Твердые орешки - Ефим Петрович Чеповецкий
— Что это ты собираешься с ним делать?
Оборачиваюсь — Валерий. Он громко хохочет. Смеется Мая. А кот, изогнувшись, царапает мою руку.
— Да отпусти ты его!
Я бросаю кота и тоже начинаю смеяться. Теперь мы смеемся втроем, а кот, распушив хвост, стрелой несется в столовую и чуть не попадает под полуторку. Машина рычит и едет прямо на нас.
— Отойди же! — кричит Мая и оттаскивает меня за руку.
Полуторка резко тормозит и останавливается. Дверца кабины открывается, и Демьян Захарович спрыгивает на землю. У него запыленные сапоги, он широко улыбается и говорит Валерию:
— Езжайте прямо сейчас. Другого случая не будет. Машина в вашем распоряжении до вечера.
— Куда? — удивляется Валерий.
— Выбирать место для игры. Сами ж предложили…
— Ах, да… — вспоминает Валерий и смотрит на нас.
— Езжайте! Семен довезет вас до старого леса, а там выбирайте сами. Отличное место! И река недалеко… Возьмите и их с собой, — Демьян Захарович кивнул в нашу сторону. — Пусть план игры составляют! Дело интересное… А с отрядом я сам улажу, физрука или музвоспитателя к ним направлю… — И он помог Мае забраться в кузов.
Валерий и я влезли следом. Машина зафырчала, присела на задние колеса, оттолкнулась от земли и поехала к воротам. Ребята возле палаток удивленно смотрели в нашу сторону, а Сашка Кикнадзе погнался за машиной. Погнался, не догнал и бросил вдогонку шишку.
Здесь будет игра
Машина выехала из ворот и круто повернула направо, а влево, в сторону вокзала, уходила Нина Васильевна. Она шла быстро, не оглядываясь. Еще миг, и ее косынка скрылась за корпусом соседнего санатория.
Скоро мы выкатили на дорогу, мощенную булыжником, и кузов начало мелко трясти. Я стал напевать какую-то мелодию и прислушиваться к ее дребезжащему звуку.
— Ты что там бормочешь? — спросил Валерий. — Снимай рубаху. В кузове хорошо загорать, ветерок обдувает, — сказал Валерий и начал стаскивать рубаху.
Я сделал то же самое. Разговор дальше не клеился. По глазам друг друга мы понимали, что думаем об одном и том же: о Нине Васильевне, о том, что будет дальше с Валерием.
Мерно гудел мотор, ветер теплыми струями омывал грудь и плечи, а впереди открывался широкий простор. Сперва шли парники и огороды, а за ними, сколько охватывал глаз, хлеба. Стройные, еще с тонким, не налившимся колосом, они дышали, как море в тихую погоду. Дорога врезалась в рожь, и машина поплыла по широким золотистым волнам. Впереди показалась группа ребят. Они шли нам навстречу, и у каждого на плече лежала сапка или лопата. Дорога была узкой, и машине пришлось остановиться, чтобы пропустить их.
— Куда идете? — спросил Валерий.
— Туда! — махнул рукой в сторону огородов рыжеволосый паренек.
— Вы колхозники?
— Ага, школьная бригада, — уже вслед уходящей машине крикнул рыжеволосый.
Валерий посмотрел на нас.
— Вот где не мешало бы отряду поразмяться, правда? — сказал он.
— Правда, — ответил я. — И колхоз недалеко…
— Да, если все будет в порядке, — Валерий опустил голову.
Мая сказала:
— Конечно, все будет в порядке! И нас все ребята поддержат… Ой, смотрите, смотрите, река!
Она так обрадовалась, что чуть не перевалилась за борт.
Справа в километре от нас показалась река. Она лежала в лощине, словно туда упал кусок ярко-голубого неба. С берегов вниз сбегали тонконогие березки и робко останавливались у самой воды.
— Эх! — вздохнул Валерий, глядя на реку.
— Хорошо бы… — закивала головой Мая, и я сразу всем телом словно ощутил прикосновение волн.
Дорога неожиданно разветвилась. Из кабины выглянуло лоснящееся от пота лицо Семена.
— Махнем туда, что ли? — кивнул он в сторону реки.
Мы дружно ответили:
— Махнем!
Машина повернула вправо и радостно зафырчала. Река быстро неслась нам навстречу, и с левого ее берега к середине бежала золотая чешуя. С каждой секундой солнце заливало реку все больше, вся она была полна золота.
— Слезай, приехали! — хлопнув дверцей кабины, сказал Семен и направился к реке.
Мы выпрыгнули из кузова. После знойного полевого воздуха приятно было вдыхать запах воды и мокрого прибрежного песка.
— Стойте! — остановил нас Валерий. — А как у вас насчет плаванья? Как-никак я отвечаю за вашу жизнь!
Он сказал это шутя, и мы поняли, что в эту минуту он вспомнил о Нин-Вас, которая, наверное, тысячу раз предупредила бы об опасности и прочитала бы целую лекцию о водоворотах, ямах и быстром течении.
— Я плаваю, — сказал я.
— А ты? — Он посмотрел на Маю.
— У меня разряд… первый, — тихо, немного смущаясь, ответила Мая.
— Не как-нибудь! — важно развел руками Валерий. — Тогда ты и будешь у нас спасательной командой…
Через секунду мы все четверо плыли взапуски, ныряли и весело брызгались водой. Смех гулко раскатывался по воде, и берега отвечали звонким эхом. Мы с Маей заплыли далеко за поворот реки и не заметили, как вышли на берег Валерий и Семен.
Возвращаясь, еще издали мы увидели, что Валерий что-то стирает.
— Давайте я! — выбегая из воды, сказала Мая и попыталась забрать у него рубаху.
— Нет, нет, — запротестовал он. — Этого я никому не доверяю. У нас в общежитии есть правило: что можешь — стирай сам! А вот выжать, пожалуй, помогите.
Мы с Маей ухватились за край рубахи и с таким усердием начали выкручивать и выжимать, что чуть не порвали ее.
— Отдайте! Порвете! — смеясь, кричал Валерий и обливал нас водой. Но тут его позвал Семен:
— Послушай, механик, а ну, загляни в мотор!..
Мы с Маей зарылись в теплый песок. Солнце ласково гладило наши плечи и ноги, а ветерок сдувал остатки капель на них. Я лежал и прислушивался, как у берега лопочет вода, и не заметил, как нахлынули воспоминания о доме, и я начал рассказывать Мае:
— Я тебе расскажу… То письмо было из дому…
— А что дома? — тихо спросила Мая.
— Еще сам не знаю что, но что-то неладное… Между отцом и матерью. Понимаешь?
Я рассказал Мае, как мама грустит одна вечерами и как роняет слезы на мою подушку, о том, что отец редко бывает дома. И когда я все это рассказывал, мне
