Эсфирь Цюрупа - Дед Илья и внук Илья
Вокруг него стало на минуту тихо-тихо, потом долговязый кашлянул и спросил весело:
— Это ты, что ли, на грузовике приехал, который у склада стоит?
— Я, — ответил Илюша. — За олифой я приехал.
— Гляди-ка! — удивился другой парень, который поймал козу за хвост, когда длинный держал её за рога. — А бригадир Платов тебе кто?
— Никто! — сердито ответил Илюша.
— А ты ему кто? — быстро спросила клетчатая девчонка.
— Внук! — сразу ответил Илюша.
Все ребята засмеялись, но долговязый прикрикнул на них:
— Ничего смешного нет! Этот внук хоть и маленький, а гляди, как письмо защищал! Не правда, что ли?
Все сказали: «Правда!» — и тогда Илюша улыбнулся.
Мальчишки и стриженая девчонка пошли провожать его до грузовика. И коза тоже поплелась вслед за всеми.
Грузовик тихо стоял у ворот. На воротах висел замок. В кузове вместо старой бочки стояла новая, закупоренная, на ней было написано: «Олифа». Шофёра в кабине не было.
— Он, наверное, пошёл тебя искать! — сказала стриженая девчонка.
— А может, он в столовую пошёл? — предположил кто-то. — Тут недалеко, сходим?
Илюша и сам знал, что недалеко. Даже с закрытыми глазами он нашёл бы дорогу в столовую — так вкусно оттуда пахло горячими щами. Он почувствовал вдруг, что в животе у него совсем пусто. И ему захотелось найти шофёра обязательно в столовой, а не где-нибудь ещё.
В столовой стояли длинные столы, покрытые клеёнками. Горками лежали ломти хлеба. Разные люди ели щи с мясом и даже компот. Они ели и разговаривали. Каждый говорил своё, и, как показалось Илюше, совсем невпопад.
Например, один дядька вынул из щей жирный кусок мяса, поглядел на него и сказал:
— Главное — запасные части. Есть запчасти — считай, живы твои машины. Нет запчастей — погибель!
А другой накрутил на вилку пухлую макаронину и сказал своё:
— Если амбулаторию открываем детскую — значит, и оборудование подавай детского размера. Что ж, у меня ребятишки должны на зубное кресло по лестнице лазать, да?
А круглолицая молодая женщина — она сидела к двери ближе всех и ела компот — быстро проговорила:
— Да вот, как хотите, я жадная! Баяна мне мало! И аккордеона мало. Мне киноустановку подавай! — Она твёрдо стукнула кулаком и расколола косточку от абрикоса.
Шофёра в столовой не было.
— Ну, тогда пошли! — сказал долговязый.
Но Илюша не сдвинулся с места. Он стоял на пороге и смотрел на хлеб, и на щи, и на мясо, и на компот.
— Он, наверное, хочет есть, — догадался долговязый. — Ну-ка, ребята, выгребай, у кого что есть в карманах!
Все сложили вместе свои копейки, стриженая девчонка подбежала к кассе, кассирша вертанула ручку, и через секунду Илюшу усадили за стол, поставили перед ним дымящуюся тарелку со щами и дали в руку ложку.
— Ешь, Платов! — сказал долговязый.
И Платов стал есть. Да ещё с каким удовольствием! А все ребята побежали разыскивать шофёра.
Они привели его очень сердитого. Шофёр даже не стал смотреть в Илюшину сторону. Он сразу пошёл к кассе, сунул деньги в окошечко и скомандовал:
— Котлеты — два, компот — два… Вот навязался на мою голову! — сказал он. И не стал садиться рядом с Илюшей, сел напротив. Пододвинул к Илюше стакан с компотом и сердитым голосом прибавил: — Косточкой не подавись!
Они попрощались с ребятами и уехали из районного центра, когда солнце уже перекатилось на другую половину неба, откуда ему недалеко сбежать к закату.
Там, на закатном краю неба, его поджидала неподвижная гряда кучевых облаков.
Тени стали длиннее и легли прямо поперёк лесной дороги.
Илюше казалось, что колёса грузовика их придавят. Но тени вылезали из-под машины, ложились поперёк радиатора, скользили по кабине, по кузову и мелькали, мелькали, перемежаясь со светом на ветровых стёклах. Они мелькали так быстро и ослепительно, что Илюша сперва стал моргать, потом жмуриться, а потом сам не заметил, как под ровный шум мотора крепко уснул.
Глава 16. Дед
Он проснулся от тишины. Грузовик стоял у обочины. В открытую дверцу глядел на Илюшу лес. В кабине никого не было.
По скользкому сиденью Илюша перелез на место водителя и высунул голову наружу.
Из-под машины торчали ноги. Илюша испугался.
— Задавили-и! — закричал он.
Ноги зашевелились, вылез перепуганный шофёр.
— Кого задавили? — спросил он.
— Вас… — не совсем уверенно ответил Илюша.
— Ну и чудак, — удивился шофёр. — Как же моя машина и вдруг меня задавит? Я ж сам за баранкой сижу!
— А вы потому что вылезли, — возразил Илюша.
— С тобой спорить — надо сперва каши поесть, — отмахнулся шофёр, снова полез под машину и стал там что-то подкручивать.
Илюша спрыгнул на землю, сел на корточки.
— Вы что это делаете?
— Загораю, — ответил шофёр.
Солнца уже не было. Под машиной и вообще-то было сумеречно.
Шофёр блеснул в сторону Илюши белками глаз, усмехнулся:
— Что оглядываешься? Солнце ищешь? Это наша шофёрская поговорка: «загораем» — значит, на дороге торчим, ехать не можем. А нам и ехать-то осталось всего ничего, три километра.
— Машина поломалась? — ахнул Илюша.
Он огляделся. Лес всё темнел, деревья гуще смыкали ветки. В таком густом лесу, может, и волки живут.
— А у вас запчасти есть? — спросил Илюша.
— Которые есть, а которых и нет, — ответил шофёр.
— А которые поломались, есть?
— В том-то и загвоздка, что я никак поломку не определю. — Шофёр стал насвистывать под машиной.
Зря он всё-таки свистит. Собаки, например, обязательно на свист приходят. А собаки происходят от волков…
— Ты, я смотрю, здорово в технике разбираешься, про запчасти знаешь, — сказал шофёр.
— Да, — ответил Илюша, — знаю. Запчасти — это главное. Нет запчастей — погибель.
— Смотри какой образованный, — усмехнулся шофёр и опять стал насвистывать.
— А этот лес дремучий? — неожиданно спросил Илюша.
— Ну, не совсем, а всё-таки… — ответил шофёр.
— А кто-нибудь тут водится?
— Водятся, — сказал шофёр. — Лягушки.
Илюша обиделся. Неужели не ясно, что он не про лягушек спрашивает! Ему захотелось сейчас же рассказать шофёру, что он, Илюша и перед волком не заробел бы. Что у них дома даже волчья шкура лежит с настоящими стеклянными глазами. Но Илюша ничего не сказал: всё-таки не он убил того волка, а дед Илья.
Шофёр постучал под машиной чем-то железным, и какая-то птаха сонно откликнулась в кустах. Наступил вечер.
— Нашёл! — крикнул шофёр и вылез из-под машины. — Мелочишка нас с тобой подвела. Тут и ремонт всего на пять минут, да нет у меня этой штуковины! В «Светлом луче» кузнец бы меня выручил, дал бы. Так ведь не оставишь на дороге машину с грузом.
— Я посторожу, — предложил Илюша и вздохнул: не очень-то приятно оставаться одному в машине среди тёмного леса, хотя и не совсем дремучего. — Или я схожу, — сказал Илюша. И опять вздохнул.
— Нет уж! — решительно ответил шофёр. — На ночь глядя никуда не пущу. Залезай в кабину и спи. Чуть свет разбужу. Побежишь с моей запиской к кузнецу.
— И деду Илье письмо отдам поскорей! — обрадовался Илюша.
— И от кузнеца мне маленькую штуковинку принесёшь.
— Ладно, — согласился Илюша. — А вы где будете спать?
— На траве. Я бывалый солдат, мне ничего не сделается.
— И я тогда на траве.
— Нет, браток, тебя мураши искусают, туман вымочит.
— Нет, — твёрдо сказал Илюша.
— А я-то понадеялся, ты мне в машине сторожем будешь, чтоб никто рулевую баранку не стащил, — посетовал шофёр.
— Тогда ладно, — решил Илюша. — Я посторожу.
Он свернулся калачиком на скользком сиденье, шофёр бросил в траву брезент.
— А у вас нет лишнего небольшого колеса? — спросил Илюша. Всё-таки тележка ему нравилась больше, чем будка, которая называется киоск.
— Лишнего нет. Одна только запаска, как положено.
— Она слишком большая, мне поменьше нужно, — сказал Илюша.
— А тебе зачем? — поинтересовался шофёр.
— Так, для одной вещи… — ответил Илюша.
Никому не хотел он раскрывать тайну.
Шофёр накрыл его своей курткой, и стало кругом тихо-тихо. Где-то в лесу прокричала ночная птица сыч, которая на свету ничего не видит и только во тьме вылетает на охоту.
— Я тут рядом, ты не бойся, — сказал шофёр с земли.
Пришла ночь.
— Вставай, малый! Вставай, браток! Эй ты, дедов внук, вставай!..
Кто его тормошит среди ночи, среди самого сладкого сна?
— Поешь хлеба, поешь! В дорогу пора!
Илюша жуёт хлеб и, моргая, глядит вокруг.
Оказывается, уже не ночь. Оказывается, светает. Почти совсем рассвело. Всё сейчас похоже на переводную картинку, которую ты уже наклеил в тетрадь, и уже потер осторожно пальцем, и уже почти перевёл, но ещё не снял мутную бумажку. И потому зелень в лесу ещё не зелёная, а седая, и небо ещё не голубое, а бесцветное, и облака в нём растянуты белёсые, как бабы Танина некрашеная пряжа.
