Бранко Чопич - Ноги в поле, голова на воле
— Жаль, не сумею я набрать себе сухостоя на зиму, — сетовала бабушка Ека, торопясь через село к какому-нибудь больному. — Я себе каждый год целую гору сухостоя запасаю на зиму. Бывало, осенью весь двор у меня сухостоем завален.
Однажды Вея собрала целую ватагу ребят из нашей школы. Тут и Славко Араб, и Ея Кляча, и мы с Икетой, и братья Рашеты.
— Послушайте, ребята, знаете, что нам надо было бы сделать?! — сказала Вея. — Пока еще стоят теплые дни, давайте наберем сухостоя в лесу для бабушки Еки. Для такой команды ребят это пустяковое дело.
— Эге-ге! Все по дрова! — загикали братья Рашеты. — Ату, держи ее, бешеную!
— Больше всего сухостоя в старостином лесу, но этот скряга не разрешает его собирать, — сказал Славко Араб. — Придется нам этот лес тайком прочистить.
— Вот и отлично! — обрадовался Ея Кляча. — Это самое интересное, когда что-то надо делать тайком. Нападем на этот лес, как саранча.
И вот едва рассветет, а мы уж очищаем просторный клин старостиного леса, собираем сухостой. Взвалив на себя ношу, тащим к бабкиной хижине.
Бабка Ека не надивится на нас, не нарадуется:
— Что за славные ребятишки! Вишь ведь до чего додумались!
Как-то раз, на заре, во дворе у бабки Еки очутился ни мало ни много, как огромный грабовый ствол. Его приволокли братья Рашеты, а под вечер всем скопом распилили его, накололи дров, сложили их у амбара поленницей и, покончив с делом, вынеслись всей ордой на дорогу:
— Ату, держи ее, бешеную-ю-ю!
Бабка Ека тем временем вылечила и нашего истопника Джурача Карабардаковича. Надо, однако, признаться, что в его навары она подбавляла жгучей ракии до той поры, пока старик не начинал напевать. Это было самым верным признаком того, что старому становится лучше и он скоро встанет с постели.
— Бабуля Ека настоящий чудотворец! — выздоровев, расхваливал Джурач свою спасительницу. — Попробуй только кто-нибудь ее обидеть, со мной будет дело иметь.
А тем временем сельский староста Джукан, по прозванию Крикун, все чаще стал прохаживаться мимо бабки Екиной хижины и заглядываться на ее дровяные заготовки.
Ишь сколько сухостоя натаскали, готов поклясться, что все это из моего леса! Но что толку напрасно ворчать, когда обычай запрещал спрашивать о том, откуда принесен на двор сухостой. Разумеется, всякий владелец лесного надела имел законное право караулить на своем участке каждую сухую ветку, но такого сквалыгу все село подняло бы на смех. А тем более если бы он запретил собирать сухостой бедноте вроде нашей бабки Еки.
Проныра староста, конечно, понимал, что бабка Ека не сама носит хворост, а кто-то из ее друзей, но поди догадайся, кто именно, когда бабушку Еку любит все село. Единственно, в чем староста был совершенно уверен, что без школьной детворы тут дело не обошлось.
— Небось возле своего дома эти сорванцы хворост собирать не станут. Возле дома их из-под палки собирать не заставишь, — брюзжал про себя староста. — Зато мой лес они готовы догола обчистить.
И вот в отместку бабке Еке староста решил подать на нее жалобу в жандармерию о том, что она занимается знахарством и колдовством: она, мол, из больного беса выгонит, а на какую-нибудь скотину напустит.
— Н-да, это дело нешуточное! — воскликнул начальник жандармского участка, с опаской косясь на черного козла, вознамерившегося как раз, поднявшись на задние ноги, объесть зеленый куст. — А ну-ка хватайте этого вымазанного в саже черномазого, не иначе как он что-то тут вынюхивает.
Фараоны подскочили к козлу, схватили его за рога и поволокли в подвал жандармерии, в кутузку. Так безвинный козел пал первой жертвой злобных наветов.
А на следующий день нежданно-негаданно являются к бабке на двор двое фараонов и начинают исподволь ее выспрашивать:
— И откуда ж это у тебя, значится, бабка Ека, столько дров в усадьбе?
— А это мне дьяволята мои натащили! — с готовностью отвечает легавым бабуля.
— Значит, ты сама признаешься, что с нечистой силой дружбу водишь? — вылупился на нее унтер и с недоверием пощупал свой ранец: не забился ли уже туда какой-нибудь махонький чертенок с рожками.
— Да по мне, они, мои дьяволята, самая разлюбезная компания! — искренне призналась бабуля.
— И где ж они, значится, по большей части скрываются? — лязгнул зубами унтер.
— Так в школе они и скрываются! — рассмеялась бабуля.
Легавые рысью в школу, врываются в наш класс да как рявкнут:
— Стой, ни с места! Где тут прячется нечистая сила?
Мы все в ужасе окаменели. А мой дядя Икан совершенно невозмутимо говорит:
— Нечистая сила? Да вон она, в колодце.
Легавые сломя голову полетели к колодцу. Унтер перегнулся через сруб, заглянул в темное зеркало воды и, увидев там свое отражение, заорал:
— Вон он, пока только один усатый черт! И в жандармской шапке!
— Ура! Это, наверное, моя шапка и есть, которую я в прошлом году потерял в погоне за конокрадами! — обрадовался младший легавый.
Неизвестно, чем бы закончилось это исследование, если бы к колодцу не подоспели учительница, поп и бабка Ека.
— Что за паника? — недоумевает учительница.
— Да вот бабка Ека знахарством занимается и с нечистой силой дружбу водит! — воинственно заявляет жандармский унтер.
— О боже! Так ведь нечистая сила, сынок, — моя забота! — заметил мирно поп. — Да мало кто теперь верит в нее! С тех пор как люди стали грамотными, и чертовщины заметно поубавилось на свете.
— Но эта бабка ворожит, и мы ее должны за колдовство в темную посадить, — настаивает легавый.
— Что за глупости! — рассмеялась учительница. — Она людей отварами и разными травами лечит, точно такие и в аптеке продаются. И меня бабуля вылечила.
— Но бабка сама нам призналась, что водит дружбу с дьяволятами, что возле школы шатаются! — крикнул младший легавый. — Так где они у вас тут?!
Мой дядька Икан выскочил из толпы ребят, выпятил грудь и гаркнул:
— Вот он я, дьяволенок!
Легавые отшатнулись от него на шаг и схватились за ружья. А бабка Ека рассмеялась и говорит:
— И правда, что этот Илька настоящий дьяволенок. И еще тут дьяволята есть — Славко, Ея, Бранко. А это наша дьяволица Вея.
— Вот уж не знал! — ахнул наш батюшка.
Так ни с чем в тот день вернулись легавые в жандармерию. Отругали они старосту за ложные показания, а он в душе поклялся рано или поздно отомстить и бабке Еке, и всем нам.
Пока злопамятный староста, завалясь в кровать и почесывая бок, замышлял, как бы нам покрепче насолить, мы ежедневно отправлялись в его лес на заготовки топлива для нашей бабули.
23
Однажды все взрослое население нашего дома отправилось на свадьбу в другое село, а нас с Иканом оставили стеречь хозяйство.
Мы с Иканом играли во дворе, как вдруг, глядь, по дороге пылит крытая цыганская арба. А в этой арбе полно детишек, котлов и разного скарба.
Когда арба поравнялась с нашим домом, из нее вышел старый цыган в огромной шляпе с обвисшими полями и браво крикнул:
— Эй, молодые люди, привет!
— Привет! — поспешили мы ему ответить хором, страшно польщенные его обращением к нам.
— Вы что же, мужички, дома одни? А где все ваши?
— Наши на свадьбу ушли. А нас дома оставили.
— Ах вот как, на свадьбу? А что же они вас с собой не взяли? Таким молодым людям, как вы, в аккурат жениться в пору, верно я говорю?!
— Верно ты говоришь! — подхватила косматая цыганка, выбираясь из арбы.
— Как по-твоему, который из этих молодых людей умнее? — обратился цыган к своей жене.
Иканыч на эти слова выпятил грудь и вылупил свои глазищи в крапинах, чтобы казаться мудрее. И я тоже напустил на себя умный вид, а цыган продолжал, глядя прямо на меня:
— Я думаю, вот этот белобрысенький умнее. Он враз сообразит вынести нам кусок погачи или хлеба.
Не успел он проговорить эти слова, как я стремглав ворвался в дом, схватил со стола половину погачи и вынес ее цыгану.
— Вот тебе, еще теплая.
— Ну, не говорил ли я тебе, что у этого огольца голова светла, как темная ночь!.. — воскликнул цыган, переламывая погачу пополам.
— Не болтай! — сердито перебила его косматая цыганка. — Вот этот чернявенький умнее. Он бы додумался сыскать нам и шматок солонины.
На эти слова Икета проворней лисицы взлетел на чердак, где у нас висел последний кусок солонины.
— Видал! — воскликнула цыганка. — Этот парень напичкан мозгами, как тюфяк гвоздями.
Иканыч весь раздулся от гордости, носом облака задевает.
А цыган откашлялся и промолвил:
— А все же самым умным будет тот, кто догадается поднести нам кувшин молока.
Мы с Иканом и рады стараться, бросились наперегонки в дом, шарим по кладовке, сбились с ног, пока Илька не обнаружил горшок с простоквашей, а я горшок с молоком. Цыгане навалились на новое угощение, а мы с Ильей так и пыжимся от довольства собой, а про себя гадаем, кто же все-таки из нас умнее?
