Мне ли бояться!.. - Александр Анатольевич Трапезников
— В жизни? Открытие Колумбом Америки.
— Идиот. Я имею в виду твой поступок, в твоей жизни.
— Тогда проще: когда мне было четырнадцать лет, я заработал первые десять долларов на мойке машин.
— Молодец, — покосилась она на меня. — Но я тебе не доверяю. Ты врешь. Ну и продолжай врать, иначе не удержишься на поверхности.
— А где лучше плавать: на поверхности или в глубинах океана? — спросил я, и Ксения задумалась.
— Кто как привык, — ответила она. — Но только вот этого мне в передаче не надо. Вы — дети перестройки и повзрослеете еще не скоро. А в идеальном варианте — никогда. Так и останетесь с подростковыми желаниями и подростковой свободой, пока не состаритесь. Я с тобой откровенна. Но пойми, это лучше для вас. Два слова будут определять вашу жизнь — «хочу» и «дай». Вам и будут давать — когда вафлю, а когда по зубам. Дети — самый удобный материал, дружочек. Им кажется, что они все могут, а не могут они ничего. Даже в туалет сходить без разрешения. Коммунисты дураки, что заставляли шагать в строю, можно и поодиночке: ощущение другое, а смысл тот же.
— Если вы такая умная, то что же сами врете? — спросил я.
— Как тебе, бестолковому, объяснить? — улыбнулась она. — Давай-ка лучше сменим повязку.
Потом, свежеперебинтованный, я ушел с телефоном на кухню и позвонил брату. Володя хмуро сообщил, что миллиона у него нет и чтобы я выкручивался сам, так же, как вляпался. Этого и следовало ожидать. Затем он сказал, что приезжал Аслан и спрашивал меня.
— Что ты еще натворил?
— Ничего, — ответил я и повесил трубку.
Оставался последний вариант — тот, к которому мне менее всего хотелось бы прибегнуть. Я дозвонился в училище до Петра Степановича и сказал, что согласен на матч.
— А у меня как раз в каморке твой менеджер. Сам с ним поговори.
— Правильно решил, парень, — услышал я голос толстяка. — Значит, так: завтра, в одиннадцать вечера, около метро «Домодедовская». Машина будет ждать. Форму не бери, там выдадут. Не подведи только.
— Это вы меня не подведите, — сказал я. — Контрактик какой-нибудь заготовьте.
— Такой маленький, а уже бюрократ, — усмехнулся он. — Ладно, все будет о’кей!
Теперь поздно отступать, подумал я, надо будет драться. Смотря кто попадется, если бы знать заранее его силу… Главное — беречь живот, хотя как это сделать, если более доступной мишени не сыскать?
— Поехали, — вошла Ксения. — Нечего рассусоливать. — Потом взглянула на меня внимательней: — Какие-нибудь неприятности? Я могу как-то помочь?
— Можете. Заказав венок в похоронном магазине.
…Я слонялся по павильонам, пока Ксения со своей бригадой готовила аппаратуру и студию. Заглянул в буфет, выпил там стакан пепси и съел пару бутербродов с сыром. В коридоре увидел идущего навстречу Армена Джигарханяна, он оказался небольшого роста, сутулый, с сединой в волосах. Я поздоровался с ним по-армянски: «Варев джез», а он улыбнулся и ответил: «Добрый день». Потом я стал высматривать других артистов, но, кроме одной симпатичной девушки, снявшейся в трех последних фильмах совершенно голой, никого не запеленговал. Теперь-то она была упакована с головы до ног, но миллионы зрителей, и я в том числе, прекрасно знали, какова она под платьем. Не представляю, что она чувствует сейчас, открывшись всем и каждому? А может, ей это нравится. Ходят же нудисты на подмосковных пляжах. Я был летом на одном, но быстро сбежал: трудно остаться равнодушным.
Ксенина программа называлась «Твой шанс». В небольшом зальчике собирали молодежь, показывали фрагменты из фильмов или просто съемки на улице и приглашали какой-нибудь популярный ансамбль, а ведущая подбрасывала тему для беседы. Например, как вы относитесь к сексуальным меньшинствам? Ну, понятно, других проблем у молодежи нет. Зал был разделен на три сектора, и сначала все сидели посередине, а затем, по мере прояснения, переходили налево или направо. Или оставались на нейтральной полосе. А почему «твой шанс»? Не ошибиться в выборе места. В общем, мура для молодых, гогочущих идиотов. Я бы ни за что не принял участие, если бы не Полина.
Мы разговаривали у входа в зал с вчерашним бородатым оператором, когда в конце коридора появилась Полина, а с ней еще какие-то парень и девушка.
— Класс! — восхищенно сказал оператор, глядя на приближающуюся в мини-юбке Полину. — Вот ее-то я и буду показывать крупным планом.
— Правильно, лучше не найти, — согласился я, а Полина, увидев меня, остановилась, глаза ее радостно вспыхнули, и она побежала навстречу.
— Как ты тут оказался? — спросила она.
И мы, не стесняясь никого, поцеловались.
— Занесло на твой аромат.
— Познакомься: это та самая Света со своим мужем. — Я взглянул на них, но меня больше привлекало лицо Полины.
— Ну хватит обниматься, скоро начнем, — сказал оператор и ушел в зал.
Где-то там, в гуще, мелькнули рыжие волосы Ксении. Мимо нас прошли приглашенные музыканты, а среди них — восходящая звезда — Анжелика, похожая на куклу Барби; с голосом у нее было плоховато, так же, как и со слухом, но зато яркая внешность и точеные ножки. При виде ее в зале зашлись от восторга.
— Красотка, да? — сказала Света.
«Леночку бы сюда, — подумал я. — Она от этой Анжелики просто балдеет». Мне самому в детстве больше нравились яркие обложки, чем то, что в них завернуто. Смешно, если бы было наоборот. Мне вспомнились слова сестры о тех, кто видит глазами, а не сердцем. Тогда большинство людей — дети, и управлять ими не так уж сложно. Показывай обертки, а начинку оставляй себе.
— Откуда у тебя ссадина под носом? — спросила Полина. — Дай припудрю.
— Кушать очень хотелось, вилку мимо рта пронес. Как же вы ее отпустили тогда ночью? — Я посмотрел на Свету, пока Полина занималась моим лицом.
— Разве ее остановишь?
— Вот теперь порядок. — Полина убрала косметичку. — А иначе мы бы не встретились. Всё решает случай.
— Всё?
— Всё, — уверенно ответила она. — Даже само рождение.
— А куда деть собственную волю? — спросил я, немного волнуясь. — Каждый вправе сам делать свой выбор.
— Миф для дураков. Выбираешь не ты — выбирают тебя. Ты можешь лишь побарахтаться некоторое время, себе во вред. Только мазохисты делают себе больно. А нормальные люди между клещами и кокосовым орехом предпочтут последнее.
Света с мужем уже ушли в зал, а я вдруг подумал, что впервые вижу Полину такой, ведь до этого мы говорили только о пустяках, и мне совсем неизвестно — что у нее внутри? Какие прелестные мысли кроются в ее такой же прелестной голове?
