Тайное письмо - Коллектив авторов

Мне так хочется увидеть тебя, но ты к нам не приезжай. Этого делать нельзя. Полицейских теперь гораздо больше, чем раньше. Ты только укажи мне дорогу, и мы с мамой к тебе переберемся. Обязательно переберемся. Не думай, что я маленький. Я за это время сильно вырос. Могу и пешком дойти. До свидания, папа!»

Чан Су положил карандаш. По его щекам текли слезы. Они лились сами по себе, их нельзя было остановить. Всхлипывая, он достал из кармана конверт и написал на нем: «Корея, Пхеньян. Народная армия». Затем из другого кармана он вынул бережно завернутые в бумажку рисовые крупинки и, послюнявив их, кончиками пальцев заклеил конверт.

Покончив с этим, Чан Су вздохнул. С грустной улыбкой он смотрел на заветный адрес. У него был хороший почерк. «Ой, как папа обрадуется, — подумал Чан Су, — и удивится: когда же он так хорошо научился писать?» Ведь отец не знал, что мать, не жалея себя, делает все для того, чтобы Чан Су мог заниматься.

Но как быть, если отец не в Народной армии, а работает на каком-нибудь заводе? Эта мысль не на шутку встревожила мальчика. Ведь тогда письмо может не дойти?!

Мать вернулась поздно. Войдя в комнату, она, кое-как разобрав постель, упала на нее будто подкошенная. Дыхание ее прерывалось. Сухие, потрескавшиеся губы беззвучно шевелились. Она всегда была такая после непосильной работы.

Чан Су с тревогой смотрел на мать, затем подошел к ней и взял ее за руку.

— Я написал папе, обо всем написал, — тихо прошептал он и протянул ей письмо.

Мать слабо улыбнулась:

— Как было бы хорошо, если бы отец все знал.

Вскрыв конверт, мать быстро прочитала письмо. Затем, взяв Чан Су за руку, сказала печально:

— Глупенький ты мой, это письмо нельзя посылать.

— Почему?! — Чан Су испугался, думая, что он неправильно написал адрес.

Но мать, словно не расслышав его вопроса, продолжала:

— Нельзя посылать, потому что, если эти изверги узнают, где папа, нас так не оставят. — Увидев, как сын изменился в лице, она ласково добавила: — Спрячь это хорошенько в плетеном сундучке. Когда встретимся с отцом, тогда и покажем, ладно?

Почувствовав, как к горлу подступают слезы, Чан Су выбежал из дому. На ясном ночном небе сверкали звезды, они как-то разом приблизились к нему и словно о чем-то горячо зашептали. Чан Су думал, что единственный способ избавиться от страданий, которые они с матерью испытывали, — это написать отцу правду об их жизни. Но, оказывается, и этого нельзя сделать.

С того дня прошло уже три года. Письмо и сейчас лежит в плетеном сундучке. Чан Су за это время сильно вырос. Теперь он уже понимает, почему его письмо нельзя посылать. Но Чан Су не теряет надежды, что придет, непременно придет тот час, когда отец сможет прочитать это письмо.

Ли Вон У

ЗНАМЯ РЕСПУБЛИКИ

Еще не наступило утро, а в доме Пака, что стоит в долине у Сучхонского перевала, уже дымятся чаны с вкусной пищей. Сегодня здесь праздник.

— Нечего жалеть коммунистов! Нужно перебить их всех до последнего! — злобствует тучный Пак.

— Давайте скорее готовиться к встрече американцев, — предлагает Ким Сон Ду, богатый торговец рисом с одутловатым, лоснящимся от жира лицом.

— Зачем так волноваться? — включается в разговор священник. — Бог милостив!

Светало. На содрогавшиеся от артиллерийской стрельбы улицы Сончхона и в окрестные деревни вступали передовые американские части...

Как только рассвело, воспитанники детского дома вышли из бомбоубежища и, зябко поеживаясь, побежали к крыльцу.

Пиршество в доме Пака уже закончилось, и все гости высыпали на улицу. Пак, захватив составленные им списки членов Трудовой партии, боязливо озираясь, направился к Сучхонскому перевалу, чтобы первым встретить янки.

На Паке был тщательно отутюженный костюм и фетровая шляпа. Лицо его раскраснелось от водки. На вид ему можно было дать лет сорок пять. Не маленький ростом, он казался почти круглым из-за чрезмерной полноты.

По пути к перевалу Пак вышел на улицу, где стояли три-четыре домика, и громко, чтобы слышали все, крикнул:

— Вы что, подохли, что ли?

Он постучал в ворота одного из домов.

— Эй, хозяин, вывешивай флаг, встречай американцев!

Умывавшийся в ручейке Хё Сик обернулся на этот крик, но никого не увидел. Он с горечью подумал, что скоро вот такой же голос раздастся у ворот детдома.

В эту минуту на дороге появился толстяк. В руках он держал что-то красное. Сердце Хё Сика учащенно забилось: это было знамя Республики.

— Так ведь это Пак! — удивился мальчик и тут же невольно нагнулся к ручью.

Пак сначала, казалось, направился к Хё Сику, но потом вдруг резко повернул к перевалу. Мальчик поднял голову и внимательно посмотрел ему вслед. Сомнений не было — это был отец Ван Ду.

Ребята из детского дома хорошо знали Пака, бывшего помещика, который жил за горой. Он имел где-то часовую мастерскую, часто ездил в город, занимался какими-то коммерческими делами. Этот человек умел делать деньги. Детдомовцы знали еще кое-что: как-то невзначай Ван Ду проговорился, что его отец близкий родственник богача господина О Су Нэ, который бежал в Сеул.

Ван Ду раньше часто бывал в детдоме. Но приходил он сюда не для того, чтобы поиграть с ребятами. Детский дом помещался в бывшей даче его богатых родственников. И он считал, что здешние обитатели — дети нищих, которых приютил его родственник.

Заходя в детдом, Ван Ду бродил повсюду, где ему хотелось. Он хвалился тем, что у него три костюма и даже есть часы-браслет.

Как-то раз один из воспитанников, разозлившись, сказал ему:

— Кто ты такой, что ходишь по чужим комнатам и хвастаешься? Думаешь, мы завидуем тебе?

— Почему же я не могу ходить здесь? Ведь это дом дедушки О Су Нэ.

С тех пор ребята перестали пускать его.

Да, конечно, это был Пак. Хё Сик, не отрываясь, смотрел ему вслед, а Пак, что-то бормоча, шел по горной дороге.

— Предатель! — Хё Сик до боли сжал кулаки. Затем он быстро вытер полотенцем мокрое лицо и что есть духу помчался к детдому.

«Я должен во что бы то ни стало опередить его, — твердил он себе. — Пак, наверное, направляется в американский штаб. Он будет говорить неправду о жителях Сончхона, скажет, будто они рады приходу американцев и поэтому