Рыжий кот - Драгутин Малович
Наступил день выборов. Все мои страдания как рукой сняло, когда я узнал, что господин Каначки не прошёл в депутаты. Такое событие надо было отметить, отпраздновать с подобающей случаю пышностью. У меня оставалось немного денег, и я пригласил Пишту с Витой в кондитерскую — лакомиться пирожными с лимонадом. А Даше, Милене и Лазарю купил медовых конфет, от которых, если верить написанному на кульках, «человек поздоровеет, станет сильным, точно лев».
Весь мир как-то сразу похорошел в моих глазах.
«Если хочешь увидеть чудо, верь в него, и оно придёт», — сказал поэт. А я верил в него твёрдо и непреклонно.
Дня через три после выборов отец пришёл с работы неожиданно рано. Он был в самом отличном расположении духа, смеялся, шутил, балагурил, и слова его заражали всех такой же весёлостью и радостью.
— Господа графы, — обратился он к нам с Витой, — нуте-ка быстренько умойтесь и обуйтесь! Чтоб выглядели так, будто вас только что вынули из коробки!
— А куда мы пойдём? — спросил Вита.
— На придворный бал! — засмеялся отец. — По приглашению их высочеств королевичей Андрея и Томислава!
Я знал, что это значит. Догадка моя превратилась в уверенность, когда мать, вся в слезах, проводила нас до ворот. Отец, держа нас за руки, шагал с гордо поднятой головой. И весь он был такой просветлённый и величавый, что я невольно залюбовался им.
Я молчал, боясь каким-нибудь случайным словом разрушить всё это волшебство. Вскоре мы подошли к школе. Рабочие смывали со стен наши лозунги.
— Вот они, врата рая! — смеясь, сказал отец, подходя к дверям.
Директор встретил нас приветливо и сердечно, предложил отцу сигарету, а нам с Витой фруктовый сок.
— Вы, сударь, умный человек, — сказал он, обращаясь к отцу. — Смею надеяться, что вы правильно поймёте меня. Каначки был тогда депутатом, и я бы лишился места, если бы не поступил так, как поступил.
— К сожалению, это правда, — вздохнул отец. — Могут ли мои сыновья завтра же приступить к занятиям? Им не терпится сесть за парту.
Наутро мы с Витой пришли в школу. Ребята встретили нас весёлым криком. Сына бывшего народного депутата господина Каначки среди них не было. Сразу после выборов он уехал с отцом в Белград.
БОГАТСТВО НАШЕ РАСТЁТ
Давно уже в нашем доме творится что-то странное. Чуть свет отец с матерью куда-то уходят. Куда? Э, сынок, я и сам хотел бы это знать!
— Присматривай за детьми, — сказала мне мать перед уходом. — Оставляю их на тебя. Напомни Вите, чтоб умылся, последи, чтоб Милена не ела руками, и смотри в оба, чтоб Лазарь не слопал чужой завтрак.
— Это всё? Не беспокойтесь.
— Вчера ты так же говорил, — сказал отец, — а когда мы вернулись, тут был дым коромыслом. Удивляюсь только, как вы умудрились за полдня перевернуть весь дом вверх дном.
— А нам помогал Пишта, — сказал я.
— Сегодня он опять придёт? — спросила мать.
Я утвердительно кивнул.
— В буфете хлеб и сало. Дашь ему. Вот ключ.
— Как нехорошо, мама, — обиженно протянул Лазарь. — Ты из-за меня запираешь буфет?
— Нет, из-за Пишты! Чтоб быть уверенной, что он получит свою долю. А сейчас подойдите ко мне, я вас поцелую на прощанье.
— Мама, куда ты ходишь по утрам? — спросил я после поцелуя. — Ты поступила на работу?
— И на какую! Сам чёрт на неё не польстился бы!
— Слушай, сынок, — сказал отец, — типография бастует уже несколько дней. Мама вместе с другими жёнами рабочих собирает средства для бастующих, варит еду, дерётся с жандармами, таскает за волосы штрейкбрехеров… Жаль, что не на кого оставить детей, а то б ты мог увидеть её в деле. Это не женщина, а сущий дьявол! Одного штрейкбрехера, его фамилия Лозанчич, она так оттрепала, что бедняга уже неделю не может ни сесть, ни встать. Я и то замирал от страха, когда она его лупила.
— Возьмите меня с собой! — взмолился я. — Ужасно хочется посмотреть на забастовку: ведь дядюшка Михаль столько про это рассказывал.
— Ах, юному господину хочется поразвлечься! — воскликнула мать. — А кто будет сидеть с детьми?
— Вита тоже не маленький. Он и посидит.
Мать покосилась на Виту и махнула рукой.
— Ты отлично знаешь, что он с детьми не справится. Они слушаются только тебя.
— Того и гляди, лопну от гордости, что я такой незаменимый! — сердито проворчал я. — Не увижу этой забастовки, жди потом другой.
— Организуем специально для тебя! — засмеялся отец.
Напрасно я молил и уговаривал — родители были твёрдо уверены в том, что одному мне под силу «смотреть за детьми» в их отсутствие. Я взглянул на Виту, Дашу, Милену и Лазаря и вдруг с ужасом ощутил, что в груди у меня поднимается волна ненависти к ним. Почему я не единственный сын, как мой отец? Необходимость остаться дома я воспринял как кару небесную и с нетерпением ждал Пишты, который всегда умел разогнать мою грусть-тоску.
Пишта пришёл, как только мы сели за стол. Я отпер буфет и дал ему хлеб с салом. Лазарь посмотрел на сало завистливым взглядом и крикнул:
— Его кусок больше! Пусть поменяется со мной.
Пишта встал и протянул ему свою долю:
— Возьми, Лазарь. Я уже завтракал.
— Спасибо! — Лазарь схватил хлеб с салом и вихрем вылетел во двор. Бежать за ним не было смысла — всё равно не догонишь.
— Сам виноват, — сказал я Пиште. — У него не желудок, а бездонная бочка.
— Но я уже завтракал! С господином Пепе.
Хочешь послушать про господина Пепе? Пепе — это городской сумасшедший. Его знала вся Суботица. И уж никто не величал его господином, его попросту звали Полоумный Пепе. Тогда ему было лет тридцать, ходил он круглый год в тельняшке и с большим деревянным ружьём через плечо. Затаится, бывало, за толстым деревом и поджидает прохожих. Стоило только кому-нибудь с ним поравняться, как
