Роликовые коньки - Сойер Рут
Исход Люсинды из вестибюля старинной гостиницы напоминал торжественное шествие завоевателя эпохи Римской империи. Роли триумфаторов исполняли носильщик и мальчик-посыльный: в одной руке у него была стопка книг, перетянутая кожаными ремешками, а в другой — книги, не перетянутые ничем, так что их приходилось сжимать под мышкой. Следом вышагивал носильщик. Он водрузил себе на спину окованный медью сундучок. Когда-то мама ездила с ним в свадебное путешествие. Теперь девочка выпросила сундучок себе, и медные шляпки его гвоздей сияли на солнце, словно спина носильщика превратилась в усеянный звездами ночной небосклон. Третьим в строю шел папа. Ему доверили походную конторку, обтянутую зеленым сафьяном, в которой хранились письменные принадлежности Люсинды. Конторку родители подарили ей перед самым отъездом из дома. Кроме нее, папа с заметными усилиями волок какое-то непонятное сооружение в старой занавеске из золотистого плюша. Но и этим папа не ограничился. Свободными пальцами правой руки он прихватил картонку, в которой при каждом шаге что-то звенело. Замыкал процессию Томми Хиккс. На его долю достался кожаный саквояж, такой большой и тяжелый, что дно едва не волочилось по полу. Люсинда, как подлинный полководец, возглавляла процессию. Одной рукой она придерживала пару роликовых коньков, которые перекинула через плечо, другой вцепилась в гитару.
Мистер Спиндлер, управляющий гостиницей, суетился вокруг.
— Я вам помогу, мистер Уаймен, — говорил он папе Люсинды. — Зачем вы так надрываетесь? Дайте мне хоть что-нибудь понести. А о Люсинде можете не тревожиться, сэр! Мы с женой так ее полюбили! Не важно, что она теперь будет жить не в гостинице. Все равно мы о ней позаботимся. Обещаю вам, мистер Уаймен!
Томми Хиккс, волоча из последних сил саквояж, все же сумел нагнать Люсинду еще перед тем, как она поравнялась со старым швейцаром Чарли.
— Дай честное индейское, что будешь заходить к нам, Люсинда, — требовательно прошептал он.
Но девочка ничего не успела ему ответить.
— Погоди, погоди, милая! — раздался истошный призыв сзади.
Секунду спустя перед Люсиндой остановилась маленькая пухлая женщина. На руках она держала собачку. Это были миссис Колдуэлл и ее верный пес по кличке Пигмалион. Они очень спешили из столовой, чтобы успеть попрощаться с Люсиндой. Тяжело отдуваясь, миссис Колдуэлл влепила девочке звонкий поцелуй.
— Нам с Пигмалионом очень будет тебя не хватать, — сказала она. — Обещай приходить почаще.
— Обещаю! — энергично тряхнула головой Люсинда.
Тут старый Чарли распахнул настежь дверь, и триумфальная процессия вышла на улицу.
— Найди нам скорее кэб, Чарли! — крикнул старому швейцару папа Люсинды.
Именно в этот момент кэб мистера Гиллигана поравнялся с гостиницей. Внутрь экипажа немедленно запихнули Люсинду, сундук, саквояж, непонятное сооружение в плюшевой занавеске, громыхающую картонку, книги, роликовые коньки и гитару. Потом, встав на подножку кэба, папа крепко поцеловал Люсинду.
— Только не вздумай без нас тосковать! — улыбаясь, говорил он. — Старайся как можно веселее проводить время. Учти, такой свободы тебе, может быть, больше никогда не представится.
— Да не волнуйтесь вы так, мистер Уаймен! — принялся успокаивать папу старый Чарли. — Ваша дочка из тех, которые, откуда ни упадут, всегда приземлятся на обе ноги.
Старый Чарли еще что-то говорил папе, но Люсинда уже не слышала. Кэбмен взмахнул кнутом, и они поехали. Правда, довольно быстро мистер Гиллиган сообразил, что в спешке никто так и не удосужился сказать, куда нужно доставить девочку. Поэтому он вынужден был крикнуть вниз:
— Куда едем, милая?
Люсинда задрала голову. Круглое обветренное лицо кэбмена парило над ней. «Ну прямо ангел!» — подумала девочка и улыбнулась.
— Куда вас доставить, мисс? — повторил изборожденный морщинами «ангел».
— В Рим! — вспомнив о триумфальных проводах в холле гостиницы, весело отвечала Люсинда.
Потом, восхищенно разглядывая блестящий цилиндр кэбмена, она назвала адрес сестер Питерс и очень серьезно уточнила:
— Второй этаж.
Люк в крыше кэба захлопнулся, и Люсинда на некоторое время смирилась с этим. Но едва они миновали первую улицу, она постучала в люк грифом гитары. Все-таки не каждый день ей приходилось оставаться одной, без родителей, и молча переживать такое событие она не могла.
Люк немедленно отворился. «Ангел» с обветренным лицом улыбнулся девочке:
— Не беспокойтесь, мисс, мы едем правильно.
— Да не в том дело, — махнула Люсинда рукой, — я просто не хочу, чтобы вы закрывали это окошко. Мне так хочется с вами поговорить!
Обветренное лицо внезапно исчезло. Дело в том, что как раз в это время мистеру Гиллигану надо было круто свернуть в переулок, и он не отважился это сделать, отвернувшись от дороги. Как только они вновь поехали по прямой, Люсинда напомнила о себе.
— Пять минут назад в мире стало одной сиротой больше! — гордо объявила она. — Эта сирота — я!
— Ох, мисс, скорбно покачал головой кучер. — Какие печальные новости!
— Да нет, совсем не печальные! — решительно разуверила его девочка. — Наоборот, папа сказал, что мне будет совсем не плохо. Только бы тетя Эмили не вмешалась! Знаете, с нее вполне станется перехватить меня по дороге. Это все равно как гоблины украли Маленькую Сиротку Энни, помните?
Мистер Гиллиган не очень-то понял, о чем говорила его пассажирка. Отчетливо он разобрал лишь слова о том, что она стала теперь сиротой. А так как ничего веселого усмотреть в этом не смог, то почел своим долгом еще раз воскликнуть:
— Да, да, печальные новости, мисс!
Люсинда откинулась на спинку сиденья и высоко задрала голову. Теперь она оказалась несколько ближе к люку. Набрав в легкие воздуха, она закричала:
— Да я не навсегда сирота! Мои папа и мама на время уехали за границу. Вернее, почти уехали. Папа занимается импортом. А мама чем-то таким заболела. Ей прописали пожить в Италии, но в постели лежать не надо. А вы там когда-нибудь были?
— В постели? — переспросил мистер Гиллиган.
Люсинда хотела было всерьез уточнить, что имела в виду Италию, но, встретившись с ласковым взглядом кэбмена, только улыбнулась.
— Как вас зовут? — спросила она.
— Я — Патрик Гиллиган, мисс.
— Ирландец! — с восхищением выдохнула девочка. — У меня няня-ирландка была. Она служила у нас моей няней, пока мне не исполнилось восемь. Ее Джоанной зовут. Сейчас она тоже у нас работает. Только не няней, а второй горничной. Это просто отличная няня, мистер Гиллиган! Не то что всякие там гувернантки-француженки. Наша Джоанна — из графства Антрим. Вы там никогда не были, мистер Гиллиган?
Выяснилось, что никогда. Сам мистер Гиллиган был уроженцем графства Уиклоу. А его жена, миссис Гиллиган, происходила из графства Керри.
— А в ваших с миссис Гиллиган графствах феи тоже водятся? — принялась расспрашивать девочка. — А лепешки с изюмом у вас тоже пекут?
— Да, да, милая, — улыбнулся кэбмен, — фей и лепешек там сколько угодно.
Сердце Люсинды громко застучало от радости. Девочка подалась вперед. Душой она уже была там, на крыше, где правил лошадью этот замечательный человек. «Если у мистера Гиллигана есть миссис Гиллиган, значит, у них пекут лепешки! — пронеслось в голове у Люсинды. — Может быть, они когда-нибудь пригласят меня к чаю?» Вдруг Люсинда почувствовала себя совсем одиноко. Еще недавно она жила в доме, который напоминал ей полный стручок. Там были папа с мамой, и четверо братьев, и гувернантка-француженка, и кухарка Джо, и Джоанна, и разнорабочий Коннелли. А сейчас стручок будто лопнул, и Люсинда выпала из него и, как забытая всеми горошина, закатилась в кэб. Она внимательно поглядела на свои вещи. Сейчас они ей стали особенно дороги, потому что окружали ее в родном доме. Тщательно проверив, не пропало ли что-нибудь из багажа, девочка несколько приободрилась и снова подумала о лепешках с изюмом.
— Мистер Гиллиган! — крикнула она кучеру. — А вы с миссис Гиллиган режете лепешку с изюмом как пирог и едите прямо со сковородки?
