Зента Эргле - Ребята нашего двора. Вот это было лето!
Всем эта мысль понравилась. Но чем писать? Чернилами? Они смываются. Дегтем?
— Дегтем, черным дегтем! — обрадовался Вовка.
Но где взять деготь?
— Мой отец вчера принес бутылочки с красной краской. На этикетках написано «водоустойчивая», — сообщил Янка.
— Так чего же долго раздумывать! Тащи сюда!
Янка принес два пузырька. Мальчики прочитали: «Лак для ногтей. Гарантируется водоустойчивость. Производство артели «Передовик». Как раз то, что нужно.
Сережка только сопел и от злости чуть не разревелся. Он не мог ни говорить, ни пошевельнуться.
Алька собственноручно обмакнул палочку в ярко-красный лак и написал на лбу Сережки «хули». Больше не хватило места.
— Пиши на щеках! На правой «га», на левой «н».
— Ничего. Выглядит здорово. И прочитать можно, — радовались ребята.
— Походи так с недельку, пусть все на тебя полюбуются. Тогда не будешь лезть на нашу территорию и нападать на наших граждан, — прочел нравоучение Алька и велел отпустить пленника.
— В другой раз так легко не отделаешься. Изукрасим тебя татуировкой, как индейца.
По щекам Сережки покатились крупные слезы, оставляя за собой красные полосы.
Все расхохотались: вот тебе и водоустойчивый! Брак, настоящий брак.
— Но ведь там не сказано «слезоустойчивый», — оправдывался Янка. Ему было стыдно за артель отца.
Хоккейное поле Петериса было для наших ребят, как бельмо на глазу. Хорошо им — из дому прямо на лед! А нам до катка — этакий путь! Бригаде вдруг опостылели крепости, горка и двор, полный снега.
Но тут, словно гром с ясного неба, поразил ребят вызов Петериса на турнир по хоккею. Вызов был наколот на палку, а палка вложена в руки снежной бабе.
Очень тщательно отобрали бригадники игроков, разумеется лучших из лучших. Остальные должны были присутствовать на турнире и «болеть» за свою команду.
— Поддерживать морально, — пояснил Гунтис. — Не следует забывать, что встреча произойдет на неприятельской территории.
Как ни старались наши игроки, как ни подстегивали их охваченные энтузиазмом болельщики, бригадников все же побили и притом с большим позором — 10:0.
Вечером, когда ребята в штабе обсуждали причины своего поражения, в дверь постучали и вошел Петерис.
— Добрый вечер! — Петерис был опять отменно вежлив, даже вытер ноги у двери.
— У нас есть одно предложение, — обратился он к Альке. — Приходите на наш каток тренироваться в хоккей, а за это разрешите нам учиться стрелять.
— Мы подумаем, — ответил Алька. — Ответ будет завтра на заборе.
Ответ, который Гунтис аккуратно написал на большом листе бумаги и приколол кнопками по ту сторону забора, на дворе Петериса, гласил следующее:
«Предложение принимаем.
Просим сообщить время, когда мы можем тренироваться.
Иначе могут произойти недоразумения с вашей стороны.
Ружье будет в вашем распоряжении каждый вечер с 18.00 до 19.00, кроме воскресений. Стрелять можно только в штабе, выносить ружье во двор запрещается.
Находясь в нашем помещении и нашем дворе, вы обязаны соблюдать наш устав, один экземпляр которого прилагается тут для вашего сведения.
В воскресенье в 14.00 вызываем вашу команду на соревнования по стрельбе.
Командир бригады А. Томилин.
Секретарь Г. Ванаг.
P. S. Для лучшего сообщения между дворами предлагаем отодрать три доски, но, чтобы дворничиха не заметила, надо их всегда ставить на то же место».
Как вы догадываетесь, в стрельбе победила наша бригада — 457 очков против 120.
— Еще бы! Сами сколько тренировались, а теперь важничают! — Сережка плюнул, но тут же ногой растер свой плевок.
— Сейчас же повтори устав! — закричал Вовка.
— А я ваших дурацких уставов вовсе и не знаю, — Сережка вспыхнул, но сдержался: не хотелось ссориться, потому что ему очень понравилось стрелять. — Ну, ладно, давай, я сейчас прочитаю!
Так прошел январь, февраль. Солнце всходило все выше и выше. Снежная баба плакала горючими слезами.
Пора было устроить последнее состязание по хоккею.
— Я попрошу нашего учителя физкультуры, пусть он нас потренирует, — сказал Алька.
— Хорошо вам, что у вас такой учитель. Наш только и знает: руки вверх, руки вниз, вдох, выдох. Ни соревнований, ничего… — позавидовал Майгонис Альке.
— Что и говорить, наш физкультурник — золото. Один из лучших легкоатлетов республики. — Алька за своего учителя физкультуры готов был идти в огонь и в воду.
Учитель показал ребятам разные приемы нападения и обороны, после чего они прилежно тренировались во дворе Алькиной школы. Все это делалось в великой тайне, чтобы «соседский двор не пронюхал».
За день до соревнований случилось нечто ужасное. Майгонис, лучший центр нападения, получил двойку по латышскому языку. Майгонис, конечно, умолчал бы об этом факте, но Лара — девчонка остается девчонкой! — раскричалась на весь двор:
— Ребята, у Майгониса опять двойка! Он не может участвовать в соревновании.
— Без Майгониса нельзя. На карте честь всей бригады! — твердо заявил Алька.
— А как же наш устав? — спросил Гунтис.
— Я вам сразу сказал, что он никуда не годится. И вот, пожалуйста! — Майгонис выразительно посмотрел на золоченую рамку, потом подошел и повернул ее лицевой стороной к стене.
— Как ты смеешь! — Гунтис бросился к нему. — Сейчас же поверни как следует!
— Смеешь, смеешь! — Майгонис вскипел. — Ты хочешь, чтобы мы проиграли, да?
— Чего вы тут раскричались на весь двор? — спросил дядя Криш, заглянув в приоткрытую дверь.
Ему сказали в чем дело, и он рассудил спор так:
— Делать нечего, устав есть устав. Придется искать другого игрока.
Тут всех удивил Альфонс:
— Я могу играть вместо Майгониса, — вызвался он вдруг.
— Ты? Да устоишь ли ты на коньках-то? — презрительно прошипел Майгонис.
— Придержи язык. Я у себя в школе капитан команды. На прошлой неделе мы обыграли соседнюю школу со счетом 10:3.
Теперь и Алька вспомнил, что Альфонс говорил с ним о хоккее.
— Идет! — решил он. — А Майгонис остается в резерве. На всякий случай.
— Кто будет судьей?
— Гунтис. Он хоть сам не играет, но правила игры знает на зубок.
На том и порешили.
— Смотри, не забудь свисток, — наказывали Гунтису ребята.
— Хочешь, я тебе дам свой? — предложил Майгонис.
Во время решающего соревнования Алька, Андрис, Альфонс и близнецы не бегали, а носились по ледяному полю, словно птицы в небе. Янка каменной стеной стоял в воротах, сложенных из старых ящиков.
— Алька, не спи, гляди, где Петерис! — кричали Мара и Лара.
— Альфонс — к воротам! Урра-а! 1:0 в нашу пользу! — визжал в исступлении Вовка. — Молодчина Альфонс!
Борьба продолжалась. Вдруг на поле образовалась куча-мала. Гунтис свистел что есть мочи. Наши и ребята Петериса вторили ему.
— Ваш левый защитник подставил ножку нашему правому нападающему, — объявил Гунтис.
— Врешь! — кричали соседские мальчишки. — Вы мошенничаете!
— Нам тоже надо своего судью! — потребовал Сережка.
— Как хотите. Мы все равно вам всыплем, — согласился Алька, и игра продолжалась.
— Эх ты, Янка! Зевака! Зря поставили его в ворота! — посыпались на вратаря упреки, когда счет сравнялся — 1:1.
— Ну, чего пристали! — растирая кулаком нос, огрызался Янка и вдруг бросился животом на лед.
— Поймал! Молодец, Янка! Фигушки вам! — на радостях надрывались наши.
Соседи куда больше тренировались, но у наших техника была лучше. Поэтому силы оказались равными. Игра кончилась вничью — 5:5, причем три из пяти забил Альфонс. В глазах девочек он стал героем.
— Мы бы непременно победили, — утверждал Алька, — но разве это лед?
— Смотрите — поверху вода!
— Это каша, а не лед, — говорил своим Петерис. — Был бы мороз, мы бы им показали.
Как-то совсем незаметно вражда между обоими дворами утихла. Конечно, ребята Петериса завидовали Алькиной бригаде из-за штаба, из-за ружья, но больше всего из-за полковника. Но и соседские ребята имели свои преимущества. Двор у них был больше, на дворе — свой каток и дворничиха была куда покладистей.
Так как в штабе высмеивали всех, кто ругался, дрался, плевался, то ребята Петериса старались вести себя прилично. С ними, с Алькиными бригадниками, шутки плохи. Однажды даже Петерису и Сережке запретили приходить в штаб целую неделю.
С приближением весны все чаще заходил разговор о найденной лодке.
— Майгонис, ты обещал поговорить о парусе, — напоминали мальчику ребята.
— Сейчас есть свободное время, мы бы могли начать шить, — предложили девочки.
