Жан Оливье - Колен Лантье
Вдруг толпа крестьян прорвала зелёный заслон на опушке. Она наступала фронтом шириной не менее трёхсот футов, и её движение казалось хорошо слаженным. Это была разъярённая, ослеплённая ненавистью, ощетинившаяся пиками и вилами, человеческая лавина. В центре, высоко подняв топор лесоруба, шёл человек лет сорока. Время от времени он оборачивался, чтобы проверить, все ли следуют за ним. Справа от него держался какой-то подросток, вооружённый луком, слева Робер де Крамуази узнал двух братьев-мельников Рауля и Пьера.
До замка долетел истошный вопль, вырвавшийся из самой гущи толпы:
— Смерть злодею! Смерть Крамуази!
Этот вопль показался Роберу таким ужасным, что он содрогнулся. Отпрянув, как дикий кабан, он бросился вон из зала и, перескакивая через ступеньки, помчался вниз по лестнице, столкнувшись на ней с Ферсеном и капелланом Бодом, охваченными паническим страхом.
— Мы погибли, мессир Робер!
— Погибли? Вы дрожите, как листья, перед этим мужичьём и мелете ерунду, как старые бабы. Где мой оруженосец?
— Мессир Пьер де Круа на крепостной стене.
— Ферсен, мерзкий пёс, послать немедленно всех конюхов на крепостные стены!
Бод л’Экиль застонал, припав головой к каменному столбу.
— Эй вы, кюре, перестаньте реветь, как осёл! Молитесь, если вам охота, но не скулите, бога ради, как слепой щенок.
Сеньор схватил меч, висевший на щите для оружия в нижнем зале, и бросился к самому уязвимому месту на крепостном валу.
Пьер де Круа уже расставил восемь лучников на стене у подъёмного моста, лицом к дороге.
— А теперь, молодцы, не щадите эту дрянь!
Сир Крамуази был убеждён, что при первых пущенных стрелах Жаки разлетятся, как воробьи.
Крестьянский отряд, по приказу Гийома Каля, остановился менее чем в ста туазах от замка.
— Рауль, — сказал он старшему из братьев, — возьми шесть человек, и пусть они поднимут тревогу, если на дороге покажутся стражники, которые сожгли Преси. Не годится, чтобы нас захватили врасплох с тыла.
— Клянусь всеми святыми, Гийом, такая работа не по мне. Я хочу первым ворваться в башню и схватиться там врукопашную.
— Рауль, вы избрали меня своим вожаком, и я требую, чтобы меня слушались. Думаю, что у тебя ещё будет случай подраться врукопашную.
— Он прав! — закричали сразу несколько человек. — Что же с нами станет, если мы не послушаемся самого разумного из нас?
— Ступай, Рауль! — сказал Пьер. — Обещаю, брат, поработать и за тебя.
Рауль, ворча, опустил голову и вызвал шесть местных вилланов, знавших каждый бугорок на родной земле.
— А если появятся лучники, труби изо всей силы в рог! — добавил Гийом.
На крепостной стене над воротами крестьяне заметили Робера де Крамуази. Появление его было встречено яростными криками. Вожак тревожно взглянул на свой разношёрстный отряд. «Требуются годы, чтобы воспитать опытного, выдержанного воина, а эти рвутся вперёд, как несмышлёные жеребята», — подумал Гийом Каль.
— Пусть подойдут носильщики хвороста! — зычным голосом крикнул он.
От толпы отделилось несколько лесорубов. Каждый из них нёс по две вязанки хвороста.
— А теперь — таранщики, беритесь за бревно!
Двадцать человек вышли вперёд. Они раскачивали огромный дубовый ствол с закруглённым концом. Их крепкие мускулы напряглись от усилий; пеньковая верёвка, охватывавшая бревно, впивалась им в ладони. Лесорубы, размахивая, как щитами, вязанками хвороста, прикрывали таран.
Колен хотел пойти за ними, но Гийом удержал его за рукав.
— Останься здесь, парижанин! Мне сейчас понадобятся твои ноги и твоя смекалка.
Навстречу смельчакам с крепостных ворот полетела туча стрел, но они отскакивали от тугих вязанок хвороста. Меткость стрелков оказалась бессильной перед этой немудрёной военной хитростью крестьян. Сверху, со стен замка, на наступающих посыпался град камней, но ловко направляемый таран уже крушил запертые ворота.
Один из лесорубов, в которого попал камень, рухнул на колени с переломанным позвоночником. Он громко вскрикнул и испустил дух. Ворота под тяжёлыми ударами скрипели на железных петлях. Ещё одно усилие, и они были взломаны. Бросив хворост, лесорубы выхватили топоры, засунутые под верёвку тарана, и устремились в пролом.
— Вперёд, братья Жаки! Вперёд! Пусть люди из Клермона и Нуантеля отрежут наёмникам отступление и помешают им бежать через потайной ход в северной стене. Эй, парижанин!
Колен не услышал Гийома. Увлекаемый страстным порывом, он бежал к замку в первых рядах вилланов и сжимал в правой руке лук, переданный ему одним из нападавших.
— Смерть Крамуази! — крикнул мальчик.
Собственный голос показался ему странным. В бурном потоке, обрушившемся на стены замка, Колен был одной из волн, взметённых могучим прибоем.
Во дворе замка Робер де Крамуази и его оруженосец, окружённые двадцатью лучниками и слугами, пытались сопротивляться лесорубам. Лезвия шпаг скрещивались с лезвиями топоров. Кровь уже клеймила тёмными пятнами каменные плиты. Царило страшное смятение. По двору вдруг метнулась чёрная сутана, прорываясь сквозь ряды крестьян.
— Сжальтесь, друзья мои, сжальтесь! Дайте мне выбраться из этого ада.
С искажённым от страха лицом Бод л’Экиль, протянув в мольбе руки, бежал с поля брани. Крестьяне беззлобно потолкали его, а потом пропустили. Один из стрелков сеньора, примостившись на каменной лестнице, которая вела в основание башни, натянул лук, но Колен опередил его. Раненный в бедро стражник кубарем скатился вниз.
— Ты подстрелил его, как жаворонка, парижанин!
Гийом Каль мимоходом потрепал мальчика по плечу и бросился в самую гущу сражения. Там внезапно появилась гигантская фигура Пьера. Мельник держал слово, данное брату: он трудился за двоих. Стражники валились один за другим. Гийом Каль убил Пьера де Круа, оруженосца, и Робер, сеньор Крамуази, остался один. Его меч был обагрён кровью, пот струился по лицу, но, несмотря на полученные жестокие ранения, он не отступал ни на шаг.
Пьер надвигался на него, размахивая железным брусом.
— Ты умрёшь сейчас, Крамуази! Умрёшь от руки виллана! А твои кишки сгниют на солнце.
Сеньор в бешенстве замахнулся на него мечом, но Пьер проворно отскочил в сторону. Лезвие меча со скрежетом резануло по земле, во все стороны брызнули искры.
— Ты умрёшь, Крамуази!
Мельник с силой опустил брус. Хрустнули кости. Неукротимый Робер последним усилием пытался поднести руку к ране, но смерть уже сковала его тело и кровь остановилась в жилах. Разинув рот, умирающий жадно глотнул воздух. Его грудь два или три раза судорожно приподнялась и опустилась.
— Крамуази мёртв! Слишком чёрная была у него душа, чтобы пожелать ему прощения на том свете, — произнёс Гийом Каль.
— Ну, теперь мне и лихая смерть не страшна, — промолвил Пьер. — Сегодня я сделал доброе дело.
Последнее сопротивление защитников замка было сломлено. Только труп де Крамуази валялся на холодных плитах. Толпа Жаков устремилась в главную башню. Узкая лестница вскоре оказалась забитой людьми. Первые из вилланов, ворвавшись в верхний зал, обнаружили здесь долговые книги. На пергаментных листах выстроились столбцы цифр: налоги, подати, арендная плата — подробнейший перечень всевозможных повинностей и кабальных обязательств. Эти записи вопили о безысходной крестьянской нищете, накапливавшейся месяцами и годами, наследуемой из поколения в поколение.
Раздался единодушный крик:
— Сжечь их! Сжечь немедленно и развеять пепел по ветру!
Над толпой мелькнул зажжённый соломенный факел. Его передавали из рук в руки. Пьер вручил факел Гийому Калю, говоря, что эта честь по праву принадлежит вожаку. Огненный язык извивался, подобно раздражённой змее. Он жадно лизнул ссохшиеся листы пергамента, которые корчились и свёртывались, как стружки. Пламя проникло в толщу фолианта, послышалось шипение плавящейся металлической оправы. Внезапно поднялся с весёлым потрескиванием сверкающий огненный столб.
Колен протиснулся в первый ряд и, словно зачарованный, смотрел, как горят архивы Крамуази. Огонь перебросился на деревянную обшивку стен. Аромат древесной смолы смешался с запахом горелого пергамента.
— Послушай, как гудит костёр, — обратился мальчик к Пьеру. — Скоро загорится весь замок.
Мельник утвердительно кивнул ему.
— Замок запылает, как стог сена. Пусть огонь сожрёт всё до основания.
И, как бы выполняя его пожелание, вдоль стены лопнул деревянный плинтус, разбросав множество искр.
— Идём, пусть свершится правосудие! — приказал Гийом Каль. — Скоро в этой башне станет жарче, чем в печи.
Гулкое эхо от сотен шаркающих ног прокатилось под высокими сводами. Вместе с Пьером и Гийомом Калем Колен вышел в числе последних из зала башни. Жара становилась нестерпимой. Багровые языки пламени уже лизали поперечные балки потолка.
