Вера и Марина Воробей - Вечер открытых сердец
– Ты даже не волнуйся, никто ничего не узнает, – и, чуть помолчав, добавила: – От меня, во всяком случае.
Так бы и забылось, наверное, это происшествие, если б не разительные перемены в поведении Тополян, не заметить которые мог разве что слепой. После того случая девушку будто бы подменили. Казалось, что даже голос ее стал другим. Во всяком случае, от прежних высокомерных и усталых интонаций и следа не осталось. Теперь Светлана держалась со всеми ровно, даже порой заискивающе. Например, предлагала списать алгебру или физику, подсказывала отвечающим у доски, рискуя при этом заработать «пару». Раньше и представить такое было невозможно.
Первой, с кем Тополян начала активно общаться, стала Черепашка. А поскольку Люся пользовалась в классе заслуженным авторитетом, то мало-помалу и остальные девчонки перестали сторониться Светланы. Даже Галя Снегирева и Наумлинская Ира, которые больше остальных пострадали от подлых выходок Тополян, казалось, обо всем забыли и демонстрировали благородную готовность начать отношения с Тополян, как говорится, с чистого листа. Поэтому, когда Светлана в один прекрасный день пригласила одноклассниц на девичник, ее предложение особого удивления, впрочем, как и возражений, ни у кого не вызвало.
Позже Тополян рассказала девчонкам о намерении провести вечер открытых сердец. Поначалу все даже растерялись, ее предложение казалось по-детски наивным. Но когда Тополян рассказала, что летом в лагере они устраивали такие посиделки чуть ли не каждую неделю и никому при этом не было скучно, все согласились. Во-первых, Светлана так увлеченно приводила доводы в защиту своего предложения, так интригующе улыбалась, обещая незабываемый вечер, а во-вторых, все понимали, что должны предоставить Тополян шанс окончательно реабилитироваться перед классом. Пусть себе устраивает свой ВОС (так сокращенно называли такие девичники в летнем лагере), если ей так хочется. Они готовы подыграть в любой мало-мальски стоящей затее.
Но теперь, когда вечер открытых сердец, даже не успев начаться, принял вдруг такой неожиданно агрессивный оборот, девчонки были в недоумении. Как на это реагировать? Чью сторону принять? Вроде бы справедливость на стороне Тополян. Ведь если уж договорились быть откровенными до конца, то какие могут быть оговорки? А с другой стороны, Ира Наумлинская тоже права: чужие тайны никто не вправе выдавать. Как тут быть, оставалось неясным. Пауза слишком затянулась. Такая напряженная тишина не могла длиться долго.
2
– Вообще-то мне кажется, что Ирка права, – нерешительно сказала Снегирева. – Давайте так договоримся: если вопрос будет касаться лично тебя, нужно на него отвечать откровенно, а если спросят о ком-то другом… Ну сами посудите! – все больше горячилась девушка. – Допустим, кто-то доверил мне нечто сокровенное, настолько личное… Вы только представьте себе, что поделились с кем-то страшной тайной, а этот человек оказался потом на таком вот ВОСе дурацком… Лично я, если б узнала, что кто-то раскрыл мою тайну, потом даже бы не посмотрела в сторону этого человека!
– Все правильно, – решительно заявила Луиза Геранмае. – Ты, Светка, как всегда, палку перегибаешь. Что за идиотский максимализм? Лично я тоже, например, не собираюсь никого ни закладывать, ни предавать. Как хотите, девочки, но я в такие игры не играю. – Лу поднялась со стула и шагнула к дверям.
Наумлинская тут же последовала за ней, а через секунду к ним присоединилась и Галя Снегирева. За столом осталась одна Каркуша, но вскоре и она поднялась со своего места:
– Мне, если честно, эта затея сразу не понравилась. А потом смотрю, все вроде как загорелись. Ну, думаю, не буду от коллектива отрываться. Но если кого-то здесь интересует мое мнение…
– Постойте! – перебила Тополян, выхватывая погасшую свечу из рук Иры Наумлинской. Та по-прежнему сжимала ее в руках. – Я согласна. Давайте тогда договоримся не задавать вопросов, прямо касающихся других людей.
– А косвенно? – возразила Лу. – Я все равно не стану о других распространяться.
– Но ведь о чем ни спроси, – стояла на своем Тополян, – любой вопрос затрагивает не только тебя. Понимаете? Я предлагаю внести в клятву поправку: клянусь отвечать правдиво на любой вопрос, касающийся только меня. Вот, например, – обратилась Светлана к Лу, – если я спрошу тебя о твоих отношениях с каким-нибудь парнем, допустим: «Как ты относишься к Фишкину?» Получается, что этот вопрос касается не только тебя, но и Фишкина…
– Это другое. Так, мне кажется, можно, – пожала плечами Лу. – Вот если бы ты спросила наоборот, как Фишкин ко мне относится…
– Да это и так всем известно, – захихикала Каркуша, которая с давних пор имела на Фишкина зуб.
– В общем, я согласна, – подвела черту Тополян, которой не терпелось начать вечер. Она готова была на любые уступки, лишь бы спасти свою затею. – Давайте внесем эту поправку в нашу клятву. Рассаживайтесь, – обратилась она ко всем и сделала широкий жест рукой.
Когда девушки заняли прежние места, Светлана снова подожгла фитилек свечи и, убедившись, что пламя горит ровно, выключила свет.
– Надеюсь, что с третьей попытки получится, – миролюбиво продолжила Тополян и заговорила торжественным голосом: – Я, Светлана Тополян, в присутствии своих одноклассниц и подруг клянусь, что на любой вопрос, касающийся лично меня, буду отвечать правдиво и искренне. В том случае, если при этом от меня не потребуется выдать чужую тайну. Клянусь также в том, что ни при каких обстоятельствах не стану разглашать услышанные здесь тайны и чужие секреты. Если же я нарушу клятву, пусть презрение подруг пребудет со мной до конца дней.
Тополян удовлетворенно вздохнула и с чувством выполненного долга передала свечу Ире Наумлинской. Та тихо повторила текст клятвы, поменяв некоторые слова местами. Но, к счастью, Тополян не обратила на это внимания, и вскоре свеча благополучно перешла к Луизе Геранмае.
Когда с клятвой было покончено, Тополян поставила свечу в подсвечник и голосом распорядительницы бала начала объяснять правила игры:
– Сейчас мы вытянем жребий. Начнем с той, кому достанется короткая спичка. Вопросы будем задавать по очереди, по часовой стрелке…
– А я думала, что спрашивает тот, кто передает тебе свечу, – вклинилась Каркуша.
– Нет, – будто бы с грустью покачала головой Тополян. – Каждая из нас ответит на четыре вопроса. Это первый круг.
– А сколько должно быть кругов? – спросила Лу.
Казалось, она откровенно томится и эта затея нравится ей все меньше и меньше.
– По количеству участниц, – ответила Тополян. – Стало быть, пять кругов.
Затем она достала из коробка пять спичек, отломила кончик одной, сложила их в ряд и, зажав пальцами так, чтобы не было видно, какая сломана, протянула руку к Каркуше.
– Тяни!
Каркуша молча вытащила спичку.
– Длинная! – радостно выкрикнула она.
Ей ужасно не хотелось быть первой.
Вслед за Каркушей тянула Снегирева, потом Наумлинская. Сломанная спичка все еще оставалась у Тополян.
– Ну вот! – обиженно протянула Лу, когда очередь дошла до нее. – Так и знала, что мне выпадет.
Но Лу повезло, и сломанная спичка досталась хозяйке вечера.
– За что боролись, – обреченно произнесла Тополян и добавила, посмотрев на Наумлинскую, которая сидела слева от нее: – Ты начинаешь.
Ира была явно озадачена. Оказалось, не так-то просто сформулировать интересный вопрос. Не спрашивать же Тополян, что она ела вчера на обед или кто из участников «Фабрики звезд-4» нравится ей больше всех. Понятно, что вопрос должен содержать в себе интригу, какую-то тайну, нечто такое, что было бы интересно узнать всем собравшимся. Напряженная, лихорадочная работа мысли отражалась на лице девушки, черты которого казались зыбкими в дрожащем пламени свечи. Внезапно Наумлинская почувствовала острую обиду, вспомнив о недавнем инциденте, когда Тополян вдруг потребовала, чтобы она клялась или уходила. Набрав полную грудь воздуха, девушка резко выдохнула и выпалила:
– Света, скажи, а что случилось с тобой тогда? Ну… когда ты несколько дней не ходила в школу? Помню, ты что-то говорила о заложниках… Тебя что, удерживали силой? Кто? Как все происходило?
Наумлинская знала, что ответ будет интересен всем собравшимся, без исключения. Наверное, если б Тополян не спровоцировала ее своим поведением, Ира не стала бы затрагивать такую острую тему, предоставив это другим. Но вопрос прозвучал, и теперь все, затаив дыхание, ожидали ответа. Четыре пары глаз, мерцающих в полумраке комнаты, были устремлены на Тополян. Та прерывисто вздохнула и протянула руку за свечой.
– По правилам ты должна была задать всего один вопрос, – заметила Тополян. – Я отвечу на первый. Скажу честно: вспоминать о случившемся мне очень тяжело.
Девушка немного помолчала, затем опустила голову и закрыла лицо руками. Какое-то время она сидела так, потом отняла руки от лица и, скользнув по стенам затуманившимся взглядом, снова тихо заговорила:
