Макар Последович - Магистральный канал
— Добрый вечер, — мягко и торопливо проговорил белесый. — Скажите, пожалуйста, это мы туда попали?
— Туда, туда, — со смехом ответила одна из девушек. — Куда приехали, туда и попали.
— A-а, это может быть, может быть, — легко согласился белесый. — Так вы говорите, что мы в колхозе «Зеленый Берег»?
— Это вы сами говорите.
— А этот двухэтажный дом — ваш клуб?
— Наш.
— А где же тогда правление? — уже серьезно заговорил белесый. — Нам нужен председатель.
— Правление в этом же самом доме, только вход с той стороны. Председатель недавно пошел на птицеферму. В конторе он бывает только по утрам и поздно вечером.
— Значит, скоро будет?
— Должен быть.
— Пошли, Моисей. Будьте здоровы, девчата.
Приезжие, однако, направились не в контору, а повернули на волейбольную площадку, где слышались удары по мячу и голоса болельщиков. Среди болельщиков был и Митька Попок со своей неизменной палкой и опорожненной за день сумкой, и Михал, заглянувший сюда по дороге домой.
— Не все хорошо играют, — поправляя висевший внакидку на одном плече пиджак, промолвил Михал, обращаясь к Митьке Попку, который, задрав вверх рыжую бороду, зорко следил за полетом мяча. — Вот приедут на лето наши студенты, — продолжал Михал, — те по-настоящему играют…
Белесый что-то записал в небольшой блокнот. Потом они пошли в клуб. Их видели в библиотеке, в читальне, в зрительном зале, потолок которого был выкрашен светло-голубой масляной краской. Когда чернявый ходил по комнатам клуба, его аппарат спокойно висел на узеньком ремне через плечо. Белесый же наоборот, все время проявлял какое-то нетерпение. Его словно магнитом тянуло в каждую новую комнату, его интересовал каждый цветочный горшок в читальне. Он даже приоткрыл дверку кинобудки, где механик перематывал киноленту. И все время расспрашивал, доставал поминутно блокнот, отмечая в нем самое интересное.
Вскоре в комнату, где продавались билеты, заглянул Захар Петрович. И многие колхозники, гомонившие возле кассы, услышали такую беседу:
— Председатель колхоза, Захар Петрович? — спросил белесый.
— Он самый. С кем имею честь? — в свою очередь спросил Захар Петрович и пытливо взглянул на приезжих.
— Корреспондент Бас. А это наш фоторепортер товарищ Коган. Сегодня, Захар Петрович, мы поместили в нашей газете ваше обращение ко всем колхозникам республики. Пожалуйста, можете посмотреть.
Корреспондент Бас начал ощупывать себя, отыскивая газету сначала в пиджаке, затем — по карманам штанов, и только тут вспомнил, что газета в плаще, откуда она и перешла в руки Захара Петровича.
— Ну как тебе, Моисей, не совестно?! — весь засветившись дружеской улыбкой воскликнул Бас. — Знает, где спрятана, а молчит! У вас, Захар Петрович, телефон есть?
— Есть.
— С Минском поговорить можно? Слышимость хорошая?
— Не плохая, товарищ Бас, не плохая, — оторвавшись на минуту от газеты, проговорил председатель. — Когда вы хотите говорить?
— Через два часа первый материал должен быть в редакции.
Вскоре корреспонденты и Захар Петрович направились в контору правления. Через полчаса они снова появились в клубе, где Бас просмотрел стенную пионерскую газету, поговорил с Генькой Шимковцом, с пионервожатым и снова замкнулся в кабинете председателя. А через час Мечик увидел белесого через отворенное окно. Он стоял возле телефона и диктовал в трубку корреспонденцию. В этой корреспонденции два раза упоминалось имя Геньки… Завтра про Геньку будет напечатано в газете и тогда у него крюком носа не достанешь! И вдруг у Мечика возник смелый план…
На другой день после завтрака Петька Гопанец снова стоял возле весов и принимал от ребят железный лом. Собирали в этот день как-то вяло. Большинство дворов обошли уже вчера и все основные запасы железного лома притащили в кузницу. У некоторых колхозников пионеры, перепутав выделенные им участки, побывали даже по три, по четыре раза. Теперь в кузницу тащили самые мизерные остатки, да и те Устин часто беспощадно браковал, так как они были, по его выражению, «не того профиля». Корреспондент Бас, который во что бы то ни стало хотел своими глазами видеть живое дело пионеров, уже начал позевывать. Только фоторепортер Коган не утратил надежды. Он два раза принуждал Петьку Гопанца перетаскивать с места на место весы, выбирая наиболее выгодную точку для фотографирования. Но добыча попадалась такая, что на нее жаль было тратить пленку. Несколько раз он предлагал Басу сфотографировать имитированную сдачу лома. Но Бас оставался непреклонным.
— И не думай! Нечего дурачить читателей. Надо ловить реальный живой момент! Если мы будем фотографировать то, что делалось вчера, над нами будут только смеяться.
Наконец этот живой момент появился. Он возник в образе разгоряченного и весьма довольного собой Мечика, который тащил свою добычу уже не на проволоке, не в руках. Нет! Небольшая, тяжело груженная тележка торжественно приближалась к кузнице!
Глаза Петьки Гопанца загорелись. Встрепенулся и мгновенно схватился за «лейку» Моисей Коган. Корреспондент Бас вдруг перестал зевать и возбужденно крикнул:
— Чего же вы, хлопцы, стоите? Скорее помогите!
И сам первый кинулся навстречу Мечику.
— Ур-ра! Ур-ра! — не сдержался Петька Гопанец, нарушив на этот раз свое правило быть при пионерах всегда солидным. — Молодец, Мечик! Сто пятьдесят процентов плана выполнено. Завтра грузимся на плоскодонки — и в пущу!
Моисей Коган щелкал «лейкой». Он уже понял из оживленной беседы пионеров, что это самый богатый улов за два дня. Теперь парадом командовал не Бас, а фоторепортер. Он велел Басу отойти в сторону от тележки и еще раз щелкнул затвором «лейки» в тот момент, когда ребята дружно помогали Мечику вытащить его тяжелый воз на дорогу славы. Мечик даже рот разинул. Его еще никогда так дружно и громко не хвалили. Густой румянец залил его щеки.
Он почему-то старался не смотреть в глаза своим друзьям.
— Скорее сваливайте на весы! — командовал Петька Гопанец. — Дядька Устин, идите посмотрите, что за материал! Пальчики оближете!
Старший кузнец и его здоровенные «хлопцы» показались из кузницы.
— Товарищи, отойдите от тележки и весов! — кричал фоторепортер, нацеливаясь аппаратом на Мечика. — А то получается, что не он один, а вы все собрали такую гору железа.
А ты, Мечик, не смущайся. Клади железо на весы. И не смотри в аппарат. Делай свое дело, как обычно, как будто нас тут и нет.
— Правильно! — поддержал Бас. — Поза газете не нужна.
— Ах, какой профиль! Какой профиль! — приговаривал Устин, с восхищением глядя не на Мечика, не на Когана, а на груду привезенного железа. И вдруг нахмурился, подбежал к весам и выхватил из рук Мечика кусок продольной пилы. — Подождите, хлопцы… Как же это так?
Моисей Коган недовольно крикнул:
— Ну, вот еще что! Ну, куда вы, дедуля, лезете? У меня не так много пленки…
— Ну и что же? — вскипел кузнец и высоко над головой поднял железину. — А этот профиль вы видите?
Никто еще ничего не понимал. Только Мечик, будто кипятком ошпаренный, юркнул почему-то за спины ребят.
— Вы знаете, что сделал этот парень? — безжалостно продолжал кузнец, — Он привез то, что мы уже приняли! Ни одного нового куска железа. Здесь все то, что еще вчера было сложено возле кузницы. Вот смотрите, это листовое железо Геня вчера притащил от Сорок!.. Разве ж это не мошенничество?
— Мечик, отвечай! — тоном строгого судьи крикнул Петька Гопанец.
Мечик не отвечал. Его уже не было возле кузницы.
НА СПАСИТЕЛЬНОМ ЧЕРДАКЕ
После страшной катастрофы у кузницы Мечик не мог найти себе места. Пулей примчавшись домой, залез на печь и спрятался за трубой. Мальчишка вздрагивал при каждом звуке шагов на улице, при каждом восклицании, в ушах у него гудело. Вот-вот явятся ребята и потребуют ответа. Как он посмотрит им в глаза, что им скажет? И кто после всего, что случилось, станет с ним дружить?
На печи вдруг стало нестерпимо жарко, словно на раскаленном противне. Страшная духота сжала горло, затрудняла дыхание. В эту минуту он вспомнил о чердаке над коровником, где не один раз спасался от опасности. Весь потный, соскочил Мечик с раскаленной печи и помчался на ферму.
Возле коровника никого не было. В раскрытых настежь дверях легкий ветерок играл с сухими соломинками. Шумное стадо коров не вернется сюда до позднего вечера. Мечик взглянул на широкий помост, по которому осенью возили на чердак сено. Двери туда тоже были открыты. Мечик оглянулся и пулей влетел на чердак. Пробежал в самый дальний угол, где лежал ворох прошлогоднего сена, и быстро зарылся в него. Наружу выглядывала лишь голова с перепуганными глазами. В сумраке глаза его то беспокойно шныряли по переплету тяжелых стропил крыши, то вдруг настораживались.
