Евгений Титаренко - На маленьком кусочке Вселенной
– Она часто в лес ходит… – задумчиво проговорил Валерка.
Взмахнув рукой, он отогнал от своих ног цыпленка и, меняя тему разговора, сказал:
– Ты знаешь, раньше мне книги Надежда Филипповна давала, она и объясняла, что непонятно. А теперь мне свои шофер дядя Василий из города привозит. Он малограмотный: станет возле прилавка и глядит, что люди покупают. – Валерка засмеялся. – Привезет – и растолковывает мне: вот эта самая хорошая, ее пять человек купили, эту – трое, а вот эту, говорит, я сам взял – уж больно фамилия мудреная.
Они посидели еще немного. Потом Димка уехал домой обедать.
А Валерка остался на крыльце. В книгу он не глядел, смотрел, как пологой тропинкой мимо дамбы въезжает на гору Димка, и увидел вдруг, что идет Ксана.
Поздоровалась и, опершись подбородком о кулаки, села рядом с Валеркой.
– Почитать что-нибудь? – спросил Валерка.
Она кивнула:
– Если есть…
– На. – Валерка захлопнул книгу, что лежала у него на коленях. – Про геологов. Вынести еще что-нибудь?
– Нет, хватит.
– Как хочешь, – сказал Валерка.
Ксана глядела прямо перед собой.
– А от нас дядя Митя сегодня ушел…
– Поругались?
Ксана кивнула.
– Может, помирятся, – успокаивающе сказал Валерка.
– Нет… Сколько уж…
Помолчали.
– А ко мне Димка, новый наш, приезжал, – после паузы сказал Валерка.
– Я видела его.
– Он говорил.
– Что говорил? – спросила Ксана.
– Что видел.
Ксана кивнула. И они опять помолчали, глядя вверх, на поселок Шахты, куда уехал Димка.
– Ты в парк сегодня пойдешь? – спросил Валерка.
– Я боюсь теперь через посадки… Шахтинские пугают.
– А я провожу тебя! Мы с Димкой вместе проводим, – поправился Валерка.
Ксана подумала.
– Если отпустят… И если Ритка пойдет, чтоб не одной. – Потом спросила: – А он что, тоже собирался?
– Я позову его, – сказал Валерка. – Я знаю, где он живет.
– Да это я так… – сказала Ксана. – Если отпустят, пойду.
* * *Ночь над Маслозаводским прудом опускается быстро.
Только что село солнце, наполненные будничными звуками, струились между стволами деревьев сумерки. Вдруг как-то сразу явилась тишина, и замерло движение…
Как сказочные изваяния, цепенеют над водой сосны. Черные кроны их таинственны. Ни звука в пустынных аллеях. Мягкая хвоя скрадывает шаги, и напряженная, зыбкая темь впереди…
Можно ступить на поверхность пруда и шагать из конца в конец. Потому что вода его стала твердой и лежит черным зеркалом у твоих ног…
Выйдет круглая из-за невидимых туч луна, чтобы глянуться в это черное зеркало, не зная будто, что ночь от этого сразу же становится прозрачной: только самые глухие аллеи цепко удерживают темноту, а над прудом – загадочное сияние. И неожиданно – голубая дорожка от самого берега…
Матери Ксана не сказала, что идет на танцы, сказала: «Дойду с Риткой до парка…»
Ритка была на полголовы ниже Ксаны и, белокурая, с большущими синими глазами, с ямочками на щеках, казалась похожей на куклу. Бойкая и веселая, Ритка никак не хотела мириться со своей кукольной внешностью. Лишь по собственному Риткиному желанию глаза ее делались большими, круглыми и беззащитными (когда ее вызывали к доске, например), в остальное время они полыхали озорством, и всякий раз, когда от неудержимой улыбки начинали вздрагивать ямочки на Риткиных щеках, можно было не сомневаться – через минуту она обязательно что-нибудь выкинет.
В домиках ровесниц девчонкам не было, и они сидели в школе за одной партой, вместе возвращались после уроков, ходили вместе в кино.
Уже за речкой, поднимаясь по тропинке между сосен, Ксана заметила в стороне Валерку и Димку.
– Гляди! – подтолкнула ее Ритка. – Новенький!
Ксана замешкалась и не ответила.
Когда проходили мимо ребят, глаза у Ритки стали круглыми, отсутствующими, и шагов десять настолько прямо глядела она перед собой, что, попадись на дороге сосна, Ритка обязательно ударилась бы о нее лбом. Ксана тоже сделала вид, что никого не заметила, как это полагается делать девчонкам: не в классе же и не днем где-нибудь, а в парке, вечером… Но Ритка не знала, что шагов через двадцать Валерка и Димка пойдут следом за ними, а Ксана знала.
– Ты что? – спросила она, когда Ритка вдруг прыснула в кулак.
– А так! – беспечно отозвалась Ритка. – Завтра подсуну ему записку!
– Кому – ему? – неуверенно переспросила Ксана.
– Не Валерке, конечно! – Ритка передернула плечами.
И Ксана, которая минуту назад еще колебалась, говорить ей или не говорить про свое знакомство с Димкой, теперь поняла, что не скажет.
Оркестр пока не играл, но лампочка уже мерцала, едва заметно покачиваясь под естественным абажуром густой, темной хвои.
В ожидании начала мальчишки-оркестранты демонстративно курили. Они были главными фигурами здесь и подчеркивали это всем своим видом. Ксана знала, что иногда перед танцами они распивали даже бутылку вина.
Духовой оркестр существовал в Ермолаевке с того времени, как пришел на маслозавод мастером Федор Карпович Нечаев. Завод купил трубы, а Федор Карпович собрал мальчишек и научил их играть несколько танцев, гимн, туш да еще похоронный марш. Валерка одно время тоже играл на флейте, но почему-то бросил.
Девчонки прошли в свой «законный» правый дальний угол, где уже теснились, перешептываясь, восьмиклассницы и семиклассницы.
Занял свои места оркестр, и первый вальс, «Амурские волны», плеснул в тишине над уснувшими соснами, над прудом, отозвался эхом откуда-то издалека: то ли от Холмогор, то ли от поселка Шахты.
Но первый вальс, как правило, никто не танцевал: осматривались, занимали удобные места, делились новостями.
Ритка отошла поболтать с девчонками, а Ксана протиснулась в самый уголок и некоторое время стояла спиной к дощатой загородке, потом, осторожно глянув по сторонам, различила невдалеке силуэты Валерки и Димки…
Вальс кончился. А когда зазвучало танго «В этот час, вечерний час любви…», в центре пятачка образовались первые из наиболее решительных пары.
Уж такой был обычай в Ермолаевке, что танцы никогда не начинались до темноты. Пока сгущались сумерки и, беспокойная, порхала от сосны к сосне какая-то серая птица, девчата и парни гуляли по аллее возле пруда. На танцплощадку входили по шатким ступеням лишь после того, как зажигалась лампочка на сосне. И два-три года назад танцы очень напоминали давно забытые в деревнях посиделки: левая сторона пятачка, где оркестр, считалась традиционно мужской, правая – женской…
Крутой перелом на танцплощадке произошел с появлением шахтинских ребят. Они ввалились целой компанией и, едва ступив на пятачок, разобрали на танго чужих девчат. Левая сторона мгновенно притихла. И быть бы в тот вечер великой драке, но вслед за первой группой шахтинской явилась вторая: человек десять энергичных, крепких парней с красными повязками на рукавах, и страсти как-то сами собой улеглись. Но зато с тех пор лишь правый дальний угол остался неприкосновенным – здесь танцевали друг с другом девчонки возрастом до девятого класса, на остальной территории пятачка стороны окончательно перемешались.
В безветрии откуда-то наплыли тучи, и погасла отраженная в пруду луна. Зная, что Ритку не утащить домой среди танцев, Ксана все же предупредила ее, что уходит. А когда сошла с освещенного пятачка в темноту, приостановилась, чтобы краешкам глаза разглядеть неподалеку двух друзей, и, наклонив голову, зашагала по направлению к домикам, не видя, а скорее угадывая тропинку.
Следом, на некотором расстоянии от нее, двинулись Валерка и Димка.
Этого не мог не заметить всевидящий дядя Митя. Он шел за друзьями почти до конца парка и в свете луны, что на полминуты выглядывала из-за туч, с любопытством разглядывал Димку. Относительно Валерки у него давно сложилось определенное мнение, а этого парня он видел впервые. Решив, что на шалопая он не похож, дядя Митя остановился. Уже то, что с парнем Валерка, должно бы успокаивать. Однако что-то дрогнуло в груди у дяди Мити.
* * *На спуске, что вел к мосткам, когда танцплощадка осталась далеко позади, Валерка негромко окликнул:
– Ксана!
Она задержалась, глядя на воду. А когда Валерка и Димка догнали ее, первая, не оглядываясь, перешла на другой берег.
По тропинке между осоками шли гуськом и потому не разговаривали.
Молчание нарушил Валерка:
– Плохие танцы?
– Хорошие, – ответила Ксана.
– А почему рано ушла?
– Просто… Маму не предупредила.
Опять ненадолго выкатила из-за туч луна и посеребрила осоку вокруг.
– Что-то мне не нравится новая физичка! – неожиданно заявил Валерка. – Что ей в парке надо было? Ходила, присматривалась…
– Может, гуляла просто, – вступилась Ксана за учительницу.
Димка ничего не сказал: для него в Ермолаевке старая учительница Надежда Филипповна была такой же новой, как и физичка, которой он еще не видел.
