Сочинение на свободную тему - Виктор Михайлович Переладов
Максим шел в паре с Инной. Она завесила глаза тяжелыми ресницами, положила руки ему на плечи, склонила голову так, что волосы касались его щеки. У Максима немного кружилась голова. Но вино придавало смелости. Он чувствовал себя хорошо, потому что был сам по себе и никому до него не было никакого дела. И плевать он хотел на то, что его видит Григорьев. Рядом девчонка, которой ничего не надо долго объяснять. Она сама заглядывала ему в глаза, и можно было запросто поцеловать ее в перламутровые губы, прямо сейчас или потом, когда он пойдет ее провожать. Все-таки молодец этот Чума, здорово придумал: «У Графа день рождения». Пусть будет день рождения, пусть будет музыка и вино…
— У тебя сколько наличными? — спросил Чума, когда музыка прервалась и Инка снова занялась своей парфюмерией.
Наличными у него было двадцать копеек. В веселом коловороте Максим и не подумал о том, что за выпитое и съеденное надо расплачиваться.
— Чо делать будешь, именинник?
— Он же Граф, а у графьёв счета в банках, — хихикнул Шнурок. — Давай, ваше сиятельство, чек выписывай, а мы пока на улке подождем.
Он и в самом деле засобирался, стал распихивать по карманам конфеты, выловил из остывшего гарнира недоеденный бифштекс…
Грохнул оркестр. Барабан бил прямо в виски. Яркое, пестрое мельтешило вокруг. А близко — сощуренные глаза Чумы, его толстогубая улыбочка.
«Сейчас уйдут. Смотаются. Оставят его одного. Без денег. И будет скандал. Сперва здесь, потом в милиции, потом дома и в школе», — испуганно думал Максим. Ему хотелось исчезнуть, раствориться в шуме, уплыть с сигаретным дымом в открытое окно. Но он не уплывал и не растворялся. И не знал, что делать.
— Пошли, — насладившись его растерянностью, сказал Чума. — Девочкам шоколадки закажи и ждите, — бросил он Шнурку.
Ни о чем не спрашивая, Максим покорно пошел следом за Чумой мимо подозрительно покосившейся официантки, мимо эстрады с Валькой Григорьевым, мимо дремлющего в фойе швейцара на улицу.
Лил дождь. Но после душного кафе и выпитого вина это казалось даже приятным. Чума свернул в одну сторону, в другую, все дальше уводя Максима от кафе. «Наверное, к какому-нибудь знакомому своему ведет, чтобы занять денег», — думал Максим. Все-таки он молодец, его друг Чума, не бросил на расправу официанткам и милиции. Посмеялся только немного, но это ничего, это стерпеть можно. Лишь бы деньги раздобыл.
Максим даже хотел сказать Чуме, что он парень что надо, поблагодарить его, но тот вдруг зло выругался, и Максим решил помолчать.
Ни к какому знакомому они не пришли. Чума завел Максима под арку большого дома и остановился. Под аркой, как в трубе, тянуло сквозняком, в водостоке клокотала дождевая вода, в желтом круге над аркой болталась на ветру лампочка, поблескивали дождевые капли.
Чума отломил кусок отставшей от стены штукатурки и бросил в лампочку — стало темно. Они топтались в этой темноте минут пятнадцать и чего-то ждали.
Вдруг на улице послышался стук каблуков, ближе, ближе, уже под аркой. И тогда Чума шагнул навстречу.
— Добрый вечер! — сказал он негромко.
— Ой! Кто здесь?! — вскрикнул женский голос.
Женщина попятилась. Но Чума загородил ей путь к отступлению и шел на нее, оттесняя в угол.
— Тихо, тетка, тихо. Не шуми. Мы взаймы только, до получки, — приговаривал Чума через зубы.
— Что вы, ребята, что вы? — ткнувшись спиной в стенку, одно и то же испуганно повторяла женщина.
— Помочь, что ли? — Чума протянул руку к ее сумочке.
Хмель туманил голову Максима, но вот в ней словно переключилось что-то. Смысл происходящего враз дошел до сознания. Чума отбирает сумочку! Подкараулил человека и грабит! Кровь хлынула Максиму в лицо, забила в виски.
— Не надо! Не смей! — крикнул он.
— Заткнись! — огрызнулся Чума.
Он рванул сумочку у женщины. Та прижала ладони к губам, будто крик хотела сдержать.
Еще не зная, что он сделает, Максим бросился к Чуме. Но ничего не успел. Кто-то рванул его за волосы, заломил голову так, что в шее больно хрустнуло, отшвырнул. Максим ударился о стену, кажется, ободрал щеку. Повернувшись, он увидел, как, перегнувшись пополам, оседает на землю Чума.
— Успокойтесь, гражданочка, прошу вас, успокойтесь. Возьмите вашу сумочку. — Высокий, плотный мужчина говорил негромким спокойным голосом. — Сам вернешь, что отнял, или помочь? — спросил он у Чумы.
Тому, кажется, было совсем плохо: он все держался за живот и никак не мог разогнуться.
Максим взял у него сумочку и подал женщине.
— Боже мой, боже мой! Из-за какой-то десятки — да человека! — всхлипнула женщина.
— До дома вас проводить или, может, с нами пойдете, в милицию? — спросил мужчина.
— Да тут я, тут… направо первый подъезд…
— Ладно, гражданка, идите пока домой, успокойтесь. А этих я в милицию. Разберемся там.
— Бог с ними… Молодые-то… Матери дома ждут… Бог с ними…
Женщина ушла.
— Поднимайся, ну! — потребовал мужчина.
Чума кое-как поднялся. Максим осторожно крутил головой — шее было больно.
— Не вихляй, а то и тебя на колени поставлю, — пообещал мужчина, видимо подумал, что Максим собирается бежать. — Вперед! Быстро! — Он вытолкнул их под дождь.
Они пошли, подчиняясь его командам: «налево», «направо», «еще направо…» Пришли в центр, пересекли центральную улицу, позади осталось кафе, где их ждал Шнурок с девчонками, миновали городскую площадь. Милиция была совсем рядом, осталось только обойти сквер. Но мужчина не стал обходить его. Повел прямо.
Максим поворачивал голову в стороны, пытаясь избавиться от боли в шее. Чума упорно смотрел себе под ноги и, казалось, ничего не замечал вокруг: ни конвоира, ни дождя, ни дороги, брел себе по лужам понуро и все. Но как только они поравнялись с фонтаном посреди сквера, он сильно ткнул Максима в бок кулаком:
— Рви!
И прыгнул через каменный парапет прямо в фонтан.
Будто какая-то неведомая сила рванула Максима в сторону, под деревья, перебросила через скамейку, понесла напролом через кусты, по раскисшим от дождя газонам…
Опомнился, когда, запнувшись, кувырком полетел на асфальт. Он уже был далеко от сквера. Сердце бухало в груда, готовое вырваться наружу, раскрытый рот жадно ловил воздух. Но ни криков, ни шума позади — оторвался.
И сразу же тревога: что с Чумой? Вдруг он не смог убежать? Радоваться было рано.
Ежась от озноба, вздрагивая при каждом звуке, то и дело оглядываясь и озираясь по сторонам, прячась в тени деревьев, Максим побежал по улице…
СТРАХ
Ни лица, в темноте, ни человека, одни глаза, большие и кричащие что-то нестерпимо
