Мишель Пейвер - Клятвопреступник
— Когда вы соберетесь обратно в Лес, — сказал Бейл, не глядя ему в глаза, — я попрошу Ренн остаться здесь. Со мной. Я хочу знать, что ты думаешь об этом.
Торак застыл на месте.
— Торак?
Торак бросил лопух в костер и смотрел, как языки пламени вокруг него стали фиолетовыми. Он чувствовал себя так, будто неожиданно оказался на краю обрыва, не подозревая, что он уже там.
— Ренн вольна поступать так, как ей хочется, — наконец вымолвил он.
— А ты? Что ты думаешь?
Торак поднялся. От злости его кожу покалывало, а сердце неприятно колотилось в груди. Он посмотрел на сидящего Бейла, который был красивее, старше, у которого было племя. Он понимал, что, если останется, между ними будет драка и на этот раз все будет по-настоящему.
— Я ухожу, — сказал он.
— Обратно в стоянку? — спросил Бейл с наигранным спокойствием.
— Нет.
— Тогда куда?
— Просто ухожу.
— А как же дозор?
— Иди один.
— Торак, не нужно…
— Я сказал, иди один!
— Ладно. Ладно. — Бейл отвернулся к огню.
Торак развернулся и бросился к своей лодке.
Он направился на северное побережье, прочь от Залива Тюленей. Злость ушла, оставив после себя холодное, неясное смущение. Ему необходим был Волк. Но Волк был далеко.
Он заметил другой заливчик и повернул туда. Затащил лодку в редколесье на пологом склоне, желая ощутить запах березы и рябины, пусть даже они были низкорослые и пропитанные солью, совсем не как в Лесу. Он не мог вернуться в Залив Тюленей, по крайней мере сегодня. Он останется здесь.
Сумки и спального мешка у него не было, но, став изгнанником, он всегда носил с собой все необходимое, куда бы ни отправился: топор, нож и трутницу. Перевернув лодку и подперев ее кольями, подобранными на берегу, он с обеих сторон обложил ее ветками и прошлогодними листами папоротника, чтобы превратить ее в укрытие. Затем он развел костер из плавуна и возвел позади стенку из камней, чтобы она отражала тепло. Вокруг было достаточно сухого папоротника и водорослей для подстилки, и в его куртке из оленьей шкуры и штанах ему будет достаточно тепло. Если нет, что ж, ничего.
Ночь была ясной, самый конец Месяца Березового Сока — в племени Тюленя его звали Месяц Прохода Трески, — и от мелководья доносился плеск одинокого кусочка льда, что бился о камни. В стороне от огня Рип и Рек спали, нахохлившись, вместе в развилке рябины, спрятав клювы под крыло.
Торак лежал и смотрел на языки пламени. Прошло девять месяцев с тех пор, как он был изгнанником, но ему все еще было в диковинку лежать на открытой местности и не скрывать своего костра от посторонних глаз.
Он должен вернуться.
Но он не мог смотреть в глаза Бейлу. Или Фин-Кединну. Или Ренн.
Запахнувшись поплотнее в парку, он почувствовал, как что-то впивается ему в бок. Это была ложка Бейла — должно быть, он заткнул ее себе за пояс перед тем, как уйти. Он повертел ее в руках. Ложка была аккуратно сделана, сухожилия намотаны туго, свободные концы плотно подоткнуты за края.
Он глубоко вздохнул. Утром он пойдет обратно и извинится. Бейл все поймет. Он всегда понимал и никогда не обижался.
Спалось Тораку плохо. Во сне он слышал, как кричит сова, и Ренн говорила ему что-то, чего он не понимал.
Где-то после полуночи он проснулся. Это было время безлуния, когда луну проглатывал небесный медведь, и лишь мерцающий свет звезд качался на спокойных волнах Моря. Ему нужно было собираться, повернуть к Заливу Тюленей, забраться на Утес, найти Бейла.
Усталый и невыспавшийся, он разобрал свое укрытие и залил костер водой. Рип и Рек неохотно размяли крылья и взъерошили перья на голове, выражая тем самым свое недовольство столь ранним подъемом. Но когда Торак понес лодку к мелководью и отплыл, позади он услышал мощные, мерные взмахи вороньих крыльев.
На востоке солнце алой чертой разделило Море и небо, но Залив Тюленей был погружен во тьму, и лишь Утес вырисовывался на фоне звезд. Чайки еще спали, да и в убежищах из тюленьих шкур было тихо. Только шум водопада нарушал это безмолвие, и вкрадчивый плеск набегавших волн Моря, да поскрипывание соленой трески на жердях.
Торак пристал к берегу на северной оконечности залива. Под ногами его хрустели ракушки, и он вдыхал горький резкий запах еще тлевших костров. С жердей за ним наблюдали мертвые, покрытые кристалликами соли глаза трески.
Рек нетерпеливо каркнула, она заметила стервятника, и оба ворона полетели к камням у подножия Утеса.
Было слишком темно, чтобы Торак мог увидеть, что они там нашли, но отчего-то кожа на задней стороне шеи покрылась мурашками.
Что бы там ни было, Рип и Рек приближались к нему осторожно, как делают вороны, подпрыгивая все ближе, а потом отлетая в сторону.
Торак мысленно убеждал себя, что предмет может оказаться чем угодно. Но он уже бежал, спотыкаясь о горы гниющих водорослей. Подбежав ближе, он уловил тошнотворный сладковатый запах, который ни с чем не спутаешь. У него подкосились ноги.
— Нет! Нет!
Он заметил, что выкрикнул это вслух, только когда вороны с громким карканьем отлетели в сторону.
Только не это.
Он подполз ближе. Его пальцы угодили во что-то влажное, и, вновь поднеся их к лицу, он увидел, что они окрасились чем-то багровым. Торак заметил осколки белых костей и брызги скользкой серой массы. Он увидел темные следы на длинных светлых волосах, украшенных голубым сланцем и рыбьими костями. Увидел знакомое лицо, невидящими глазами смотревшее в небо.
Порой жизнь не дает предостережения. Ни малейшего.
Глава вторая
«Все это не может происходить наяву», — подумал Торак.
Он не смотрел на эти сжатые окостеневшие пальцы, на эту кровь, черневшую под ногтями. Все это было не по-настоящему.
Со скалы раздался крик чайки, и Торак поднял голову. Высоко над головой на самом краю Утеса рос куст можжевельника. Он представил, как Бейл встал на колени и перегнулся слишком сильно. Как отчаянно попытался ухватиться за куст и услышал предательский хруст, когда ветка сломалась под его весом… Камни, несущиеся ему навстречу…
«О, Бейл! Зачем ты подошел так близко к обрыву?»
По спине его пробежал холодок, и он вздрогнул. Души Бейла все еще были вместе, и они были рассержены. Рассержены на него: «Если бы ты был со мной, я бы не умер».
Торак закрыл глаза.
Метки Смерти. Да. Души надлежит связать вместе, иначе Бейл может стать демоном или призраком.
«По крайней мере, это я могу для тебя сделать», — подумал Торак.
Негнущимися пальцами он развязал свой мешочек с целебными травами и потряс его. Из него выпал рожок его матери и маленькая ложечка из створки раковины. Он захлопал глазами. Он даже не поблагодарил Бейла за нее. Они ели молча. А потом повздорили. «Нет, — поправил он себя. — Бейл не вздорил. Это ты поссорился с ним. Последнее, что ты сказал ему, были слова злости. Метки Смерти».
Он убрал ложечку обратно в мешок. Загребая дрожащей ладонью землю, он попытался смочить ее слюной, но во рту у него пересохло. Он набрел на маленькую лужицу среди камней, развел красную охру морской водой и растер ее в кашицу. По пути назад он обмотал указательный палец водорослями, чтобы не прикасаться к мертвому телу.
Бейл лежал на спине. На его лице не было никаких следов. Только с тыльной стороны его череп треснул, словно яичная скорлупа.
Негнущимися пальцами Торак изобразил землей круги на его лбу, груди и пятках. То же самое он однажды проделывал с Па. Отметина на груди Па была самым сложным местом, ведь у него был такой же шрам в том месте, где он вырезал татуировку Пожирателя Душ. На груди Торака был похожий шрам, и, когда придет время, эта отметина тоже доставит кому-то хлопот. Грудь Бейла была гладкой. Безупречной.
Когда дело было закончено, Торак сел на пятки. Он знал, что находится слишком близко от тела и что это наиболее опасное время, когда души умершего все еще где-то поблизости и могут попытаться завладеть живыми. Но он остался на месте.
Кто-то пробирался через водоросли и звал его по имени.
Он обернулся.
Ренн увидела его лицо и остановилась.
— Не подходи. — Его голос прозвучал грубо, словно был чей-то чужой.
Она побежала к нему. Увидела, что лежит позади него. Ее лицо стало землистого цвета.
— Он упал, — сказал Торак.
Она качала головой, а ее губы беззвучно шептали, повторяя: «Нет, нет». Торак видел, как она всматривается в пустой взгляд, кровь под ногтями. Это зрелище навечно останется с ней, и он ничего не мог сделать, чтобы защитить ее от этого.
Кровь под ногтями.
Вдруг при этой мысли словно холодная волна накатила на него. Это не была кровь Бейла. Кто-то другой был с ним на Утесе. Бейл не упал. Его столкнули.
Фин-Кединн появился позади Ренн. Его пальцы сжались на посохе, и плечи опустились, но выражение лица было невозможно прочесть.
