Гарий Немченко - Сережка — авдеевский ветеран
«Нетушки-нетушки, — подумал Серёжка. — Навоевались. Хватит».
Глава вторая
Когда на Авдеевской площадке не построили ещё ни одного домика и все жили в палатках, мальчишек здесь не было. Не потому, конечно, не было, что они побоялись бы замёрзнуть в спальном мешке или там день-другой прожить без воды. Уж как-нибудь не замёрзли бы, будьте спокойны.
А просто взрослые убеждены, что им надо обязательно всё сделать самим, а ребят привезти уже на готовенькое.
И они сами сначала жили в палатках, мёрзли, сидели без воды и строили эти вот двухэтажные домики, которые стоят теперь рядом с пятиэтажным Серёжкиным дворцом. Ещё они построили баню, маленькую котельную, магазин, и тогда уже в посёлке поселились первые мальчишки. И Серёжка тоже тогда приехал.
Сначала их было мало, и все они хорошо знали друг друга. Борька Амосов да Валерка Косачёв, он вот, Серёжка, да ещё некоторые, совсем малыши.
Целыми днями они мотались из конца в конец по посёлку, и дел у них всегда было по горло. Нужно чуть-чуть докрасить стенку — пожалуйста, нужно помыть машину — тоже можно. Уж чего-чего, а это умеет каждый.
И никто ни с кем не ссорился, потому что ссориться было просто не из-за чего. В последний, например, мирный день они с утра до вечера таскали из дома в дом за электриком дядей Сашей всякие там штепсели и розетки, и многим тогда попало, потому что домой все пришли очень поздно.
Но не могли же они бросить работу — дядя Саша говорил, что завтра на стройку должны приехать, может, сотня, а может быть, и две новых рабочих, и будут они, бедные, сидеть без света, если не прибить на стенках эти самые штепсели и розетки.
И вот наконец дождались они этих рабочих. С утра перед магазином поставили большой грузовик и прибили к нему красный плакат. На нём было написано белыми буквами: «Привет славным труженикам мехколонны!»
Мальчишки всё спрашивали друг у друга, что такое мехколонна, а один шофёр объяснил им наконец, что мехколонна — это бульдозеры, и экскаваторы, и всякие другие машины, каких душа твоя пожелает. И все были очень рады, потому что в посёлке было очень мало машин, каких душа твоя пожелает, а без них никак нельзя строить завод. А строить уже было пора — об этом говорили везде в посёлке, и даже Москва передавала это по радио.
И вот мальчишки с утра уселись на крыльце магазина и ждали, когда же появятся славные труженики мехколонны. Но их всё не было и не было, и тогда решили идти на сопку и смотреть на дорогу оттуда.
Было, наверное, за полдень, когда вдалеке над дорогой показалось большое облако пыли. Все уже хотели бежать обратно в посёлок, но тут кто-то заметил, что это вовсе не грузовики, а бульдозеры.
Тогда они бросились навстречу первому и замахали бульдозеристу кепками и просто руками. Он им тоже махнул в ответ, и тут они увидели, что рядом с бульдозеристом сидят двое мальчишек. Серёжка и все ребята помахали и этим мальчишкам, но один из них показал им кулак, а другой состроил такую рожу, что все сразу опустили руки.
А мимо уже шли другие бульдозеры, и тут мальчишки увидели такое, от чего рты пораскрывали. За рычагами одного из них сидел пацан, самый обыкновенный пацан, даже рыжий, а бульдозерист рядом с ним дремал, надвинув кепку на глаза. Руки у этого пацана за рычагами были, конечно, заняты, но он всё равно сумел одну как-то освободить и тоже показал им кулак.
— Задаваки, — сказал Борька Амос. — По такой дороге и дурачок сможет ехать…
Но всё-таки им было, конечно, обидно, тем более обидно, что за этой машиной шли и другие, в которых за рычагами сидели тоже мальчишки, и все они смотрели на авдеевских так, как будто только что прилетели с Марса, а не едут со станции, до которой, прямо скажем, не больше тридцати километров.
И все авдеевские поплелись обратно в посёлок и, наверное, нарочно громко рассуждали о том, что вести бульдозер — это вообще-то сущий пустяк, и всякий это сумеет, пусть только его посадят за рычаги.
Но разве не обидно вам, скажите, если вы вчера до двенадцати ночи ставили розетки в тех домах, где будут жить эти задаваки?
Мальчишки пришли в посёлок раньше, чем сюда добрались бульдозеры, но настроение всё равно уже было испорчено. Валерка Косачёв предложил даже, пока не поздно, бежать в те дома, где они вчера проработали до ночи, и посрывать со стен все до единой розеточки. Пусть тогда попробуют, посидят без света!
Но отрывать розетки было всё-таки жалко, и ребята снова уселись перед магазином и стали ждать. У грузовика с лозунгом уже собрался народ, но они никого не предупредили, что мехколонна скоро придёт. Не стоило.
Потом вдруг из-за поворота показались самосвалы, нагруженные шкафами, и перинами, и вообще всем чем угодно, и народ бросился к этим машинам, и всё смешалось. Минут через пятнадцать подошли и бульдозеры, и тот дядька, который вёл первый, и с ним ещё несколько поднялись на грузовик, сняли шапки и один за другим стали говорить, что они приехали на Авдеевскую затем, чтобы как можно скорее построить металлургический завод.
Все смеялись и радовались, хлопали в ладоши, и маленький авдеевский оркестр, в котором были пока два трубача да барабанщик, играл туш. И авдеевские мальчишки тоже хлопали, забыв про обиду, и Серёга совсем отбил себе ладони, как вдруг, откуда ни возьмись, рядом с авдеевскими появилась ватага чужих. Впереди всех был рыжий пацан, тот, которого они первым увидели за рычагами бульдозера.
Он толкнул плечом Борьку Амоса, и они как будто хотели сначала пройти мимо, так как Борька от неожиданности отступил, но вдруг остановились перед авдеевскими, и рыжий сказал:
— Ну что стоите, рты пооткрывали? Техники никогда не видели, что ли?
Не надо было тогда этим чужим затрагивать Борьку Амоса. Недаром он потом стал командиром у супятчиков!
Но сначала он всё-таки ответил очень даже вежливо. Даже и не стоило так вежливо им отвечать.
Борька сказал, что земля, на которой он стоит, вовсе не ихняя, что они её не купили, и авдеевские, мол, будут стоять, где им нравится, а все эти рыжие пусть себе спокойно проходят мимо.
— Была земля ваша, теперь станет наша, — ответил на это рыжий.
Борька опять очень даже спокойно спросил, кто они такие.
— Мы? — переспросил рыжий. — Мы — мехколонцы! Без нас ни одна стройка не обходится… Кишка тонка…
И этот рыжий, сразу видно, в карман за словом не полезет, тут же спросил, кто такие они, авдеевские. И нет ничего удивительного, что авдеевские сначала даже не знали, что и ответить.
Как тут в самом деле ответишь? Маляры? Штукатуры? Плотники? Они до сих пор даже не задумывались над этим, а поэтому Борька на вопрос рыжего ответил тоже вопросом:
— А по шее не хочешь?
Борька Амос — очень решительный парень, и пока рыжий, выпятив грудь, интересовался, уж не послышалось ли ему, что кто-то тут обещал дать ему по шее, Борька хорошенько съездил ему по уху.
И случилось же так: с грузовика всё ещё говорили, что, мол, вот как хорошо, что на стройку приехала такая подмога, и оркестр снова играл туш, а мальчишки — авдеевские, и те, мехколонцы — вовсю колотили друг друга, и их с трудом разняли потом, когда митинг уже закончился.
А на следующее утро Борька Амос собрал всех авдеевских и сказал им, что, во-первых, его сейчас чуть не отлупили, когда он шёл за хлебом, и что, во-вторых, все они — супятчики, так как отцы их работают в СУ-5, и что, в-третьих, наконец, мехколонцам надо всыпать так, чтобы их и свои не узнали. Нечего им задирать нос. Не на тех напали.
И супятчики вооружились как следует, и здорово всыпали мехколонцам, а те потом, в свою очередь, всыпали супятчикам, и с тех пор они уже столько раз всыпали друг другу, что потеряли счёт поражениям и победам.
Тот, рыжий, — Генка Дерибаска — стал командиром у мехколонцев, а супятчики выбрали своим Борьку Амоса. Командиры теперь никак не могли помириться и ссорились из-за всякого пустяка. Зимой, когда все ходили в школу, они, кажется, не замечали друг друга, зато стоило им выйти из школьного двора, как у командиров чесались руки.
Мальчишек на Авдеевской площадке становилось всё больше, а потому армии супятчиков и мехколонцев становились всё многочисленней, и в них сражались теперь не только мехколонна и СУ-5, но также недавно приехавшие на стройку управления «Желдорстрой», «Бетономонтаж» и даже скромная контора технического снабжения.
Об истоках вражды помнили теперь только ветераны Авдеевской площадки, а все остальные мальчишки принимали войну как должное, и, когда один из новеньких спросил супятчиков, почему они лупят мехколонцев, ему ответили коротко:
— Как же их не лупить?.. Надо!..
Серёжка тоже сначала участвовал почти в каждой битве и перед тем, как его стукнули камнем по голове, был даже ординарцем у Борьки Амоса.
