Евгения Яхнина - Кри-Кри
Вдруг Кри-Кри почувствовал, что чьи-то острые зубы вонзились ему в правую икру. «Ах, чорт побери, так эти мерзкие животные и впрямь кусаются!» Вспомнив о перочинном ноже, он полез в карман и не без труда вытащил оттуда нож. Другой рукой он держался за стенку. Кри-Кри изловчился, открыл нож и бросил его лезвием вниз прямо в крысу. Крыса пискнула и высвободила ногу мальчика.
Почти тотчас же ему показалось, что в трубе стало светлее. Еще несколько движений, и мальчик понял, что действительно приближается к выходу. У него и мысли не было, что капрал мог подшутить над ним или послать его вновь к врагам-версальцам. Поэтому он заторопился к выходу и без дальнейших приключений добрался до отверстая трубы, выходившей в такой же точно колодец, в какой он недавно спустился.
Крышка была тяжелая…
Крышка колодца была, повидимому умышленно, неплотно прикрыта. Упираясь ногами в ступеньки лестницы, Кри-Кри стал подталкивать крышку обеими руками. Крышка была тяжелая, она плохо поддавалась. Мальчику пришлось затратить немало усилий, пока наконец она уступила и сдвинулась вбок настолько, что он мог пролезть в образовавшееся отверстие.
Очутившись в каком-то заброшенном дворе, Кри-Кри расправил онемевшее тело и вздохнул наконец полной грудью.
«Интересно, на какую улицу я попаду», — подумал он.
Здесь, во дворе, казалось, вымерла всякая жизнь, но зато с улицы доносился такой шум, что Кри-Кри сразу догадался о больших переменах, которые произошли, пока он был в плену.
Он выбежал из ворот, и первое, что бросилось ему в глаза, — это горевший трехэтажный дом и освещенное пожарищем здание мэрии предместья Бельвиля. Мэрия находилась как раз напротив горевшего дома, и Кри-Кри на мгновение даже остановился, изумленный необычным видом здания, которое он хорошо знал, в котором так много раз встречался с дядей Жозефом. Вместо окон по фасаду здания теперь, казалось, были расположены пылающие камины.
Мимо дома, заполняя тротуар и мостовую, несся стремительный поток людей, не обращавших внимания на пожар. Здесь были и женщины с детьми на руках и старики, тянущие из последних сил тележки с домашним скарбом. Тут же шагали усталые, с закопченными лицами воины Коммуны; они шли туда, где еще была надежда задержать врага. Кри-Кри увидел маркитантку с окровавленной головой, обвязанной носовым платком, часть отряда «Мстителей Флуранса»[35] во главе с начальником, который старался, несмотря на рану в плече, сидеть в седле прямо.
Кри-Кри лишь на одну минуту задержался, пораженный развернувшейся перед ним картиной. Он тотчас вспомнил, что ему надо торопиться к Жозефу. «Кто знает, — мелькнуло в голове мальчика, — жив ли он еще?»
От здания мэрии до улицы Рампоно было не больше полутора километров, и в обычное время Кри-Кри, который прекрасно знал все улицы и переулки предместья Бельвиля, мог такое расстояние пробежать в четверть часа, а если воспользоваться проходными дворами, то и еще скорее. Но сейчас добраться до улицы Рампоно оказалось нелегко.
Пораздумав мгновение, Кри-Кри сообразил, что ему надо выбрать то же направление, которому следовал весь поток людей, двигавшийся по Бельвильской улице в сторону Парижской. Все торопились на Фобург-дю-Тампль, где были сооружены фундаментальные баррикады, которые еще держались, отражая яростные атаки версальцев.
Поток подхватил Кри-Кри, и некоторое время он двигался, не имея возможности ускорить свой шаг, так как его вплотную окружали люди. Тогда Кри-Кри решился на обходный маневр, удлинявший путь, но все же дававший выигрыш во времени. Он задержался, дал пройти вперед толпе и затем, повернув в обратную сторону, добежал до ближайшего угла и уже хотел было свернуть на Ангулемскую улицу. Но тут он вспомнил, что еще никому не сказал о тайном подземном ходе, которым воспользовались предатели. Увидев бежавшего навстречу ему федерата с закопченным лицом и в разорванной куртке, Кри-Кри бросился к нему:
— Гражданин коммунар! Я был в плену у версальцев, я бежал оттуда… через трубу. Я покажу вам этот ход. Им пользуются версальцы, и его необходимо закрыть сейчас же, немедленно…
Федерат остановился, посмотрел на мальчика как бы в полусне. Казалось, он только наполовину понимал смысл его слов.
— Видно, ты долго засиделся у версальцев и ничего не знаешь… Поздно! — И федерат побежал дальше.
— Разве наши дела так плохи? — растерянно спросил Кри-Кри, но федерат был уже далеко. Его вопрос услышал встречный парнишка, по всей вероятности однолетка Кри-Кри.
— Ты что, не в своем уме, что ли? Вот дурак-то, спрашивает! А сам не знаешь?
В это время появилась небольшая группа людей с простым деревянным гробом на плечах.
— Кого же это хоронят? — вырвалось у Кри-Кри.
— Я говорил, что ты дурак! Ведь это хоронят Домбровского.
— Как, Домбровский убит?! — вскричал Кри-Кри.
Ему стало страшно. Теперь и он понял, что Коммуна раздавлена, и все виденное им только что на Бельвильской улице представилось ему теперь в ином свете…
Сзади всех провожавших гроб шел гигантского роста гарибальдиец и нес огромное красное знамя. Он тихо напевал грустную мелодию.
— Как странно, — прошептала какая-то девушка, оказавшаяся рядом с Кри-Кри, — слышать на похоронах поляка во Франции итальянскую похоронную песню…
Спутник девушки не дал ей договорить.
— Разве ты не знаешь, что перед лицом капитала все пролетарии равны, будь то поляк, англичанин, итальянец или француз. Разве не в наших рядах русские Дмитриева[36], Корвин-Круковская[37], итальянец Ла-Сесилия[38], поляки Домбровский и Вроблевский…
С минуту Кри-Кри смотрел, как движется печальный кортеж; ему хотелось вместе с другими отдать последние почести славному полководцу Коммуны. Но долг повелевал ему быть рядом с Жозефом.
Кри-Кри свернул на Ангулемскую улицу и, все убыстряя бег, добрался до Бельвильского бульвара. Он хорошо знал, что если итти прямо по бульвару, можно в несколько минут добраться до улицы Рампоно, которая соединяла Бельвильскую улицу с улицей Сен-Мор. Правда, Бельвильский бульвар обстреливался версальскими орудиями, установленными на кладбище Пер-Лашез[39], и безопасней было бы дойти до улицы Сен-Мор и там свернуть прямо к баррикаде дяди Жозефа, но для этого пришлось бы сделать небольшой крюк, и к тому же бульвар был заманчив тем, что кругом не было ни души, бежать можно было свободно, а гранаты, падавшие здесь каждую минуту, только помогали забыть про усталость. Так размышлял Кри-Кри, несясь что было сил по Бельвильскому бульвару. Каждая секунда могла быть решающей для жизни защитников баррикады.
Глава четырнадцатая
ЗНАМЯ ПОСЛЕДНЕЙ БАРРИКАДЫ
Бойцы баррикады Жозефа Бантара, не спавшие уже двое суток, заснули крепким сном. Капораль расставил усиленные караулы исключительно из версальских шпионов, которые проникли сюда, зная пароль.
В числе ста пятидесяти бойцов оказалось тридцать предателей. Заговорщики рассчитывали уничтожить коммунаров, прежде чем они успеют проснуться и взяться за оружие.
Этот коварный замысел не был доведен до конца лишь благодаря случайности. Жозеф, осмотрев оба орудия и прикинув запасы снарядов, патронов и продовольствия, решил было тоже немного вздремнуть. Но неожиданно из окна третьего этажа дома, прилегавшего к самой баррикаде, донесся голос, распевавший:
Грозная, жестокая машинаЕй удар смертельный нанесла.В ту же ночь бедняжка ЖозефинаНа руках у друга умерла.Весть о том спокойно и бесстрастноВыслушал директор и сказал:«Очень жаль мне девушки несчастной»,И полфранка на поминки дал…
— Надо сказать этой певунье, чтобы она прекратила свою песню, — сказал Жозеф. — Если только версальцы начнут свою работу, она падет первой жертвой. Какая неосторожность!
— Эта девушка всегда поет, — с умилением сказал Этьен.
— И голосок у нее чудесный, — добавил Лимож.
— Ну, так вот, даю тебе поручение, Лимож, научи эту дурочку не только закрывать окна, но и прятаться в глубине комнаты.
— Я не принимаю этого поручения, — обиженно сказал Лимож. — Пусть идет Этьен. Вы никак не можете забыть, что я поэт, и стараетесь не давать мне боевых поручений, заменяя их вот такими. Однако я пришел сюда не за тем, чтобы писать стихи!
— Ну что же, — рассмеялся Этьен. — Тебя обижает такое поручение, а меня радует. Я с удовольствием познакомлюсь с этой девушкой.
На звонок Этьена двери открыла молодая хорошенькая девушка. На ней был белый кружевной передник, светлые пепельные волосы были украшены наколкой, какую носили горничные хороших домов.
