовали его отставки. Но на место одного изменника был назначен другой: Винуа оказался не лучше своего предшественника.
Сейчас, когда Винуа готовился к расправе с побежденным Парижем, ему захотелось откровенно поговорить с маршалом.
— Дело прошлое, — сказал, он, подъезжая к нему ближе. — Почему вы не дали согласия ускорить занятие Бельвиля и Фобург-дю-Тампля, чтобы одним ударом покончить с этим разбойничьим гнездом?
— Вы до сих пор не понимаете, чего хотел господин Тьер? — снисходительно бросил Мак-Магон. Этому завзятому интригану казалась непонятной недогадливость Винуа. — Разве вам не ясна наша тактика?
— Тактика простая: надо было возможно быстрей очистить город от красной заразы, — ответил Винуа.
— Вы считаете, что для этого достаточно было разрушить баррикады и перебить их защитников? — продолжал в том же ироническом тоне Мак-Магон.
