Виктор Мануйлов - Я, мой брат Лёха и мотоцикл
После Лёхи папа катал других мальчиков и девочек, но радовались не все. Анюта, например, даже заплакала, когда слезла, и пошла жаловаться своей бабушке. Тоже ужасно вредная девчонка.
Глава 3 Конь – это лошадь, а мотоцикл – совсем другое
За ужином папа сказал маме:
– А что если купить ребятам мотоцикл? Настоящий. А? Пусть учатся. В жизни пригодится.
– Ты что? – удивилась мама. – Юре ж ещё только будет пять, а Лёхе всего два с половиной! Они ж ещё только растут! У них ещё кости не окрепли! Они ж разобьются! Насмерть! Или искалечатся.
– С чего бы это вдруг? – очень удивился наш папа и даже забыл про свою вилку, на которой сидела картошка. – Казаки, например, – сказал папа, – сажали своих сыновей на коня, едва те начинали ползать.
– Так то конь, живое существо, к тому же умное, – сказала мама. – Я в детстве сама ездила на лошади и знаю. А мотоцикл – бестолковая железяка.
– Так чем раньше они на эту железяку сядут, тем толковее она будет, – сказал папа и съел свою картошку.
– А как это отразится на их здоровье? Вибрации, шум и всё такое? Ты об этом подумал? – спросила у него мама.
– Так ведь… это… как его… – сказал папа и почесал затылок, чтобы лучше подумалось. – А хоккей! – обрадовался он. – Там, что, нет тряски? А клюшкой по голове – это как? Вон какая малышня занимается хоккеем! И ничего. А гимнастика? Там с брусьев или с перекладины так можно навернуться, что и костей не соберёшь. А бокс…
– А деньги! – сказала мама. – Где мы возьмём такие деньги? Он же, твой мотоцикл, небось, кучу денег стоит! А мы собирались покупать компьютер…
– Между прочим, компьютер в их возрасте вреднее мотоцикла, – сказал папа и посмотрел в окно. Но в окне ничего не было, кроме цветов и крапивы. Тогда он подумал-подумал и сказал: – А мотоспорт – это свежий воздух, движение, соперничество… А деньги наскребём как-нибудь… со временем. Или, лучше всего, я этот мотоцикл сам переделаю на маленький. А потом… потом купим настоящий.
Тогда мама подумала-подумала, но затылок чесать не стала, потому что у нее длинные волосы, и сказала:
– Если просто кататься – нет смысла. Вон мальчишки гоняют на мотоциклах по дачному посёлку – от них только шум, дым и никакого толку, – сказала мама. – А в городе не погоняешь: сразу под машину попадёшь. Если уж заниматься, то серьёзно. Тогда я «за» руками и ногами, – и мама показала, как она «за» руками, а ногами показывать не стала. – Но в таком случае ты берёшь это дело на себя и записываешь их в секцию. Если туда записывают таких маленьких.
– Раньше, если мне не изменяет память, записывали, – сказал папа и почесал в затылке, чтобы лучше вспомнилось. – А с какого возраста, не знаю. Но тогда был ДОСААФ и были секции.
– Ты бы ещё вспомнил, как было сто лет назад при царе Горохе, – рассердилась мама. – Тогда не только ДОСААФ был, но и кое-что ещё.
– Про сто лет назад я не помню, – сказал папа. – Может, кое-что ещё было, кроме царя Гороха, но меня тогда не было. А когда я был, секции тоже были.
– Вот и узнай, – сказала мама. – И сколько это будет стоить.
– Узнаю, – сказал папа. – У меня есть телефон приятеля, с которым мы в институте гоняли на мотоциклах. Он и сейчас имеет какое-то отношение к этому спорту.
А я очень удивился, что мама всё знает про коня, хотя когда-то ездила на лошади, а папа когда-то гонял на мотоцикле, хотя и не помнит, когда. И тогда я спросил папу удивительным голосом:
– На вот этом вот, на жёлтом? – спросил я папу.
– Нет, – сказал папа. – На другом.
– Па, а я тогда какой был, когда ты гонял?
– Тебя тогда совсем не было, – сказал папа сердито.
– А мама?
– И мамы не было.
– А бабушка?
– И бабушки не было тоже. Никого не было. Я один был.
И мне так стало жалко своего папу, что я чуть не заплакал и поэтому забыл спросить маму про лошадь и коня.
Но больше всего мне помешал спрашивать Лёха, о котором все позабыли. Он сперва размазывал кашу по своему лицу, а потом помазал ложкой и мою щёку. Пока я вытирал щёку, плакать совсем расхотелось. И я спросил маму:
– Мам, – спросил я. – А ты только на лошади ездила? А на коне не ездила?
– Ездила и на лошади и на коне, – сказала мама. – Потому что это одно и тоже. А мотоцикл – совсем другое.
Глава 4 Там будет видно
Прошло несколько дней, и я позабыл о разговоре папы с мамой и со мной, потому что Лёха, как я уже говорил, был в это время занят манной кашей.
Все эти дни рыжий мотоцикл стоял в сарае, ожидая, когда его заведут и он поедет. А завести его мог только папа.
Признаться, меня совсем не тянуло к этой рыжей железяке. Я катался на своем велике по нашим узким дачным улочкам наперегонки с другими мальчишками. И Лёха тоже катался на своём велике. Нам и так было хорошо и весело. И Лёха мне не мешал. Тем более что он больше всего любил возиться в песочнице с другой малышней, нагружал песком машинки, дудел, рычал и отнимал у всех всё, что ему нравилось. А если не удавалось отнять, то громко плакал и кидался песком. Он уже тогда становился врединой, и если бы я знал, что из него выйдет через несколько лет, то упросил бы маму не привозить его домой из того дома, где получаются маленькие дети. Или чтобы привезли маленькую девочку.
Но о том, что Лёха будет таким врединой, даже мама с папой не знали ничего. А то бы они, конечно, его не привезли.
И вот однажды я заглянул в сарай и не увидел там рыжего мотоцикла. Был и не стало. Лопаты продолжали стоять в тёмном углу, вёдра и лейки, ящики и другие всякие ненужные штуки стояли и лежали на полках, даже сенокосилка продолжала висеть на стене, а «рыжика» не было. Совсем не было. И даже за мешками.
– Мам! – закричал я и кинулся со всех ног к маме. – Мам, наш мотоцикл украли! А сенокосилку не украли!
– И мотоцикл тоже не украли, – сказала мама. – Его папа увёз к себе на работу, чтобы сделать из него маленький мотоцикл для детей. Только я не знаю, что у него получится. Может, ничего не получится.
– Лучше бы совсем ничего не получилось, – сказал я. – А то вдруг как получится, тогда папа заставит нас на нём ездить. А мне совсем не хочется.
– Там будет видно, – сказала мама, но не сказала, где это там.
Прошла одна суббота, за ней другая, а видно так ничего и не становилось. Но вот наступила ещё суббота, и наступило то самое «там», о котором говорила мама, когда становится видно, потому что приехал папа и выгрузил из багажника маленький такой мотоциклик – как раз для нас с Лёхой. И совсем не похожий на тот, старый. У него и бак для бензина маленький, и покрашен он красной краской, только труба сзади торчала всё так же высоко, как на старом мотоцикле, очень похожая на трубу из бабушкиного самовара.
– Теперь будем учиться ездить, – сказал папа, когда мы сели ужинать. – А ещё я был в мотоклубе, где работает мой приятель. Там маленькие мальчишки ездят на мотоциклах. А сколько кому лет, это никого не интересует.
– А меня интересует, – сказал я. – Потому что я маленький.
– И совсем ты не маленький, – сказал папа. – Тебе уже пять лет.
– А Лёха? Ему ещё трех нету.
– Ничего, будет и три, и четыре, и пять, и шесть.
Я подумал-подумал, даже затылок себе немного почесал, чтобы легче было подумать, и сказал:
– Ладно, – сказал я. – Попробуем.
И мы начали учиться.
Глава 5 Мотик – это маленький дракон
Новый мотоцикл – или просто мотик – тоже рычал очень громко, и фыркал, и даже ревел, как какой-нибудь дракон. Только маленький. Зато я садился на его сидение и легко доставал ногами до педалей, которые не крутились, поэтому назывались подножками. И даже Лёха мог на нём сидеть и доставать. Папа показал нам, где у мотика газ, а где тормоз, заставил несколько раз покрутить ручку газа, чтобы мотик особенно громко зарычал.
Мне было ужасно страшно дотрагиваться до этой ручки: вдруг мотик возьмёт и поедет сам по себе. Но папа сказал, чтобы я не боялся, и я взялся рукой за ручку, такую же резиновую, как на велике, и немножко повернул её – и мотик ка-ак зарычит! ка-ак затрещит! как дым из трубы пова-алит! как он весь задрожи-ит! – что я тут же и бросил ручку со страху.
А Лёшка – наоборот: он крутил и крутил ручку и верещал, будто сам был мотиком. Мне стало стыдно, и я тоже изо всех сил покрутил эту ручку, чтобы папа не подумал, что я боюсь, только глаза зажмурил, но не совсем, а серединка на половинку.
– Ну хватит, – сказал папа. – Поехали учиться.
И мы поехали. И мама тоже поехала учиться. И приехали мы на большое такое коровье поле, на котором не было коров, потому что они пошли доиться, чтобы у нас было молоко.
Там папа посадил меня на мотик – и я поехал. Правда, не сам, потому что папа держал меня сзади за сидение, чтобы я не упал и не уехал куда-нибудь далеко. Так мы с папой ехали и ехали по дорожке. Сперва было страшно, а потом – ничего. И я сказал папе:
– Пап, не надо меня больше держать: ведь я на велике вон как здорово езжу, даже Серёжку обгоняю, а он на целый год старше меня.
