Евгений Титаренко - На маленьком кусочке Вселенной
Еще по-летнему знойно солнце, еще не поблекло небо за кронами старых осин, еще зелена листва. Но яркость – бездумная, щедрая яркость юности – уже позади. И будто от желтого солнца во всем – в каждом листе, в каждом стебле ясменника, в каждом блике на изуродованном стволе березы – просвечивает желтизна.
Неповторимо и тревожно это волшебное ожидание грядущих перемен.
Не позовет сойка, затаилась и не отсчитывает годы кукушка – лес будто оцепенел в блестках паутины, разливе солнца, тишины…
* * *Дорога сворачивала у опушки. Димка оставил ее и, одной рукой держа велосипед, другой отстраняя случайные ветви на пути, вошел в лес. Трудно сказать, таким или не таким он ожидал увидеть его, – об этом Димка просто не думал. Главное, что лес был настоящим. И Димка на секунду задержал дыхание перед окружившей его тишиной. Потом медленно, осторожно, чтобы не нарушить безмолвия, двинулся глубже, в чащу…
Он заглядывался на каждую случайную березу по пути, на каждое случайное дупло в корявом стволе вяза, твердо убежденный, что в ветвях березы скрывается от него хитрая птица, а в дупле – осторожный зверек. Но сколько ни присматривался, только раз увидел испуганно заметавшуюся перед ним ящерку – точно такую же, каких предостаточно и в степи Донбасса. Но это не разочаровало его: он добрался до намеченного горизонта, и само безмолвие леса было загадочнее всех возможных звучаний. Потому что именно в безмолвии скрываются тайны.
Димка шел и шел, а лес постепенно становился гуще, укрывая его от застывшего в зените солнца. Ни шороха вокруг. И предчувствие чего-то необыкновенного охватило Димку. Ведь не может оказаться в жизни так, что вся она пройдет, а ничего необыкновенного не случится! Пусть не случилось месяц назад, пусть не случилось вчера, но когда-нибудь должно же случиться, если человек прожил четырнадцать с лишним лет на земле, если уехал за сотни километров от донецких терриконов, если пересек Волгу и Каму, если добрался почти до Уральского хребта, если только что, ни разу не притормозив, покорил Долгую гору, если впервые смело вошел в настоящий лес – и не почувствовал себя чужим этому лесу…
Вести велосипед между деревьями стало уже трудно; без конца приходилось утирать глаза от налипающей на ресницы паутины, когда лес вдруг расступился. Димка всего на долю мгновения, ослепленный яркостью желтого солнца и желтой, в усохших травах поляны, закрыл глаза. А когда открыл их – увидел перед собой девчонку. Она держала в одной руке только что сорванный кустик ковыля и, забыв приложить его к букету, глядела на Димку… Вот этого он никак не предполагал: что в лесу, кроме него, может быть еще кто-то.
Димка оглядел поляну. Лес не кончался, он продолжался дальше: за ней и по сторонам. А немного вытянутая вправо и влево поляна была желто-коричневой от засохших трав. Они разрослись под деревьями сплошным покровом, так что велосипедные колеса почти утонули в них, и Димка утонул выше колен, и эта неожиданная девчонка. Но ближе к центру поляны травы словно расступались, чтобы можно было видеть большой плоский камень на земле. Солнце зажигало в нем зеленые искры, и даже отсюда, издалека, Димка видел красноватые прожилки на поверхности камня.
– Откуда это?.. – спросил он, глядя в центр поляны, где лежала плита.
– От ледника, – негромко и спокойно ответила незнакомка.
– От какого ледника? – переспросил Димка.
– Который был, – сказала она.
«Ну да, это ж который еще до царя Гороха…» – спохватился Димка.
Он снова перевел взгляд на девчонку и вспомнил ее: она сидела в классе через парту перед ним. Вернее, чуть вправо от него, перед Валеркой.
– А я тебя знаю, – сказал Димка.
– Вовсе ты не знаешь меня, – все так же спокойно ответила она.
– Ну, видел в школе…
– Так я тебя раньше видела.
В словах ее был резон, и Димка помедлил, досадуя на то, что она восприняла неожиданную встречу гораздо спокойней, чем он, и даже немножко смутился от сознания, что выдумал себе, как маленький; нехоженые тропы, дальний горизонт… Хороши дебри, где на каждом шагу девчонки бродят!
Она была в черной юбке и белой в горошек кофточке без рукавов. Горошек вылинял, так что казался теперь светлосерым, хотя раньше был, наверное, голубым или даже черным. Но узнал ее Димка не по кофточке, а по косе. Коса у нее была ниже пояса. В школе она падала девчонке на спину, теперь лежала на груди. Солнце опалило волосы на ее голове, и они казались поэтому светлее, чем коса.
Только что сорванный кустик ковыля она все еще держала в правой руке. А букет был в левой.
– Не боишься одна тут? – спросил Димка.
– А чего бояться? – ответила девчонка.
– А то, что далеко! – рассердился Димка, подведя велосипед ближе к разноцветному камню и усаживаясь на камень. Велосипед, который он опустил на землю, сразу же утонул в травах.
Девчонка впервые чуточку улыбнулась:
– Я сюда почти каждый день ходила, пока лето…
Димка сорвал прозрачное перышко ковыля и принялся изучать его. «Ковыль как ковыль. Не лучше донбасского…» – мрачно заключил он. Хотелось убедить себя, что эта неожиданная встреча, которой он не планировал, а значит, и не хотел, испортила ему все настроение. Но злости на девчонку не было.
А та, решив, по-видимому, что разговор окончен, сорвала еще две или три ковыльные пряди, немного помедлила, глядя на Димку, и тоже подошла к разноцветному камню. Положив букет, начала заново перебирать свое богатство, тщательно примеряя один к другому стебельки.
Кроме ковыля, у нее были еще ромашки, несколько веточек березы да какой-то незнакомый Димке лиловый цветок с колючками.
Оба сделали вид, что каждый занят своей заботой, но время от времени искоса, будто невзначай, поглядывали друг на друга.
– Садись, что стоишь? – не очень приветливо сказал Димка, чтобы нарушить молчание, и слегка отодвинулся.
Девчонка, поджав губы, несколько секунд еще занималась букетом, словно бы не слыша Димкиного предложения. Но потом все же села, плотно обтянув юбку вокруг ног, и опять занялась ветками.
– Что, ближе к дому разве ковыля нет? – спросил Димка.
– Есть, – сказала девчонка. – Но это моя поляна.
– Как это – твоя?..
Девчонка поглядела на него:
– Потому что здесь никто не ходит.
– Мало ли… полян всяких. – Димка пожал плечами.
Она в ответ на это сдвинула брови, потом, отложив букет и обхватив колени руками, долгим взглядом посмотрела в глубь оцепеневшего под зноем леса. Волосы на голове у нее выгорели, а брови – нет и были темные, цвета косы.
– То всякие, а это – моя, – повторила она.
– Тебе ее выбирали?.. – неуверенно съязвил Димка.
– Сама выбрала.
– А зачем?..
Обернувшись, девчонка секунду-другую внимательно смотрела на него.
– Если мы не поссоримся, я тебе расскажу когда-нибудь.
– А чего нам ссориться? – сказал Димка. – Что мы, дети?
Она опять поглядела на лес, подумала, теребя в пальцах ромашку.
– Просто… Хорошо, когда есть свое что-нибудь. У меня, например, дерево свое – дуб. Я прихожу – и мы как знакомые. Потом вот поляна. А еще есть озерцо. Там все лето утка жила. Маленькая такая… Тебе, например, все равно: лес и лес… – Девчонка снова поглядела на Димку. – А мне не все равно. У меня тут знакомые. Понял?
Димка понял.
– Возьми и ты выбери что-нибудь, – сказала девчонка.
– Да я ж тут в первый раз, – неожиданно для себя признался Димка. – Разве что камень? – Он потрогал рукой шероховатую поверхность камня.
– Камень? – переспросила девчонка. И до того весело засмеялась вдруг, что Димка тоже невольно заулыбался в ответ.
– Но он же на моей поляне! – сказала девчонка. Потом задумалась, перестала смеяться. – Ну, если, конечно, он тебе нравится… Знаешь, ладно, – согласилась она, – камень я отдам тебе. Но если что… могу взять назад! – Она быстро склонилась, чтобы глянуть в глаза Димке, и кончик косы ее при этом лег на траву. – Понял?
– Понял, – сказал Димка. И, воодушевляясь, добавил: – А я разрешаю тебе за это сидеть на моем камне!
Девчонка снова тихонько засмеялась.
Потом взяла свой букет и с прежней серьезностью начала перекладывать с места на место кустики ковыля.
Разговор прервался, и уже скоро, в затянувшемся молчании, его нужно было начинать как бы сначала.
Димка вовсе не стал уверенней оттого, что сидел теперь на собственном камне.
– А может, ты после будешь смеяться над тем, что я тебе рассказала? – строго спросила девчонка.
– С чего это я?.. – Димка тряхнул головой и наконец-то задал вопрос, который с самого начала вертелся у него на языке: – Как тебя зовут?
– Ксана… – сказала девчонка, наклонясь над букетом, чтобы перевязать его стеблем подорожника.
И Димка не видел при этом ее лица.
– А меня зовут Димка, – сообщил он, забыв, что учительница Надежда Филипповна уже представляла его.
