Александр Шишов - Две подружки
В белом халате, с подойником, Ольга Петровна подошла к Солонихе. Обмыла ей вымя, вытерла полотенцем и, присев на скамеечку, стала перебирать набухшие соски. Девочки тут же присели на корточки и увидели, как пенится и прибывает молоко в ведре. Им тоже хотелось подоить. Юля полезла было руками к вымени, но мама прикрикнула на нее.
А тут где-то рявкнул бык. Варя так и задрожала от испуга. А Юля сказала:
— Пойдем, посмотрим на быка.
— Что ты, что ты!
— Не бойся, он на привязи.
— И не выдумывай, — завопила Варя и замахала руками.
Бык-бычище — здешний хозяинище
А Юля не забоялась. Обежала кругом ветвистый дуб, к которому был привязан здоровенный бычище. Черная шерсть на быке лоснилась. Чтобы не очень-то он озоровал, через губу продели ему железное кольцо. Бычина скоблил ногой землю и, захлебываясь, мычал.
— Тебе жарко! — сказала Юля и помахала над его мордой зеленой веткой.
Бык уперся широким лбом в дерево, острые рога выставились.
Варя, выглядывая из-за соседнего дерева, закричала:
— Юлька, отойди, а то зареву!
— Не отойду.
— Говорю, отойди. Скажу твоей маме.
— Сказывай.
Юлька еще ближе подошла к бычищу. Варя от страха глаза зажмурила. А бык походил, походил вокруг суковатого дуба да и запутался передними ногами в веревке. Запутался и упал на колени. Воткнул рога в землю и еще громче зарычал.
Тут и Юля испугалась.
— Варька, беги! Скажи — бык-то завалился… Скорее беги!
— Куда бежать-то?
— Туда!
— Да куда туда-то?
— Вот бестолковая! Бык-то сдохнет!
Варя пустилась бежать в сторону загона быстро-быстро, как только могла. Сказала там — и опять к Юльке на выручку.
Будто назло, медленно, шаркая ногами, пошел к ним пастух, дядя Василий. Зачем-то еще нагнулся. Поднял что-то. Понюхал. Бросил. Глядит куда-то в сторону. Вот досада! Да что он: понимает или не понимает — бык-то на коленях, в землю рога воткнул, кричит! А он там идет — не идет.
И еще невидаль: следом за пастухом — Трезор!
А бык свирепо косится круглым покрасневшим глазом и рычит. Дядя Василий, наконец, подошел, похлопал рукой по его жирному загривку, по морщинистой шее и сердито пробурчал:
— Не стоится тебе смирно-то, все бы блажь выказывать, землю ворочать…
Юлька тут же сунулась:
— Он поесть хочет. Ему надо дать клеверу.
Пастух как бы и не заметил Юлю и Варю. Потрогал у быка кольцо в губе, высвободил веревку, и бычина опять поднялся на ноги. Девочки с облегчением вздохнули: думали — быка уведут в хлев да покормят. А дядя Василий сел на пенек у куста и, не торопясь, из прядей льна стал вить кнут.
Вьет он кнут и что-то непонятное напевает, вроде: бры, бры, бры… ве, ве, ве…
У ног пастуха, положив голову на вытянутые лапы, улегся Трезор. Одним глазом пес дремлет, а другим подглядывает: дескать, откуда и зачем появились здесь две девчонки, нельзя ли на них поурчать да полаять?
Подружки подошли к пастуху с другой стороны — подальше от Трезора.
— Дядя Василий, куда вы загнали телят? — спросила Юля.
— Телят-то? — переспросил пастух. — Телята у меня на покое.
— Мы приехали посмотреть на них, — сказала Варя.
Дядя Василий не ответил. Продолжал вить кнут да напевать это же: бры, бры… ве, ве…
Девочкам хотелось дернуть его за шляпу или за жилет, чтобы он рассказал им что-нибудь о телятах, а пастух занимался своим кнутом: все вьет его и вьет — а кнут длиннющий — и в самый конец вплетает волосянку.
Юля и Варя разговаривают с дядей Василием, а сами с опаской поглядывают на Трезора, на его ощеренную пасть и высунутый язык.
— Какой пес большой! Юлька, отойди, а то как тяпнет! — беспокоится за подругу Варя.
— Ну, уж так и тяпнет, — отвечает Юля. Ей не терпится, хочется поговорить с пастухом.
— Дядя Василий, твой Трезор не кусается?
— Как сказать, может и того…
— А что он язык высунул?
— Язык-то? Видно, любо ему, вот он и того, высунул…
Девочки обрадовались, что пастух с ними заговорил, опять о своем:
— Мы на теляток хотим поглядеть.
Дядя Василий сначала закончил свое дело, а лотом кнутовищем указал в сторону леса:
— Телята с того края березняка. У коров свой загон, а у телят — свой.
Эти малыши просят почесать у них под горлом
В подлеснике, куда указал пастух, Юля и Варя разыскали телячьи домики. А домики такие: с крышами и окошками. У телят даже своя кухня есть. Девочки пришли в тот час, когда одна из телятниц, тетя Даша, подогревала малышам пойло. И так-то жара невыносимая, а она стоит у плиты и не уходит, только фартуком утирает с лица пот.
— Что это за девочки к нам сюда забрели? Не из леса ли какие заблудшие? — спросила тетя Даша.
Подружки переглянулись.
— Нет. Мы на телят пришли посмотреть, — ответила Юля.
— Мы им травы нащиплем, — сказала Варя.
Но телятам травы не нужно. Они уже нагулялись. И теперь телят, которые поменьше, поят молоком, а остальных — простоквашей. Тетя Даша утирает им мордашки полотенцем, а они смешно отфыркиваются.
— Спать, спать! Ступайте в свои хлевы, — прогоняет их тетя Даша, — а то солнце вас доймет, слепни закусают…
Юля и Варя погладили телят, почесали у них под горлом — то у одного малыша, то у другого. Уродились телята в своих мамок: сами черные, мордашки белые. А название у каждого свое: Стрекоза, Сорванец, Задира…
Девочки не теряли времени — заглянули и в хлев. Полы там деревянные, стены и потолки побелены. На столбике — градусник.
— Гляди-ка, Варька, здесь на полу мусор. Давай уберем! — предложила Юля.
— Давай, — согласилась Варя.
В подлеске они наломали березовых веток, на скорую руку связали их, и получилась метелка. В углу хлева нашли скребок. Юля взялась за метлу, а Варя за скребок.
И тут же песенку сочинили:
Подметаем и скребем —Убираем мусор!Уберемся и придем.Кому еще мы нужны?
Тетя Даша заглянула в хлев и увидела, как у девочек все ладно получается! Сразу они догадались, где плохо-то, — половицы продрали добела.
— Почаще бы вы здесь бывали! — сказала телятница.
— А чего делать? — обрадовалась Юля.
— Найдутся дела. С вами веселее…
— Придем, — ответили Юля и Варя вместе.
…В лесу и лугах такая тишина — даже птиц не слышно.
Разомлев от жары, девочки еле бредут. Говорить им ни о чем не хочется. В ушах так и звенят кузнечики. А солнце палит и палит — нет от него спасения. Ветерка бы! Да где же его взять? Посидеть бы в тени, да нельзя: Юлина мама станет искать.
Варя шла, шла и тут же прилегла на мягкую траву. Раскинула руки.
— Я попить хочу, — сказала.
— Давай нарвем щавелю и поедим — пить не захочется.
— Давай.
Варя сорвала высокие стебли щавеля и, морщась, разжевала. А Юля засмеялась:
— Что ты, выплюнь! Это — конский щавель, он невкусный.
Тут они нашли несколько матренок, сочных, душистых, и с аппетитом съели.
— Давай клевер сосать — там мед! — предложила Юля.
— Давай!
На ходу они срывали клеверные головки и, выдергивая лепестки, сосали. Но меду в них было так мало!..
— Мед весь собрали пчелы и шмели! — с досадой сказала Варя и стала скучной-скучной.
Юле захотелось развеселить подружку. Она сорвала пышный одуванчик и, когда Варя подошла поближе, сильно подула. И в руке у Юли осталась одна плешивая головка цветка. А Варя от усталости опять присела на траву и в изнеможении закрыла глаза.
Юля сейчас же начала хитрить:
— Выйдет еще кто-нибудь из леса…
Варя сразу приободрилась:
— Кто может выйти?
— Мало ли кто. Я слышала в овраге урчали, вот так: ур, ур, ур-р… А потом: ха-ха, ха-ха!..
И трусливая Варя поверила. Пошли они проворнее. Варя впереди, а Юля за ней. Вернулись в самый раз, когда доярки, закончив дойку, парное молоко в бидонах опускали в погреб, на лед, а со льда брали бидоны с утренним молоком и ставили на телегу.
— Вот они, наши девочки! Угостите их холодным молочком, наверное, они проголодались, — сказала одна из доярок Ольге Петровне.
Юлина мама стояла на дне погреба, принимала бидоны и размещала их. Ей и передали пребольшую кружку.
— Налей-ка им, да пополнее. Замучились они…
Юля попила холодного молока, дала Варе. Варя попила, отдышалась, еще попила и отдала Юле. Юля пила, пила и опять передала кружку Варе.
— Еще, — еле отдышавшись, попросила Варя.
Налили еще до самых краев. Молоко свежее, вкусное, прохладное, только в жару такое молоко и пить. Сразу вся усталость прошла. Опять девочкам захотелось бегать, собирать цветы.
— Далеко не отлучайтесь, — сказала Юлина мама. — Подвода скоро пойдет к переправе.
