Бьянка Питцорно - Диана, Купидон и Командор

Когда я рассказала за столом, кого именно играю, мама рассердилась так, словно я получила плохую оценку.

– Конечно, – сказала она, – тебе всегда нужно выставлять себя на посмешище! Неужели ты не могла выбрать женскую роль?

– Но из женщин там только Елена, эта предательница! Никто не хочет ею быть.

– Ладно. Но почему именно Менелай? Тебе что, нравится, когда над тобой смеются? Неужели тебе не стыдно?

Почему мне вдруг должно быть стыдно, Тереза? Менелай – великий воин, сильный, светловолосый, как Ахилл, и любимый всеми друзьями. Они же пошли из-за него на войну!

– Да, но он дал увести у себя жену! – с презрением бросила мама.

Ну и что? Она тоже дала увести у себя Манфреди. Неужели она считает, что виновен тот, кого обокрали, а не вор?

– Диана, твоя мать хочет сказать, что ты не должна быть на стороне рогоносца, – хмыкнул Командор.

– У Менелая разве растут рога? – немедленно оживилась Дзелия.

И Галинуча:

– Перестаньте говорить об этих вещах при детях!

Сколько церемоний! А знаешь почему, Тереза? «Рогоносцем» называю того, кому изменила жена. Вроде как «Ты полный дурак. Твоя жена изменяет тебе с другим, а ты не видишь этого, как олень своих рогов». Мне объяснила это Элиза, а ей – ее дядя Бальдассарре. Но даже она не может взять в толк: 1) почему вдруг «олень», если у множества других животных тоже есть рога; 2) почему люди высмеивают несчастных мужей, а не их предательниц-жен и их сообщников.

Я нахожу это презрение несправедливым и нисколько не собираюсь менять свой персонаж на другой. И если кто-то называет меня «рогоносцем», то я не жалею для него кулака и в придачу говорю об этом Лоренцо Паломбо, который мой брат и должен помогать мне в борьбе: мы с ним являемся «доблестными повелителями аргивян».

Генерал наших противников тоже мальчик, но не потому, что он самый смелый или быстрый, а потому, что первый в классе – Томмазо Гай. Мунафо́ говорит, что более зрелые ребята все держат сторону троянцев, ибо они поняли истинный дух Гомера, и что лишь дети очаровываются Агамемноном и Ахиллом. Ну что ж, значит, мы и есть дети.

А вот Приска утверждает, будто это несправедливо, что главнокомандующими в обоих войсках являются мальчишки и иногда эту роль должны играть девочки. Но с тех пор как существует наша школа, такого никогда не было, если, конечно, речь не идет о женских классах.

Кроме того что я выбрала роль Менелая, маме вообще не нравится, что я играю в «Илиаду», потому что возвращаюсь домой вся вспотевшая после бега и растрепанная. Она говорит, что если бы я ходила в школу к монашкам, то не вела бы себя как уличный мальчишка. Позавчера, когда я упала и до крови расцарапала колено, она всего лишь сказала: «Вот так тебе и надо».

Но даже если бы мне не нравилась эта игра, как можно не участвовать, если играют все?

Вот видишь, Тереза, я опять настрочила на обе страницы. И мне уже пора бежать в кино. Я отправлю письмо по дороге!

Целую тебя в спешке, твоя

POST SCRIPTUM. Напиши мне, если хочешь узнать больше об «Илиаде» и Троянской войне. Мне все равно нужно будет составлять пересказ (то есть списать его у Приски Пунтони), и мне ничего не стоит списать его два раза, и для тебя тоже.

Глава пятая,

в которой нашей героине предстоит довольно странная встреча

В этот день Диана должна была сопровождать в кино своего одноклассника, Риццо Виктора, который, к счастью, выбрал фильм про пиратов. (Нет ничего более неловкого, чем смотреть фильм про любовь в компании мальчишки. Когда наступал момент поцелуя, Диана даже в темноте чувствовала, как у нее горят щеки, и умирала от стыда и страха, что ее спутник вдруг воодушевится примером и станет оказывать ей внимание сентиментального характера.)

Виктор Риццо был троянцем, но совсем не врединой, и в перемирие между сражениями (ну на уроках, на переменах и в другое время дня, когда класс не играл в Троянскую войну) вел себя совершенно нормально. То есть не толкал девочек из войска противника, не подслушивал их разговоры, чтобы кривляясь и гогоча повторять их потом во всеуслышание, не цеплял на волосы жевательную резинку, как делали эти два придурка Пизауро Фабрицио и Кассол Жан Карло (и потом приходилось волей-неволей отрезать весь локон, потому что освободить волосы от жевательной резинки совершенно невозможно, не помогает даже бензин).

Они договорились встретиться перед зданием почты, за два квартала до кинотеатра «Афина». Вот почему Диана не бросила письмо, как обычно, в почтовый ящик на улице Монастырской. Она подумала, что если отправит его с почты, то письмо дойдет быстрее.

– Подожди секунду, мне только марку купить, – сказала она (благодаря своим заработкам она уже не нуждалась в том, чтобы Тереза посылала ей марку в письме) и бегом взбежала по ступенькам.

На почте было мало людей, потому что в этот час принимались лишь телеграммы. В конце зала, в полутени, элегантная женщина, одетая в черное, возилась с ключами у стены, полностью закрытой металлическими дверцами… Диана не обратила бы на нее никакого внимания, если бы очертания ее шляпки с пером не показались ей такими знакомыми.

Она подняла взгляд и немедленно отскочила в сторону, прячась за колонну. Ее мать! Но что она делает на почте? Ведь всего лишь полчаса назад она заявила, что идет в салон красоты «У Данила» к парикмахеру! Невозможно, чтобы она уже освободилась.

Изумленная Диана увидела, как мать открыла ключом одну из металлических дверок, засунула туда руку и вытащила письмо, которое сверкнуло своей белизной на фоне черного пальто и немедленно скрылось в его кармане.

Тут Диану озарило: это же абонентский почтовый ящик! Она часто читала эти слова в газетных объявлениях, но никогда не задумывалась, что же это значит на самом деле. Теперь все стало ясно. Эти металлические дверцы были почтовыми ящиками. Но почему же маме не посылали почту на их домашний адрес? Что у нее за тайны?

Весь фильм Диана только и думала об этом. Но подходящего объяснения не находилось.

Единственное, что пришло ей в голову, это то, что ее мать забирала почту для кого-то из своих подруг. В Лоссае их у нее было много, хотя она никогда не принимала их на вилле «Верблюд».

В этот раз Диана не получила никакого удовольствия от фильма, несмотря на то что видела его впервые и Эррол Флинн был великолепен в своем зеленом пиратском костюме.

Когда они вышли из кинотеатра, уже почти стемнело.

– Проводить тебя домой? – великодушно предложил Виктор Риццо.

Он был и вправду хорошим парнем. Не зря из всех персонажей троянцев он выбрал роль доброго Энея. Но Диана не хотела, чтобы кто-то увидел их вместе в тени липовой аллеи, через которую ей нужно было пройти по дороге к вилле «Верблюд». Там обычно прогуливались парочки, и кто-нибудь наверняка решил бы, что она влюбилась, и злые языки немедленно донесли бы об этом маме или Командору.

– Нет, спасибо.

Виктор Риццо отдал ей положенные деньги, и Диана сломя голову понеслась домой, надеясь не опоздать к ужину. Она не знала, останется ли этим вечером Командор в театре или же вернется домой, готовый в сотый раз уколоть ее своим сарказмом и нахальством, на которые она, как всегда, не будет знать, что ответить.

У калитки она подняла голову и взглянула наверх, на правую башенку. В маминой комнате горел свет, и за окнами виднелся ее силуэт. Мама нервно ходила взад-вперед по комнате. Кто знает, когда она вернулась домой.

Входная дверь оказалась лишь прикрыта. Диана поднялась по лестнице, стараясь не шуметь. Двери в квартиры на нижних этажах, как всегда, были распахнуты – вина служанок, которые постоянно переходили из одних апартаментов в другие. (Тетя Офелия шутя говорила, что у этих деревенских девушек имелся невидимый хвост, и они никогда не закрывали за собой дверь из-за страха прищемить его.) Из комнаты Сильваны доносились звуки музыки: американская пластинка с песней Пэта Буна «Слова любви на песке», которую Диана уже слышала в одном фильме.

Дверь в апартаменты на последнем этаже тоже была открыта. Диана зашла туда на цыпочках, но ей не удалось обмануть острый слух вечно настороженной Форики.

– Это ты, Диана? Вытри обувь. И иди мыть руки, я уже подаю на стол.

Командор этим вечером остался в театре, и за столом сидели лишь они втроем. Мария Антония приготовила жареный лук, любимый гарнир Дзелии.

– Я не могу поверить, что ты моя дочь! – заявила мама, кривя нос от запаха. – Что за деревенский вкус!