Наталья Евдокимова - Боруэлла
Мы пришли как раз на перемене и завернули к младшеклассникам. Я удобно устроилась на подоконнике, а Аня всё шипела: «Слезь, в школах это не одобряется!» Вадик нас сразу увидел и, слегка подпрыгивая, подбежал.
– Привет, Элька, – радостно сказал он, сложил руки за спиной и стал покачиваться на носочках. – Пожалуйста, передай привет Ане.
– Аня, – немного удивлённо сказала я. – Вадик тебе привет передаёт.
– Спасибо, Элька, – сказала Аня и протянула монетку. – Вот тебе чаевые за работу.
– Вадику что-нибудь передать? – поинтересовалась я. Потом раскрыла ладонь и увидела, что протянутая монета – всего одна копейка! – Хотя за такую плату выполнение поручения не гарантирую.
Вадик потянул меня за рукав:
– Ты, Элька, не думай, что мы поссорились. Мы просто поспорили, что сможем полгода не обращаться друг к другу. Мы даже уточнили, что только напрямую нельзя. А кто проспорит, тот… тот…
Вадик замялся, засопел. Стал нервно чесать переносицу.
– И? – нетерпеливо спросила я. – Тот будет год мыть пол перед подъездом?
– Нет, – смущённо сказал Вадик. – Тот…
– Тот какашка, – бесцеремонно сказала мне Аня.
Округлив глаза, я вопросительно посмотрела на Вадика. Тот кивнул.
– Понимаешь, – доверчиво сказал Вадик. – Не так страшно проиграть, как важно выиграть.
– Может быть, вам стоит хором что-то сказать? – предложила я.
– Чтобы было две какашки? – хмыкнула Аня. – Нет уж. И нам всего месяц осталось продержаться. Лично я как-то потерплю. Передай Вадику, если он хочет говорить хором, пусть говорит один.
Внезапно лицо Ани стало мрачным, будто вместо меня и Вадика она увидела не меня и Вадика. А когда люди беспричинно вот так вот омрачаются – это признак! Правда, непонятно чего…
– Аня! – бодро сказала я. – Наконец-то ты предстала перед общественностью в истинном облике!
Аня свела брови:
– Не мешай. Я вывожу мысль на лицо.
– Заметно. Видимо, мысль отчаянно сопротивляется, – добавила я.
Но Аня не обратила никакого внимания на моё замечание.
– Слушай, Элька, – осторожно сказала она. – Ты сама до дома дойдёшь?
– Смотря до какого дома, – с сомнением ответила я. – А вообще я собираюсь Борьку дождаться.
– Вот и хорошо, – обрадовалась Аня. – Попрощайся за меня с Вадиком. Я побежала.
Она и правда побежала! Правда, сначала примирительно щёлкнула меня пальцами по кепке.
– Аня! Не бросай меня на произвол Борьки! – крикнула я вслед, пытаясь ухватиться за рукав Аниной рубашки. – Ты куда?
– Потом расскажу! – крикнула Аня и растворилась в толпе школьников.
Вадик вздохнул, подняв и опустив плечи, подпрыгнул и уселся рядом на подоконнике.
– Это у неё опять фраза какая-то появилась, да? – спросила я.
– Опять, – тихо подтвердил Вадик.
Улыбнувшись, я толкнула Вадика плечом, тот сдержанно захихикал, прикрывая рот ладошкой.
– Вадик, давай ты урок прогуляешь? – предложила я. – А то мне тут в полном одиночестве сидеть придётся. А это небезопасно… для окружающих.
– Ты что? Я не могу…
В ответ на это я попыталась изобразить только что увиденное «проступание мысли на лицо».
– Я правда не могу, – виновато сказал Вадик. – Ладно, подожди.
Он резво спрыгнул с подоконника и побежал навстречу какой-то великовозрастной девчонке.
– Светлана Львовна, – обратился он к ней, наклонив набок голову. – Можно, я урок прогуляю?
– Вадик? – ошарашено сказала та. – Ты это серьёзно?
– Я серьёзно, – подтвердил Вадик. – Ведь это один всего разочек! И… чтение же.
– Читаешь ты, конечно, отлично, – сказала Светлана Львовна. – Но кого мне в твоё отсутствие в пример другим ставить?
– Себя, – сказал Вадик и широко улыбнулся.
– Это непедагогично, – несерьёзно сказала Светлана Львовна. – Беги уж. А то кто-то из-за любопытства сейчас с подоконника свалится. Надеюсь, отдаю тебя в хорошие руки?
– В замечательные! – крикнула я.
Полосатая жизнь
После того как прозвенел звонок, мы немного посидели молча, провожая взглядом каждого Вадькиного одноклассника, скрывающегося за дверью. Те оглядывались на нас немного завистливо. Когда Вадик отворачивался, я показывала его одноклассникам язык.
А потом стало очень тихо. В прошлый раз я не обратила внимания, что в этой тишине почти всё старается молчать и ждёт следующего звонка, чтобы ожить. Как будто каждый урок для всех классов – это недолгая зимовка…
Вадик поднял руки и положил их на колени.
– А у меня трагедия, – наконец сказал он. – Чёрт побери.
Ну вот представьте себе Вадика и это его «Чёрт побери»! Естественно, у меня отвалилась челюсть и ничего сказать я не смогла. Но Вадик выручил меня и продолжил сам:
– От меня партнёрша ушла…
– Кто-о-о?
– С бальных танцев ушла. С которой я танцую… танцевал. Скоро соревнования, а она ушла. Без-воз-вратно.
– Ну и что? – сказала я. – Подумаешь! Вооружись дубинкой и отбери другую у кого захочешь!
Вадик поднял голову и смахнул ладонью светлую чёлку:
– Ты не понимаешь, Элька. Мы же с ней долго танцуем, с самого начала, а это как… Если два дерева рядом совсем растут, а одно потом вырывают. И, какое ещё дерево ни сажай, так хорошо они вместе уже не будут расти. Или если у картины вырезают половину и засовывают туда эту… репро…репродукцию. Или…
– Понятно, – вздохнула я. – А почему она? Переезжает или что-то похуже?
– Похуже, – согласился Вадик. – Она теперь просто не хочет танцевать. А танцует она талантливо. Все так говорят.
– У неё изменились жизненные принципы?
– Элька, – осторожно улыбнулся Вадик. – Ей семь лет! Она всего на два года старше тебя.
Вадик погрустнел и стал в подоконнике пальцем ковырять. Я тоже сразу замолчала. Мне стало жалко и Вадика, и подоконник тоже. Они оба ни в чём не виноваты, просто так сложились обстоятельства! Если бы рядом вместо Вадика сидел Борька, я бы сказала: «Так тебе и надо, от тебя кто угодно сбежит» – и всё тут. Только чувствовала – надо сказать что-то утешительное, но у меня как будто словарь с утешительными словами, фразами и междометиями потерялся. Вадик вздохнул, и я тоже вздохнула. Если бы он только сказал, как ему можно помочь! Что угодно сделаю, только пусть он не грустит…
И, будто в ответ на мои мысли, Вадик тихо сказал:
– Я подумал, может быть, ты будешь вместо неё? Я попрошу, тебя возьмут. А научишься ты быстро, я знаю…
И тут я, похоже, временно позабыла русский язык. Я сидела с открытым ртом и моргала, ничего не видя перед собой. На секунду появилось и исчезло видение – рыжая, бледная девочка в бальном платье собирает со зрителей входную плату, протягивая каждому бейсболку… Я сглотнула и с трудом произнесла два слова:
– Я подумаю.
Поскольку сказанные мною слова вернули Вадику хорошее настроение, я решила немного развеяться, и мы пошли бродить по коридорам. Мысли нужно глушить движением! Обещание подумать то и дело давало о себе знать, прорываясь даже сквозь разговор, чередуясь с ещё более ужасными видениями:
1. Боря дарит мне цветы после неудачного выступления (я поскользнулась и сломала Вадику обе ноги);
2. Я навещаю в больнице Вадика, которому сломала две ноги в результате неудачного поскальзывания. Вадик улыбается и говорит: «Ничего, ты всё равно научишься, я знаю!»;
3. Я даю интервью тётеньке, которая неприятно улыбается, и рассказываю ей о том, как училась танцевать с двух лет. После этого я повествую, что на сто тысяч детей, занимающихся танцами, есть единственная гениальная танцовщица, и это – я;
4. Денег из бейсболки с платой за вход на концерт не хватает даже на мороженое!
А потом такие мысли испарились, и мы просто бродили по школе, немного побегали – да так, что с меня снова слетела кепка. Вадик поднял её, протянул и улыбнулся так, что мне казалось – ничто в этом мире не способно огорчить меня. Потому что со мной всегда будет эта Вадькина улыбка.
Но я, конечно, ошибалась!
Ведь как не огорчиться тому, что произошло вечером?..
А произошло вот что. Мы со всей Бориной семьёй сидели спокойно на кухне. Я ковырялась в ужине и почему-то хорошо думала про Борю и его маму. Но Борина мама всё испортила, осторожно спросив:
– Боруэлла, а ты с детьми твоего возраста часто общаешься?
– Она с Вадиком общается, – сказал Борька с набитым ртом. – Он её уму-разуму учить пытается. Только совсем зря.
Тётя Надя не обратила на замечание сына никакого внимания:
– Ну так что, Боруэлла?
– Общаюсь, – сглотнув, сказала я. – Я им своё общение говорю словами. А они не так общаются. Они убегают или громко кричат. Или то и другое.
– А мама и папа твои тебя никогда в садик не водили? – продолжила тётя Надя.
– Водили, – кивнула я. – Хороший был садик. Там росли яблони и груши. Над рекой…
Борька пнул меня под столом ногой, я встала с табуретки, подошла к этому истязателю и дала подзатыльник. Но Борины родители и к этому отнеслись спокойно!
