Наталья Евдокимова - Боруэлла
– Боря! – сказала очень обрадовавшаяся Борькина мама. – О родителях Боруэллы ничего не слышно? Они скоро приезжают?
Я улыбнулась, сложила ладони домиком и сказала:
– Тётя Надя, дядя Миша! О моих родителях всё слышно, мне Петя рассказал. С мамой и папой наприключалось много чего, и, значит, они теперь очень радуются. Папа всегда говорит, что приключения – это как снег за шиворот, и неожиданно, и взбадривает.
Я замолчала, чтобы прислушаться к тишине. Это был особый вид тишины, когда все слушают именно тебя. С недавних пор мне это начало нравиться…
– Ну и расскажи, что там приключилось с твоими родителями, – нарушил тишину Борька.
– Сам расскажи, – нагло сказала я. – Ты же всё слышал, Петька при тебе рассказывал.
– Я тогда отвлёкся, – сказал Борька.
– Что же приключилось с твоими родителями, Боруэлла? – ласково, но вкрадчиво спросила тётя Надя.
– На них полил дождик, – сказала я. – Много полило дождика. Они простудились и теперь обчихивают какую-то больницу.
– Это надолго? – хором спросили Борины родители.
Можно было и обидеться. Но я напрягла все свои актёрские данные и громко, внушительно запела. В этой песне звучали и слёзы, и рёв, и крик, и неизменные слова «Хочу к маме с папой». Меня долго успокаивали (дядя Миша даже пытался танцевать и рассказывать анекдоты), но моё актёрское мастерство брало верх. Мои труды были вознаграждены вкусным ужином в дружной семейной обстановке. Не думаю, что вскорости Бориным родителям захочется меня возвращать.
Чуть позже я позвонила Вадику. Мне ужасно нравилось стоять в коридоре босиком и говорить в телефонную трубку. Почему-то это было очень приятно. Не то, что можно кому-то позвонить. А то, что тебя знают. У меня как-то смешно теплело внутри, когда я спрашивала: «А Вадика можно к телефону?»
Мы договорились обязательно увидеться завтра – сегодня у Вадика были танцы.
Уже поздно вечером, когда я засыпала на диване, Борька всё ворочался на раскладушке.
– Элька… – вдруг шепнул Борька. – А ты правда хочешь превратиться обратно?
– Конечно, – тоже шёпотом сказала я. – А что?
– Ничего, – сказал Борька. – Просто когда очень-очень сильно чего-то хочешь, то сбывается.
Я попыталась очень-очень захотеть превратиться. Но мысли мои постоянно убегали: мне думалось про Аню – что за славный человек! А потом я незаметно уснула, и мне снилось настоящее море из высоких жёлтых цветов. Оно было за дорогой, по которой шагали мы с Вадиком, Аней, Борькой и Петькой… Мы, радостно визжа, прыгали прямо за бордюр и до одури купались…
Потом я проснулась. Было уже утро…
Свободу Боруэллам!
Меня заперли в квартире.
Меня – маленькую, беспомощную и кровожадную девочку!
Все уговоры ни к чему не привели. Борька меня в школу не взял. Сказал, мол, хватит учителей пугать. Я поправила его, что я учителей не пугаю, а радую, но Борька ответил, что в моём случае это одно и то же. Я с этим категорически не согласилась (в подтверждение этого ещё раз атаковала Борьку подручными предметами).
– Ну, Элька, пожалуйста! – сказал Борька. – Я быстро вернусь, с Петькой и Вади ком – и-и-и гулять пойдём. Хочешь, книжку дам интересную почитать? А то книги для дошкольного возраста – это как-то несолидно. А я тебе ещё шоколадку куплю по дороге. Идёт?
– Идёт, – сдалась я. – Давай книжку. Но знай, что опоздание хотя бы на минуту я прощу тебе нескоро, что уж говорить о часе или двух. Только смерть и пальчиковые батарейки…
– Мне страшно, – перебил меня Борька.
Когда он скрылся за дверью, я прислушалась к его шагам в коридоре. Моё любопытство было щедро вознаграждено. Борька шепнул себе под нос: «Так и запишем в бортовой журнал: главное при борьбе с Боруэллами – упоминание еды. Хорошо бы, чтобы это создание дом не спалило…»
Я довольно хихикнула и пошла на кухню в поисках пропитания. Метод предков – собирательство – самый удобный при общении с холодильником!
– Привет, ледышка, – сказала я холодильнику, открыв дверцу.
– Ш-ш-ш-ш-ш-час-с-с-с замор-р-р-р-р-ож-ж-ж-ж-у… – дрожа, сказал холодильник и чихнул.
– Пока, ледышка, – сказала я, закрыв дверцу. – Себя морозь.
Есть расхотелось.
Я взяла в руки книжку и прислушалась к ней. С самими книжками поговорить невозможно – они только краткое содержание внутренностей пересказывают. Было бы куда интереснее, если бы книги говорили голосами героев. Тогда можно было бы побеседовать. А если бы в таком случае книжки разговаривали друг с другом, то все герои бы перезнакомились!
Читать тоже не хотелось.
Я бы побродила по комнатам в поисках интересного собеседника, но ходить тоже не хотелось.
Скучно…
Уж лучше бы я сидела на уроках и молчала! Если это, конечно, у меня получилось бы.
Может, открыть форточку и поболтать с ветром?
Борька, вернись! У меня есть что в тебя бросить!
Вдруг в прихожей затрезвонил телефон (я аж подпрыгнула, потому что была вся в размышлениях). Я к этому недомузыкальному инструменту помчалась вихрем, спотыкаясь и падая (что-то падало вместе со мной, но это неважно!). Осторожно подняла трубку, как будто она могла оказаться взрывоопасной.
– Алло. Приветкин на связи, – сказала я голосом Борькиного папы и захихикала, как это делает он же.
– Извините, но я почему-то должна была вам позвонить. У вас ничего не случилось, или, может, случится вскорости? – ответил знакомый девчоночий голос.
– Аня! Анютка! – радостно закричала я.
– Извините, – немного испуганно сказала Аня. – Вы меня знаете? То есть… я вас знаю?
А это я от радости голос не поменяла. Поэтому я срочно исправилась:
– Ты не пугайся! Боруэлла я, самая настоящая!
– А-а-а! – воскликнула Аня. – Привет, Врулька.
– Я не Врулька, я Элька, – поправила я.
– У вас параллельный телефон, что ли? – не обратила Аня внимания на моё замечание. – С кем я только что разговаривала?
– Со мной, – скромно сказала я. – Это был так называемый ЭЭЭ.
– Элька, тебе плохо?
– Ну тебя! Я говорю, Элькин эксклюзивный экспромт это был. Сокращённо – ЭЭЭ.
– Э-э-э, – сказала Аня. – В смысле, а-а-а! Кстати, зачем я тебе звоню?
– И это ты у меня спрашиваешь? – удивилась я.
– Ну да, – неуверенно сказала Аня. – Это мне вдруг подумался этот номер телефона. Вот и звоню, думая, кто за ним скрывается. Результаты превзошли все мои ожидания!
– Надо говорить «все самые смелые мои ожидания», – поправила я. – Аня, Борька меня в квартире запер!
– Всё ясно! Жди в гости, жарь пирожки, – сказала Аня и повесила трубку.
Я даже моргнуть не успела, не то что подмигнуть! Интересно, про пирожки – это она серьёзно, или всё-таки с собой их принесёт? Это было бы очень даже неплохо и стало бы доброй традицией. Сначала бутерброды, потом пирожки, потом пирог с бутербродами внутри…
Вообще, очень опасно знакомиться с такими людьми, как Аня. Даже опасней, чем со мной. Спрячешь, например, какую-то важную вещь в потайное место, до которого никто не догадается добраться, а этой Ане сразу же подумается фраза: «Будка злого бульдога в большом особняке на улице такой-то». «Ага! – подумает Аня. – Плевать мне на два часа ночи! Пойду до будки прогуляюсь. Прогулка перед сном нагуливает аппетит и защищает от кариеса». Добирается она, значит, до будки, а там лежит моя потайная вещь – набор разноцветных красных фломастеров. «Ничейное!» – тут же вспыхивает у Ани в мозгу.
Хотя в таком случае какая разница, знакомы мы с ней или нет?
Мне вдруг стало очень страшно, когда я подумала, сколько в мире таких Ань.
И ещё стало очень любопытно. Потому что я тоже хочу уметь делать так! Ну почему меня назвали Боруэллой, а не Аней? Почему я сама себя так назвала?!
Ожидание Аниного прихода прошло в мечтах о том, что было бы, если бы… Возникла даже идея попросить Борьку превратить меня в Аню. Или Петьку попросить. Да, лучше Петьку, он сразу проникнется идеей и поймёт, что из этого удастся извлечь большую прибыль! Хотя это достаточно опасно. В смысле, опасно – если эти горе-превращатели опять что-то напутают и появляющиеся в голове фразы будут нести заведомо ложную, а то и опасную информацию. Идёшь по какому-то возникшему адресу – а там нет ничего. Один асфальт. Ждёшь на месте день, другой, неделю, год… Ничего не происходит. Потом решаешься выкопать яму – вдруг там клад! Копаешь день, другой, неделю, год, два года… Нету клада! Ну тогда хоть залежи нефти могут там быть, ниже? Продолжаешь копать день, другой, неделю, год, два, десять лет… Так ведь и жизнь пройдёт, и есть захочется! И машинам будет ездить негде, потому что дорога центральная.
Да, плохая идея. Не хочу я быть Аней. Да и своя внешность как-то более привычная. Она тоже не совсем моя, конечно…
В ответ на всё это мои мысли заслонила одна фраза. Она появилась буквально перед глазами! Это конец! Теперь я неизлечимо больна! Главное, фраза какая-то дурацкая: «Входная дверь».
