Герцель Новогрудский - Пещера Батикава

Валька покраснел. Язык плохо слушался его.

— Как… так значит… Так это… А мы думали…

— Что думали?

— Ничего.

— Нет, а все-таки? — настаивал капитан.

— Мы думали, что землемер…

— Ах, землемер? — оживился начальник. — Про землемера мне интересно. Что у вас с ним?

— Щетку мы у него взяли без спроса. Электрическую.

— А зачем?

Валька на секунду замялся. О кукурузе рассказывать не следует. Но тут же подумалось: Еськин не сам ходил к ним на полянку, его посылал начальник милиции и, значит, молчать об участке в лесу смешно. В конце концов, в том, что они спасали кукурузу от мошек и козявок, ничего плохого нет. Об этом даже на плакатах пишут: «Уничтожайте сельскохозяйственных вредителей!» Вот они и делали полезное дело. Притом ведь щетку только на время взяли, а не насовсем. И не сами же полезли в ящик. Им щетку дал Генка, брат землемеровой жены. И ничего с нею, со щеткой, не сделалось, как работала, так работает, даже, может быть, от работы на чистом воздухе еще лучше стала.

Выпалив все одним духом, Валька шумно потянул носом, замолчал.

В глазах капитана играли смешинки.

— Значит, как говорится, ударили пылесосом по вредителям?.. Лихо придумали. — Он посмотрел в угол. Там, прислоненный к стенке, почти доставая потолок, высился срезанный Еськиным стройный стебель древней кукурузы. — Ваша?

— Наша, — ответил Леша, и голос его дрогнул от возмущения. — Разве можно было ее срезать! Верных пятьсот зерен пропало.

— А ты скупой, тезка, — заметил капитан. — Зернам счет ведешь. Просто удивительно.

— Так ведь зерна какие! Это же…

Леша насупился, опустил глаза. Он решил не произносить больше ни слова, а то, чего доброго, проговорится.

Но капитан настаивал:

— Ну, в чем дело? Почему замолчал? Зерна что, особенные?

Леша упорно не поднимал головы.

Капитан посмотрел на Вальку, и Валька не выдержал:

— Ага, особенные.

— Новый сорт вывели?

— Не новый. Даже наоборот: самый доисторический.

Пятитонку, все время молчавшего, вдруг прорвало. Ему захотелось прийти на помощь Вальке.

— Наша кукуруза древнее, чем в Батикаве, — тонким голосом сказал он и вздрогнул от боли. Это ему под столом дал пинка ногой Леша.

Да и Валька дернулся. Ему от Лешиной ноги тоже досталось. Капитан заметил движение под столом, но не показал виду. Он только спросил, что такое Батикава.

Ребята промолчали.

Алексей Павлович подождал, увидел: ответа не дождаться, и без всякой обиды в голосе сказал:

— Секрет, значит? Тогда отставим. Перейдем, как говорится, к следующему пункту повестки дня. Выскажитесь, если можно, дорогие товарищи, по поводу этого сооружения… — Капитан взял в руки доисторический сосуд. — Что это такое, а? Как по-вашему?

Мальчики посмотрели на свою бесценную находку и снова промолчали.

Алексей Павлович не настаивал. Спокойно, сантиметр за сантиметром, он поворачивал сосуд перед глазами и внимательно изучал.

Ребята настороженно следили за движениями капитана. Вот он рассмотрел широкое, замазанное спекшейся глиной горлышко кувшина, вот оглядел бока, вот перевернул донышком вверх, вот извлек из ящика стола охотничий складной нож с роговым черенком. Раскрыл.

Холодно блеснуло лезвие. Капитан прикоснулся острой сталью к черному наросту на дне сосуда, слегка поскоблил, потом достал из ящика лупу, приложил круглое выпуклое стеклышко к глазу, приблизил кувшин.

С минуту он изучал зачищенное донышко древнего сосуда, потом отставил его и потянулся рукой к графину с водой, который стоял на маленьком столике.

Ребята решили, что начальнику милиции захотелось пить, и ошиблись. Ему почему-то понадобилась маленькая, глазурованной глины тарелка, на которой стоял кувшин. Взял, перевернул и точно так же, как рассматривал дно бесценного сосуда, стал рассматривать в лупу дно обыкновеннейшего, ничем не примечательного изделия местных гончаров.

— Хм, и тут — эр пе ка и там — эр пе ка, значит, изделия из одного цеха. Но что же это за эр пе ка, дай бог памяти! А-а, ну да, ясно: Райпромкомбинат, наше могучее районное предприятие. Там гончарное производство года два как наладили.

Лешу словно кипятком обдало. До него первого дошел смысл капитанских слов. Выходит, будто Алексей Павлович увидел на донышке древнего сосуда тот же самый фабричный знак, что и на тарелке. Наверно, он просто шутит.

— А ты сам посмотри, тезка. — Капитан протянул Леше лупу.

Леша взял со стола закопченную древнюю находку, перевернул и приставил к глазам увеличительное стекло.

Дно доисторического сосуда очень напоминало через лупу обратную сторону Луны. Ну в точности как снимок, напечатанный в газете. Кратеры, горы, впадины… А в том месте, где охотничий нож капитана соскоблил черный налет тысячелетий, рядом с дыркой, просверленной когда-то Лешей, через лупу отчетливо видны были вдавленные в древней глине буквы — РПК.

Дрожащими руками Леша вернул на место исторический сосуд и подставил под лупу глиняную тарелочку.

Да, капитан не шутил. Леша увидел те же самые буквы того же самого вида, таким же образом выдавленные в глине: РПК. А тарелке не больше двух лет. Что же получается?..

Леша забыл про друзей, про начальника милиции. Не выпуская увеличительного стекла, он остановившимся взглядом смотрел на блестящее донышко тарелки.

Вальке надоело сидеть без дела. Нажав на Пятитонку, перегнувшись через его спину, он протянул к Леше руку:

— Дай! Хватит одному смотреть.

Леша не ответил, а Пятитонка, покорно подставив плечи, выдерживал тяжесть друга.

Капитану стало жаль толстяка.

— По очереди, ребята, по очереди, — сказал он и обратился к Леше: — Передай лупу соседу.

Взглянув пустыми глазами на капитана, Леша машинально положил на стол тарелку и увеличительное стекло. Мысли, загнанные в тупик, искали выхода.

Пятитонка, благодарно мотнув головой в сторону хозяина кабинета и одновременно наддав плечом, освободился от Вальки. После этого он робко взял лупу, опрокинул вверх дном глиняный сосуд, посмотрел через стекло на Лешей просверленную дыру, на зачищенное капитаном место.

Посмотрел, увидел буквы и вслух выразил то, над чем так мучительно раздумывал Леша:

— Выходит, доисторические люди писать умели, да?

— Академиками были! — зло ответил очнувшийся от мыслей Леша. Он сам не понимал, на что злится.

Теперь нетерпеливо впился взглядом в сосуд Валька.

Он воспринял увиденное не так, как приятели. Леша, разглядывая три злосчастные буквы, испытывал сомнения, Пятитонка был потрясен, а Вальке все стало ясно сразу.

— Липа! — выпалил он.

Да, вот так бывает. Час назад человек считал сосуд, найденный в пещере, величайшей исторической ценностью, готов был голову за него сложить, а сейчас назвал обидным словом. Ведь «липа» — значит подделка, фальшь, ненастоящее.

Алексей Иванович понимал: в умах ребят разброд, они в чем-то запутались, им нужно помочь разобраться. И момент для этого подходящий, вряд ли сейчас они будут отмалчиваться.

И верно. Стоило капитану спросить, почему, мол, в такое смущение привела их фабричная марка на кувшине, как Леша горячо сказал:

— Да не может быть на кувшине никаких букв… — Запнулся и поправился: — Не должно быть.

— Почему же?

— Потому, что он доисторический… — Голос упал почти до шепота: — Мы хотели провести опыт… с кукурузой. В нем доисторическая кукуруза была… Понимаете, доисторическая — и вдруг взошла, дала семена… Мировое открытие, куда там — Батикава!

— Мы думали, ученые увидят, с ума сойдут! — убежденно вставил Валька.

Замечание Вальки об опасности, грозящей ученым, капитан пропустил мимо ушей, а на упоминание Леши о Батикаве обратил внимание.

— Батикава? — переспросил он. — Второй раз слышу. Что такое Батикава?

— Пещера, — пояснил Леша. — В Мексике. В ней археологи раскопали кукурузу, которой четыре тысячи лет.

— А ваша еще древнее?

— Ну да. Наша — доисторическая, со времен мамонтов.

— Со времен мамонтов? Ведь это же придумать надо!.. — Капитан расхохотался. Смеялся так, что выступили слезы на глазах. Он очень хорошо умел смеяться, этот начальник милиции.

Отсмеявшись, сказал, что картина ясна: мальчики попались на удочку. Их ловко разыграли. Но сердиться на это не следует. Выдумщику надо даже спасибо сказать: на целое лето придумал для ребят полезное дело.

— Как же, есть за что спасибо сказать… — мрачно пробурчал Леша.

Он думал о Косте. Его коварная роль в этой истории не вызывала никаких сомнений. Косте нужна была тишина, чтобы работать над дипломом, и он разыграл все, как по нотам: нашел пещеру, раздобыл непонятной формы кувшин, заполнил кукурузным зерном, закопал в золе, нарисовал дурацкого мамонта, в общем, обкрутил Лешу вокруг пальца, как маленького.