Яков Длуголенский - Жили-были солдаты

«Бородач» ошалело посмотрел на снаряд и, как двоечник на уроке, выдавил из себя:

— Т-турник…

Сержант удивился, но помог:

— Вы, вероятно, имеете в виду лопинг.

— Ну, — сказал «бородач».

— Договоримся так: «нукать» вы мне не будете, а будете отвечать «так точно».

При виде следующего снаряда «бородач» поспешно перешёл из передних рядов в задние. Однако это не спасло его от сержанта.

— А это что? — спросил сержант.

Сооружение напоминало крупногабаритное колесо для белки.

— Товарищ сержант, — запротестовал «бородач», — что это вы меня всё спрашиваете?..

— Я не только вас спрашиваю, я всех спрашиваю. Так сколько, говорите, у вас было прыжков?..

— Я ничего не говорю, — сказал «бородач».

— Но ведь я сам слышал. В поезде.

Поскольку «бородач» молчал, учитель ответил за него:

— Сто. Если не больше.

Все засмеялись, а сержант строго сказал:

— Вы ведь учитель?..

«Запомнил», — подумал Соламатин.

— За порядком следите в школе. Остряков одёргиваете. У нас тоже школа. Значит, никто никогда не прыгал?.. Беда не велика, бывает. Я сам до призыва парашют не видел. А увидел — печёночные колики на нервной почве начались и давление подскочило. После первого прыжка прошло. Не пойму только, зачем врали.

Ответом было общее молчание.

Учитель немного ожил. Выходило, не он один тут такой неумеха, остальные тоже. Это почему-то подбадривало.

Если несколько дней назад в порыве всепрощения он собирался ставить Дёмину годовую тройку, то теперь шансы Дёмина катастрофически падали.

«А Дёмину передайте: пусть учит правила. Приеду — спрошу. Учитель Соламатин».

— Ну, преувеличил, — извиняющимся тоном говорил «бородач». — Так ведь себя успокаивал.

— Вот и успокаивались бы молча.

Дальнейшая ознакомительная экскурсия действительно прошла в молчании. Говорил сержант. Новобранцы, переминаясь с ноги на ногу, угрюмо рассматривали тренажёры.

О своих безрадостных впечатлениях «экскурсоводы» рассказали начальнику парашютно-десантной службы. Тот — командиру части. Цепочка замкнулась на капитане Насибулине. Командир парашютно-десантного полка вызвал его к себе и сказал:

— Сергей Павлович, готовьте своих музыкантов.

Десять десантников укладывали на плацу парашюты. Парашюты лежали на брезентовых полотнищах, и десантники методично и тщательно проверяли крепление строп, каждую складку на куполе, даже состояние чехлов.

У новобранцев было личное время. Учитель Соламатин направлялся в полковую библиотеку. Он хотел обойти парашюты стороной, потому что только один их вид вызывал у него тревогу. Но в одном из десантников неожиданно признал знакомого.

«Где я его видел? — подумал Соламатин. — В Ленинграде? В Москве? В роно на совещании?..»

И вдруг вспомнил: в первый день, на вокзале, трубач из оркестра.

«Значит, и их заставляют, — огорчился Соламатин. — А я за них радовался».

Он подошёл ближе и вздохнул.

Услышав, что кто-то совсем рядом вздыхает, младший сержант Чудик поднял голову. На солдате было всё новенькое. Казался он озабоченным.

— Учитель Соламатин, — представился новобранец.

— Чудик, — ответил младший сержант.

— Я?.. — удивился Соламатин.

— Нет. Это фамилия у меня такая.

— Теперь понял, — сказал Соламатин. — Значит, вас тоже?..

— Что?

— Заставляют. Учтите, ни в одном уставе не сказано, что музыкант обязан прыгать. Я вам просто советую… пока не поздно… обратиться к командиру части.

Младший сержант Чудик с трудом, но сдержал улыбку.

— А что обращаться, когда он вон… ходит.

— Где? — спросил Соламатин.

— Свой парашют укладывает.

Глаза Соламатина округлились:

— Как, и его тоже заставляют?!. Но ни в одном уставе не написано, чтоб командир части…

Так младший сержант Чудик и не узнал, что не написано в уставе, поскольку подошёл начальник парашютно-десантной службы и сказал:

— Товарищ солдат, делаю вам замечание. Когда десантник укладывает парашют, его нельзя отвлекать разговорами. Уложит неправильно — полетит неправильно.

— Вы хотите сказать…

— Именно это я и хочу сказать. Но десантная служба имеет и определённые преимущества: за день до прыжков десантник освобождается от любых занятий, тренировок и работ. Всё для того, чтобы он был собранным, внимательным и не усталым. Вы куда-то шли?..

— Да, я шёл записываться в полковую библиотеку.

— Вот и идите.

Сконфуженный и огорчённый Соламатин, держа руку «лопатой», отдал честь и пошёл.

— Земляка встретили? — оглаживая свой парашют, спросил капитан Насибулин.

— Пока не разобрался, — ответил Чудик. — Чудной он какой-то.

— А у нас тут не вареники у мамки есть, — ползая на коленях, согласился полковник Яковенко. — Тут и под-растеряться можно. А придёт время — будет учить других.

— Он, кстати, по профессии учитель, — сказал Чудик.

После обеда будущих десантников собрали у кромки лётного поля и усадили на траву.

То, что не им предстояло прыгать, — это было ясно. Прыгать должны были другие. Двадцать — или сколько там? — воздушных асов сейчас продемонстрируют на их глазах свое умение, убеждая, что это всё не так страшно. Асам действительно всё не так страшно, потому что они уже асы.

(При этом почему-то забывалось, что каждый ас тоже когда-то был новобранцем.)

Заместитель командира полка (в руке — мегафон) прохаживался возле молодых солдат. В общих чертах он знал, о чём те сейчас думают. С ещё большей уверенностью он мог сказать, о чём они будут думать потом.

Наконец послышался гул приближающегося самолёта.

Будущие десантники, как по команде, посмотрели вверх.

«Транспортник» сделал разворот, и в то же мгновение от него с короткими интервалами отделились десять чёрных комочков.

Как тугие зонтики раскрылись десять белых парашютов.

На секунду они словно зависли в небе, а затем осторожно понесли десантников к земле.

Самолёт ушёл. Стало тихо.

И вдруг там, наверху, где ничего, кроме десяти парашютных куполов, казалось, не было, возникла мелодия. Духовой оркестр исполнял песню «Раскинулось море широко».

От неожиданности учитель младших классов Соламатин и все остальные новобранцы разинули рты.

Заместитель командира полка хорошо поставленным голосом пояснил в мегафон:

— Товарищи новобранцы! Группа десантников под руководством командира музыкантского взвода капитана Насибулина исполняет для вас песню «Раскинулось море широко». В группу входят: командир парашютно-десантного полка полковник Яковенко — баян, музыканты взвода: младший сержант Чудик — корнет-а-пистон, рядовые Смычков — второй баян, Перфильев — кларнет… — Заместитель командира продолжал перечислять, но учитель Соламатин его уже не слышал.

«Как же так… — думал он. — Допустим, младший сержант Чудик летит. Но ведь он ещё и дудит, придавая себе и другим бодрость!.. А возьми я с собой учебник математики — это даже не придаст никакой бодрости!.. Просто поразительно: труба подходит для такой цели, а учебник — нет…»

Когда музыканты приземлились, новобранцы, невзирая на мегафонные призывы замполка, ринулись на лётное поле. Каждый хотел если не пощупать инструменты руками, то хотя бы убедиться, что они есть.

— Ну что, сынки? — спрашивал полковник Яковенко, отстёгивая парашютную систему. — Вы не на меня смотрите. Вы на них смотрите. Мне по службе надо. А им — нет. Их попросили сыграть для вас, и они сыграли…

Молодые солдаты трогали клавиши баяна, с почтением взирали на владельца франтоватого корнет-а-пистона, удивлялись угольной черноте кларнета.

— Я его знаю, — пробиваясь к Чудику, говорил учитель Соламатин. — Мы с ним на вокзале познакомились.

— Пропустите Соламатина, — сказал Чудик.

«Запомнил!..» — радостно подумал Соламатин.

Солдаты расступились, и Соламатин как пробка выскочил вперёд.

— Ну как там наверху? — запросто спросил он.

— Полковник чуть не выронил баян. Температура нормальная. А вообще, что рассказывать? Скоро всё сами увидите.

Полковник Яковенко и начальник парашютно-десантной службы говорили, что поставленная в тот день задача была выполнена. Капитан Насибулин считал, что даже в большем объёме, чем надо.

Когда через несколько дней он прикрепил к дверям клуба объявление о том, что начинается запись в самодеятельный оркестр, записались около ста новобранцев: каждый желал научиться играть на каком-нибудь инструменте.

И это, пожалуй, был самый неожиданный итог показательного прыжка музыкантского взвода.

Журналист просматривал сигнальный экземпляр газеты. Он был дежурным по номеру. С особым удовольствием читал он собственную статью: