Нина Кочубей - Артем Скворцов — рабочий человек
— Но один наш радист, погибая, сумел сообщить о нападении фашистов, и к тому месту вышел эсминец, тот самый, на котором служил дедушка.
— Он кем был?
— Старшиной-электриком.
— Ну и дальше?
— Эсминец потопил несколько подводных лодок, но и в него угодили фашистские торпеды. Недалеко от острова Уединения эсминец затонул. Никто из экипажа не спасся.
— И дед?
— Все погибли. И дед.
— А как же он тогда на острове очутился?
— Ты подожди, не торопись. Это так считалось, что никто не выплыл, все потонули. И папе — он тогда еще мальчишкой был, вроде меня — прислали похоронку. Не ему, конечно, прислали, а моей бабушке. Так, мол, и так, погиб Дмитрий Меркулов смертью храбрых. А оказалось, что дедушка не утонул. Он выбрался на остров. И даже прошел почти два километра. И только потом упал и умер. Он же весь израненный был.
— И никто про это не знал?
— Никто. А в позапрошлом году какая-то научная экспедиция работала на острове и… случайно наткнулась. В кармане у дедушки в целлофановом пакете партийный билет сохранился. Там фотография. Вот эта статья и появилась в газете.
— Читал ты ее?
— А как же! Отец с мамой его сразу узнали. Сообщили в редакцию.
«Значит, газета старая, позапрошлогодняя, — подумал Артемка, — и тайна давно уже никакая не тайна!»
— Меня Дмитрием в честь деда назвали. Только он Меркулов Дмитрий Петрович, а я — Дмитрий Борисович. Потому что мой отец был Борисом.
— Был? — вопросительно посмотрел на Меркулова Артемка.
Митька отвернулся к стене и надолго замолчал.
И вдруг Артемку обожгла внезапная мысль: «Да ведь получается, что у Митьки и матери нет! Иначе зачем бы он жил у этой бабки Степаниды. Не иначе, как он круглая сирота… Поэтому и одет всегда так…»
Артемка собрался с духом и осторожно спросил Митьку:
— А у тебя мать жива?
Митька долго молчал. Артемка уж подумал, что Меркулов не расслышал его вопроса. Но Митька расслышал. Не поворачивая головы, он тихо ответил:
— Не знаю…
«Странно! — удивился про себя Артемка. — Как это так — «не знаю». Вот еще новости!»
Но задать еще какой-нибудь вопрос почему-то не решился.
А Меркулов, все так же не меняя позы, сказал, словно ни к кому не обращаясь, а просто вслух подумал:
— Скоро, может быть, узнаю, — и принялся листать Артемкин альбом «Отважные люди моря».
— Ты вырастешь, кем станешь? — поинтересовался Артемка.
— Моряком, — не задумываясь, решительно ответил Меркулов. — У вас в роду все мужчины моряками были. — Немного помолчав, тихо добавил: — И не только мужчины…
В квартиру позвонили. Митька поднялся, пошел отпирать.
— Артемка все еще у вас? — послышалось в передней.
В комнату вошла Артемкина мама.
— Ты совсем про меня забыл, — сказала она Артемке. — А я торт купила, сварила компот. Ты же сдал последний экзамен!
— И Митька тоже. Мы оба, — сказал Артемка и увидел, как смутилась мама.
— Да, да, конечно… От радости я совсем перестала соображать… Митя, пойдем к нам. Надо же отпраздновать окончание учебного года.
— Идем, Мить, — позвал Артемка. — Покажем маме крабов, чаю пеньем…
Митька стоял посередине комнаты растерянный, немного смущенный. Он посмотрел на Артемкину маму:
— Может, это неудобно?
— Да почему же неудобно! — запротестовала та. — Наоборот! Неудобно оставить без внимания такое событие. Все-таки — восьмой класс!
На том же месте
Вечером, уже лежа в постели, Артемка перебирал в памяти события минувшего дня: экзамены, свой счастливый билет, в котором все вопросы оказались легкими для него, разговор с Митькой.
Но о чем бы ни думал, ни вспоминал Артемка, мысли его непременно возвращались к рыжему парню.
Ночью Артемка спал плохо, тревожно, часто просыпался. А утром, едва открыл глаза, сразу вспомнил о рыжем.
«Вот уж влип так влип… — в который раз корил себя Артемка. — И зачем я брякнул, что деньги отдам сегодня? Где я их возьму? А не сказал бы — рыжий домой притащился бы, — тут же оправдывался он сам перед собой. — Что делать? С кем посоветоваться?..»
И тут Артемка вспомнил о Ковале.
«А что, может, сходить к нему? Пойти и рассказать все, как есть. Нет, все, пожалуй, рассказывать не стоит… Обвели меня вокруг пальца как маленького. Коваль тогда верно насчет пеленок говорил… Болван я болван! Презирать он меня станет, и дружбе конец…»
Мама ушла на работу. Сегодня она в первую смену. Артемка завтракал один. А когда домывал посуду, пришло окончательное решение: надо идти к Ковалю. Лучше выхода не придумаешь.
Коваль третий день был в отпуске. Он вышел навстречу Артемке в белоснежной украинской вышитой рубашке.
— Доброго ранку! Проходи, проходи, Артем.
— Я не в гости… — замялся Артем. — Я по делу.
— По делу так по делу. Пойдем ко мне в кабинет.
Кабинетом называлась маленькая комната метров двенадцати в глубине квартиры. Широкая тахта, торшер у окна, небольшой стол с двумя стопками книг.
— Садись, Артем. — Коваль пододвинул Артемке кресло.
Артемка сел. Незаметно огляделся. Никогда прежде он у Коваля не был. Мама иногда к ним забегает, а Артемка здесь в первый раз.
Оказывается, у Коваля много книг. Из-под книжного шкафа гантели выглядывают. На дверной ручке — пружинный эспандер. Кажется, ничего себе эспандер — пружин не сосчитать.
— С экзаменами дела как, покончены? — спросил Николай Семенович.
— Покончены. Сдал без троек.
— Поздравляю. Ну, так что случилось? Слушаю тебя.
Разговор предстоял нелегкий.
Сбиваясь и краснея, Артемка рассказывал Ковалю все с самого начала: как тайком от мамы копил деньги ей на подарок, как оказалось, что их мало, как в «Сапфире» встретил Акулу и тот добавил двадцать пять рублей, обещая ждать долго, и вот теперь угрожает, требует деньги назад, а у Артемки таких денег нет.
Коваль слушал, хмурился и молчал.
Потом он тяжело вздохнул и сказал:
— Да, история некрасивая. — Помолчав еще какое-то время, Николай Семенович спросил: — Как же ты объяснил маме, на какие деньги куплено кольцо? Неужели она этим не поинтересовалась.
— Поинтересовалась. Но я сказал, что кольцо дешевое, а деньги получил за металлолом…
— Та-ак. Соврал, значит?
— Соврал, — признался Артемка.
— Да… — уронил тяжело Коваль, — совсем скверная история. Так оно всегда бывает: сначала врем, в результате приходит беда, из которой не знаем, как выпутаться. А откуда у Пашки деньги? Ты знаешь?
— Нет, не знаю… — опустил голову Артемка. — Он сказал, что заработал…
— Заработал! — Николай Семенович покачал головой. — Ну и что, он просто так одолжил их тебе, и все? Ничего за это от тебя не требовал?
Артемке стало жарко. Он незаметно вытер ладонью лоб:
— Ничего…
— Значит, потребует, — ответил Коваль. — Я в бескорыстие его не верю! И ни на каком заводе Пашка не работает. Это вранье. Милиция проверяла. Недавно я брата навестил, Игоря Семеновича. Варя, дочка его, поделилась со мной кое-какими соображениями. Любопытно!..
Вдруг Коваль резко качнулся вперед, приблизил свое лицо к Артемкиному, коротко спросил:
— С Меркуловым дружишь?
Артемка растерялся:
— Да как вам сказать…
— Как, по-твоему, парень хороший, надежный?
И снова Артемка не знал, что ответить.
— Да я как-то еще не успел…
— А пора бы и успеть, — сурово перебил его Коваль. — Не первый день в одном доме с ним живешь, в одном классе учишься.
— Митька моряком хочет стать… И в то же время с бабкой на базаре торговал. Он, по-моему, сирота, — пытался хоть что-то сообщить о Меркулове Артемка.
— Тем более! — пришлепнул ладонью по столу Николай Семенович. — Тем более! Значит, за парнишку вступиться некому, некому оградить его от дурных людей. Если Митька и оплошал в чем-то, так тут все понятно: он человек у нас новый, ему сориентироваться еще надо, разобраться, что к чему, а ты-то! Ты-то ведь эту семейку знаешь распрекрасно! И взял у Пашки деньги!
Коваль встал, прошелся туда и обратно по комнате, остановился напротив Артемки:
— Очень я хочу, Артем, чтобы наш сегодняшний разговор ты запомнил на всю жизнь. Человек должен тратить только свои деньги. Жить на свои трудовые, честно заработанные. Иначе купленная им вещь ничего не стоит! Ты только не подумай, что это я от скупости, от жадности, потому что жалко денег дать. Не жалко! Дам я тебе эти двадцать пять рублей.
Артемка сидел, боясь шевельнуться, опустив низко голову. Ему было стыдно, горько, но и, услышав, что Микула Селянинович его выручит, испытал в то же время чувство большого облегчения.
— Деньги Пашке или кому другому ты должен вернуть, — продолжал Коваль, — это дело чести. Когда человек берет у другого взаймы и не возвращает — позор. Так что расплатись ты с Пашкой и не связывайся с ним больше никогда. Но давай, гражданин Артем, подумаем, как ты мне их вернешь? Где раздобудешь?
