Андрей Усачёв - Приключения «Котобоя»

— Кажется, мы сели на кита!.. Ёксель-моксель-таксель-брамсель, — пробормотал Котаускас.

К счастью, все обошлось. Кит погрузился в глубину, и Котобой плавно съехал в воду.

— Я слышал, что киты большие, — восторженно пискнул Шустер. — Но чтобы таки-и-е?!

И тут кит снова выплыл на поверхность, рядом с яхтой. Его огромный глаз с интересом разглядывал экипаж Котобоя…

— У меня было такое чувство, будто он в меня заглянул, — рассказывал потом Котаускас. — Клянусь, никогда больше не охотиться на китов. Потому что киты наши братья!

Капитан даже хотел поломать гарпунную пушку. Но его отговорили. Мало ли, а вдруг на них нападёт осьминог? Или большая белая акула?

— Мне показалось, что он пожелал нам хорошей рыбалки, — сказал Афоня.

— А мне он подмигнул, — похвастал Шустер.

Не зря Афоня штопал старые сети. На следующий день в них попал косяк трески.

За пару часов треской доверху набили бочку, и все банки, и кастрюли на камбузе. Котаускас нанизал несколько рыбин на гарпун как шашлык на шампур. А рыба всё не кончалась. Что с ней делать?

— Отпустить. Всю рыбу не поймаешь! — сказал старпом, командовавший заготовкой.

Обратный путь был приятным. Афанасий вытащил самовар на палубу. Команда пила чай. А на дымке от самовара коптилась треска.

Рыбаков встречала вся деревня.

— Сейчас начнётся, — пробормотал Котаускас, сжимая трубку в зубах. — Где кит? Что-то у вас треска мелковата!.. Ёксель-моксель-таксель-брамсель!

Но он ошибался. В городской газете напечатали фотографию с Котобоем на ките. Видимо, кто-то из пассажиров лайнера успел сделать снимок. Поэтому котов встречали как героев. Местный поэт, Васькин, даже сочинил лозунг:

«Котобой, мы гордимся тобой!»

И коты на пристани дружно размахивали плакатом.

Суровое сердце капитана дрогнуло:

— Старпом, ты что со своей долей собираешься делать?

— Подкормить земляков нужно! — сказал Афоня.

— Я как остальные, — отреагировал Шустер.

— Бочку на причал, — скомандовал Котаускас.

Несколько деревенских котов вызвались помочь. Бочку с треской по трапу выкатили на пристань.

К Котаускасу подошёл Шлында:

— Знаешь, кэп, я согласен пойти матросом!

— Экипаж уже набран. Это — Шустер, наш младший матрос.

Толпа голодных котов с интересом разглядывала мышонка.

— Кто его обидит, будет иметь дело со мной! — сказал Котаускас.

— И со мной! — добавил Афоня.

— И со мной! — пискнул Шустер.

И все засмеялись.

Прямо на причале разостлали скатерти. И пир начался. Коты ели так, что за ушами трещало.

— Хороша треска, вон как трещит! — заметил кто-то.

А поэт Васькин успел сочинить целую поэму. Поэма была длиной со скатерть. Но три строчки запомнили все:

— Грудь в тельняшке,Хвост — трубой…Это — славный котобой!

Кто-то сбегал за гитарой старпома. Шустер достал губную гармошку. И все принялись горланить про славного котобоя.

Разошлись по домам уже под утро. А команда осталась на яхте.

— Может, и мне такой завести, — вздохнул Афоня, глядя, как Шустер забирается спать в сапог.

— Лучше поищи валенок, — сказал Котаускас. — В следующий раз отправимся на Северный полюс!

Кто бесстрашней всех на свете?В чьих усах — солёный ветер?Кто готов за друга в бой?Это славный котобой!

Кто с волнами пляшет в море?Кто с самой судьбою спорит,Но всегда в ладу с собой?Это славный котобой!

Кто на старой утлой лодкеПривезёт улов селёдкиИ накормит нас с тобой?Это славный котобой!

Кто прошёл огонь и воду?Про кого сложил я оду?Это скажет вам любой:— Это славный котобой!

Грудь в тельняшке,Хвост — трубой…Это славный котобой!

История вторая

Путешествие на Северный полюс

Есть на Белом море деревня Котьма. Люди из неё уехали в город. А коты остались. Трудно им поначалу пришлось, но со временем пообвыкли: кто шерсть прял да носки вязал, кто огород стал сажать, а кто и рыбачить начал. Море-то под боком. А где море, там и рыба. А где рыба, там и кот! — так раньше старики говорили.

Кот Шлында сидел на крылечке своей избы, когда появился старпом с Котобоя Афоня.

Афоня тащил за собой санки со здоровенными валенками.

— Ты чё, деда Мороза обокрал? — оживился Шлында.

— Нет, у Черныша выменял. У него от хозяина остались.

— Ну, и на что они тебе? Лето ведь.

— Мы на Северный полюс собираемся.

— А-а, — понимающе кивнул Шлында. Но когда валенок проехал мимо, покрутил лапой у виска.

Идея плыть на Северный полюс возникла так…

Капитан Котаускас предложил пойти за рыбой к Исландии, потому что там самая жирная селёдка. Афанасий возразил, что самая жирная селёдка — норвежская. Потому что Норвегия — севернее. Ведь чем севернее, тем вода холоднее, а рыба — жирнее.

Спор грозил перейти в драку. Но вмешался младший матрос Шустер:

— Самая жирная селёдка на Северном полюсе. Потому что Северный полюс севернее всего! — заявил он. И вопрос был решён.

Котаускас придирчиво осмотрел валенки. Левый был с дыркой.

— А поновее не нашлось?

— Зато размер пятидесятый. В животе жать не будет, — ответил Афоня. — А дырка, она для вентиляции!

Шустер, ночевавший в сапоге, менять свой сапог на валенок не стал. А просто притащил шерстяной носок. Котаускас и Афоня дружно сморщили носы:

— Ффу! Псиной пахнет!

Носок был из собачьей шерсти.

Готовились к плаванию основательно. Притащили санки, коловорот и массу тёплых вещей. Всё это выглядело диковато. Лето стояло жаркое. И загоравшие на берегу кошки хихикали:

— Эй, морячки, вы не в Анталию собираетесь?!

Котаускас, из принципа ходивший в шапке-ушанке, старался не обращать на них внимания: — Ничего… Зато на полюсе тепло будет!

Плавание началось отлично. Дул попутный ветер, и вскоре Котобой вышел в открытый океан.

Прошёл день, второй, третий, пятый, седьмой. Котаускас стал нервничать:

— Впереди должна быть Земля Франца Иосифа, а её нет. Ёксель-моксель-таксель-брамсель!

— Значит, компас сломался, или мы проспали, — предположил Афоня.

— А может, мы и полюс проспали, таксель-брамсель? — заволновался Шустер.

Тревога охватила всех. Котаускас даже спал с биноклем. А впередсмотрящий Шустер не слезал с мачты — еду ему подавали наверх.

Был полярный день. Солнце плавало по небу кругами, не заходя за горизонт. Спящих котов разбудил крик Шустера:

— Киты летят! Киты летят!

— Кажется, младший матрос сошёл с ума, — пробормотал Афоня. Но, выйдя на палубу, застыл, как заливная рыба…

— Это косатки, — сказал Котаускас.

— Кэп, давай догоним их и уточним курс, — предложил Шустер.

— Не стоит, — ответил Котаускас. — Я бы не хотел, чтобы Котобой оказался местом посадки!

Прошло ещё два дня. И, наконец, с мачты послышалось:

— Земля!

Прямо по курсу показался остров, издали напоминавший пасхальный кулич: каменные стены поднимались почти отвесно, а верхушка белела от птиц. Птицы сидели, кружили, ныряли в воду с огромной высоты. И орали. Крик стоял такой, что можно было оглохнуть и в шапке-ушанке.

— Это птичий базар, — сказал Котаускас.

— Отлично, — обрадовался Афоня. — Обменяем что-нибудь на птичьи яйца. Я вам такой омлет сделаю, пальчики оближете…

Когда Котобой причалил к острову, старпом взял сетку для яиц и полез по почти отвесной скале.

Афоня добрался до выступа, где лежали несколько гнёзд. Гнёзда были пусты. Чуть выше он увидел семью: двух взрослых птиц и одного птенца…

— Привет, бакланы! — поздоровался он.

— Сам ты баклан, — сказала одна неприятным голосом. — А мы — кайры!

— Что надо? — спросила другая.

— Я хочу купить или обменять яйца…

Договорить старпом не успел.

— Ой, мама, — пискнул птенец. — Он хочет меня съесть…

— Вор! Птичий вор!

Тысячи птиц набросились на Афанасия. Кайры, гагары, чайки, бакланы… Били клювами и крыльями. Били за компанию.

Коты не умеют нырять. И ни один из котов не прыгал с такой высоты… Но другого выхода у Афони не было.

ПЛЮXX!..

Котаускас приготовился бросить спасательный круг, когда из воды показалась усатая голова с огромными клыками. В лапах, а точнее — в ластах у чудовища, был Афоня.