Лидия Чарская - Малютка Марго
Сейчас Нини сидел подле хозяйки, обвязанный, как ребенок, салфеткой вокруг шеи. Это делалось для того, чтобы как-нибудь не запачкалась белоснежная шерстка всегда чистенького и пушистого кота.
Съели суп, на второе подали отварное мясо с вареным картофелем. Хозяйке принесли отдельное блюдо — кисель.
Кисель был любимым блюдом Евангелины Денисовны. Она заранее уже улыбалась от удовольствия, при виде Фили, несшей тарелку с дымящимся кушаньем. От киселя шел пар и вкусный аромат сушеной черной смородины. Предвкушая наслаждение, мадам Нешт поставила перед собой тарелку и взялась за ложку.
Вдруг ложка выпала из руки хозяйки, а лицо ее, улыбавшееся и довольное еще за минуту до этого, внезапно исказилось гримасой отвращения.
— Какая гадость! Тьфу! Тьфу! Тьфу! — то отплевываясь, то зажимая рот салфеткой, забормотала Евангелина Денисовна с покрасневшим от гнева лицом.
— Кто варил кисель? Васса? Позовите Вассу, — приказала она, едва переводя дух.
Появилась Васса, толстая, высокая женщина, в засаленном полосатом переднике.
— Что это за ужас? Попробуйте! — протягивая ей ложку с киселем, негодующим тоном говорила хозяйка.
Та попробовала киселя с ложки и тоже стала отплевываться и строить невольные гримасы.
— Ах, она негодная девчонка! Видела я, как сыпала она что-то у плиты! — возмущенным тоном заговорила Васса. — Думала я, сахар это она, чтобы подсластить, угодить хозяйке, а тут иное, вишь, совсем дело вышло. Ах, ты негодница, негодница, постой ты у меня! — грозила кухарка кому-то толстым пальцем.
— Кто негодница? — ничего не понимая, спросила хозяйка.
— Да Генька ваша… Прибежала торопить меня обед подавать, а сама так и юлит, так и юлит, — жаловалась Васса.
Евангелина Денисовна даже в лице изменилась.
— Геня, поди сюда! — коротко и зловеще позвала она девочку.
Все замерли на своих местах, все поняли, что несдобровать теперь проказнице Гене, и каждая втайне пожалела девочку. Но Геня, как ни в чем не бывало, встала, со своего места и подошла к хозяйке, и в лице ее не замечалось ни малейшего страха, ни малейшего смущения.
— Это ты насыпала соли вместо сахара?
— Да, я, — спокойно, к общему удивлению, ответила Геня.
— Нечаянно?
— Нет, кажется, нарочно.
О, это было уже слишком. Полное лицо Евангелины Денисовны побледнело, как полотно. Руки у нее затряслись.
— Ага! — произнесла она так значительно, что мастерицы и девочки вздрогнули поневоле. — Подойди-ка сюда поближе и повтори то, что сказала сейчас.
Нимало не смущенная Геня придвинулась на шаг к хозяйке и произнесла вторично:
— Я сделала это нарочно.
Тогда хозяйка протянула ей тарелку с киселем, сунула в руку ложку и тоном, не допускающим возражений, произнесла коротко:
— Ешь!
Геня слегка подалась назад.
— Ешь сама эту гадость, раз ты хотела угостить меня ею, — еще суровее произнесла госпожа Нешт.
— Держите, держите ее! — кричала хозяйка…
Геня молча, с покорным видом, взяла ложку, зачерпнула ею из тарелки горячего киселя и поднесла было ко рту. Но тут случилось нечто совсем непредвиденное.
Левая рука Гени опустилась, полная до краев горячей алой жидкости тарелка выскользнула и упала прямо на белоснежного Нини, безмятежно восседавшего на своем стуле подле хозяйки.
— Мя-а-а-а-а… — отчаянно заорал несчастный ошпаренный и испуганный котишка и волчком закружился на одном месте.
— А, так-то ты, дрянная, безжалостная девчонка! — взвизгнула Евангелика Денисовна и, схватив на руки кота, залепленного алой кисельной жижей, понеслась вдогонку за Геней.
Та, со скоростью стрелы, бросилась от разъяренной Евангелины Денисовны. Получилась суета и шум невообразимый.
— Держите ее, держите! — кричала хозяйка, все больше и больше отставая от ускользавшей от нее дерзкой девчонки.
— Каррраул, меня хотят заставить теперь съесть самого кота! — вопила Геня в свою очередь.
— Мя-а-а-а-а… — продолжал неистово мяукать несчастный Нини. А мастерицы и девочки давились со смеха.
— Заказчицы пришли, — заявила с порога Васса, прекратив этим сразу всю происходившую здесь суматоху.
Все еще красная от гнева и трясущаяся от злобы, хозяйка быстро передала Нини одной из девочек, приказав сделать примочку пострадавшему коту и хорошенько вымыть его и, пригрозив Гене небывалым наказанием, поспешила к заказчицам.
Глава XXXIX
Снова Иванка и Яшка
— Смотрите, смотрите! Кто это такой?
— Батюшки, никак трубочист!
— Негр, вернее.
— Миленькие, да он не один. Глядите, из-за пазухи голова торчит чья-то.
— Да, голова, и лохматая.
— Полно вам сочинять! Это просто мальчик с обезьяной, — вмешалась мастерица Ольга.
— Ну, конечно, мальчик с обезьяной, — согласились сразу цветочницы.
Посреди кухни стоял Иванка: из-за пазухи у него выглядывала потешная мордочка Яшки. Он только что с черного хода пришел в цветочную мастерскую и попросил Вассу вызвать Марго.
Но Васса, которую появление оборванного болгарина порядком напугало, вызвала сюда, вместо Марго, трех старших мастериц. За ними заглянули в кухню Геня, Роза и Маша. Одна только Марго продолжала сидеть на своем обычном месте в мастерской и усердно работала над венком, который поручила ей Евангелина Денисовна.
Венок был уже почти готов. Прекрасные нежные розы казались настоящими живыми цветами. Им недоставало только аромата. Каждый лепесток цветка, казалось, жил, улыбался своей свежестью. Ожидания хозяйки вполне оправдались. Марго блестяще выполнила заказ, работа, занявшая целые две недели времени и труда, была почти закончена. Оставалось прикрепить последний цветок. Марго так увлеклась окончанием работы, что не заметила, как опустела мастерская, не слышала голосов, доносившихся из кухни. Самой мадам Нешт не было в это утро в мастерской. Она поехала по делам и раньше вечера не могла возвратиться, поэтому цветочницы чувствовали себя свободными. Они окружили Иванку и с любопытством разглядывали его и Яшку.
— Кто ты такой?
— Откуда?
— Зачем пришел сюда?
— Зачем тебе Марго?
— Ты говоришь, что она тебе сестрой приходится?
— А заставь твою обезьянку показать нам все ее фокусы.
Иванка только улыбался в ответ, то и дело обнажая свои белые зубы да сверкая своими черными глазами. Ему было очень приятно, что все эти девушки так гостеприимно встретили его. От дворника Матвея он уже успел узнать, что новенькая живет здесь около двух месяцев и что сама Нештиха ею очень довольна. Ему страшно захотелось повидать свою прежнюю спутницу. Чтобы заручиться расположением цветочниц, Иванка спустил на пол Яшку и приказал ему проделать все, чему он научен.
В эту минуту вернулась из лавки Филя. Выпучив от страха и удивления глаза, она остановилась у порога и дико посмотрела на никогда невиданное ею животное.
— Совсем, как человек… — пугливо проронила она.
— Какой же это человек, Филя? Да ведь это маленький чортик, — возразила ей самым серьезным тоном Геня.
— А-а-а! — взвизгнула, приседая на пол, Филя. — Маленький чортик, стало быть…
— Стало быть, он самый, Филя.
— А-а-а-а-а… Помилуй нас, Господи! Царица Небесная! Владычица Богородица!.. Нечистый и есть. Глазами-то как вращает… Тьфу, чур меня, чур, чур, прости Господи! — шептала в ужасе Филя, мечась по кухне и ища место, куда бы ей спрятаться.
— Глупая ты, глупая, Филя! Неужели ты обезьян на картинках никогда не видала? — урезонивали девочку старшие мастерицы, между тем как Геня покатывалась со смеху.
— Так, стало быть, облизьяна это? — с робким недоверием произнесла Филя.
Геня продолжала хохотать.
Впрочем, теперь она смеялась не над одной только Филей, но и над самим Яшкой, который в это время, одною рукою держа палку, как ружье, другою преважно козырял цветочницам, маршируя перед ними как настоящий солдат. Потом подобрав шлейф своей красной юбки и развернув бумажный зонтик над головой, Яшка изображал важно прогуливавшуюся по саду барыню.
— Ха-ха-ха! — заливались мастерицы.
— Хи-хи-хи! — вторили им девочки.
Этот смех привлек внимание Марго. Она оставила работу и быстро прошла из мастерской в кухню и замерла, оживленная и радостная, на пороге.
— Иванка! Яшка! — громко воскликнула девочка.
В тот же миг Яшка далеко отбросил от себя зонтик и одним прыжком очутился на груди Марго. Худенькие его лапки, похожие на человеческие руки, нежно обхватили голову девочки, а круглые, мигающие глазки, казалось, выражали желание что-то сказать.
— Иванка, мой милый Иванка! Как я рада тебя видеть! — лепетала радостно Марго.
