Сильвана Гандольфи - Альдабра. Черепаха, которая любила Шекспира
— Мы скоро вернемся, — пообещала она, после того как я перевела, обвила тонкую змеиную шею и погладила ее по голове. У нее были блестящие от слез глаза и застенчивая улыбка, какой я никогда не видела. Взяв с бабушки обещание не засыпать, мы оставили ее и спустились к лужайке.
Удивительно: пока мы были наверху, вода полностью отступила. Мы поспешно отправились в путь, оглядываясь время от времени на холмик. Наверху на фоне красного закатного неба вырисовывался контур черепахи.
Со всех ног мы бросились к казармам. Вот дом лодочника. Дверь открыла его жена. Стоя на пороге, она удивленно смотрела на нас, пока мама объясняла ей, что нам нужна лодка на час, чтобы перевезти груз с Челестии к себе домой: тяжелую мебель, старый комод.
Я слушала разинув рот: впервые в жизни мама что-то сочиняет.
Женщина не стала ничего спрашивать. Она сказала, что мужа нет дома, но лодка пришвартована неподалеку, и охотно согласилась на сумму, которую мама ей предложила. Все шло как по маслу.
Подплыв как можно ближе к тропинке, ведущей к бабушкиному дому, мы причалили к набережной. Если повезет, нас никто не заметит. А там уж останется только спрятать ее в лодке, накинув что-нибудь сверху. Мы доплывем прямо до канала под нашим домом и проведем ее до подъезда, стараясь не попадаться никому на глаза. Останется только вернуть лодку хозяину, и дело с концом.
Но, внимательно оглядев холм, мы увидели, что знакомый контур исчез. Обман зрения? Мы взбежали на вершину. Бабушки Эи и след простыл. Не было ее и в доме. Наводнение оставило на полу слой ила, и я чуть не упала. На обоих этажах комнаты были пусты — на всякий случай я проверила и второй этаж, хотя знала, что черепаха не в состоянии подняться по лестнице.
В ангаре тоже никого. Земля все еще была сырой. Я бросила взгляд на ложбинку, где бабушка Эя провела столько времени, погрузившись в спячку. Только жалкое пепелище. Я приподняла то, что осталось от палатки, но уже знала: там ничего нет.
Мы с мамой долго звали бабушку хриплыми от тревоги голосами. Стремительно наступал вечер. Никогда раньше я не была у бабушки в такой поздний час. Все казалось чужим, одиноким, заброшенным. Я сжала мамину руку.
Глава четырнадцатая
В жизни бывает так, что реальность куда-то отступает и за ней оказывается другой мир, странный и невозможный. Таким же невозможным казалось мне исчезновение бабушки Эи. Слишком все это абсурдно, чтобы быть реальностью.
— Что будем делать? — шепотом спросила я. У меня в голове не укладывалось, что бабушка могла уйти по своей воле, пока нас не было. Значит, что-то заставило ее убежать. Может, она спряталась от какой-то опасности. Но я не представляла себе, о какой опасности может идти речь.
— Будем ее искать, — решительно сказала мама. — Не могла же она уйти далеко, правда? Ты хорошо знаешь эти места: куда она могла отправиться?
Я в нерешительности огляделась. С одной стороны этого квартала возвышались стены Арсенала, с другой была лагуна. Выйти отсюда можно было, только перейдя мостки, а чтобы дойти до мостков — пройти мимо Казарм.
— Попробуем найти следы, — я старалась говорить уверенно.
Мы двинулись по тропинке, на которой зима выполола часть сорняков, к воротам Арсенала.
— Может, ее подобрал кто-то из здешних рабочих? — спросила мама.
— Не думаю. Никогда не видела, чтобы кто-нибудь входил в эти ворота.
Я огляделась по сторонам. В сером равномерном свете сумерек смазывались очертания кустов. Следов я не разглядела. Мы пошли дальше.
— Может, она прошла мимо Казарм, пока мы были в лодке? — сказала я.
Но маму такое объяснение, похоже, не убедило. Она показала на видневшиеся вдалеке домики.
— Тогда бы там поднялся переполох: венецианцы не очень-то привыкли видеть гигантских черепах, прогуливающихся перед их домами, тебе не кажется?
Она развела руками.
— Как сквозь землю провалилась, — воскликнула мама, будто это единственно возможное объяснение.
Я взглянула на ее растерянное лицо. Наверное, теперь мама считает, что все это ей приснилось, а черепаха никогда и не существовала на самом деле.
— Что там сзади? — спросила она, показывая на густые кусты между Казармами и стеной Арсенала.
— Я там никогда не была.
Идеальное место, где спрятаться. Но беда в том, что туда невозможно никак пробраться: непролазные, покрытые колючками кусты.
И все же мы решили подойти поближе. Небо почти совсем потемнело. Скоро наступит ночь.
— Смотри! — я схватила маму за руку и сжала ее изо всех сил.
В зарослях виднелся след: ниточка придавленной травы терялась в темноте.
— Это она, — уверенно заявила я. Я двинулась по этому едва заметному следу, царапая себе ноги. Мама за мной. Я шла вперед, все больше уверяясь в том, что мы ее нашли.
Дикий шиповник приходилось раздвигать руками и придерживать колючие ветки, чтобы они не хлестали маму по лицу. Несколько минут мы шли вперед по этой обманчивой тропинке. След все больше запутывался, и в какой-то момент мы застряли в непроходимых зарослях, которые сомкнулись за нами, отрезав дорогу назад.
Почти стемнело. Мне стало страшно: а вдруг мы никогда не сможем выбраться из этих зарослей! Но кусты удалось раздвинуть, и мы снова нашли полосу примятой травы. Еще несколько шагов, и кустарник поредел.
Справа я нащупала стену.
— Кажется, мы за большим ангаром. Точно, вот и окно.
Я остановилась. Мама подошла ко мне, чтобы заглянуть внутрь. Окошко ничего не закрывало, даже колючая проволока.
Действительно, это была задняя стена ангара с большими печами, того самого мрачного ангара, который напоминал мне сборища Ку-клукс-клана и мимо которого я проходила каждый день.
Внутри было темным-темно, и в воздухе чувствовались враждебные и холодные вибрации. Мы замерли в тишине, не решаясь громко позвать бабушку. Будто в этой темноте могла прятаться не наша черепаха, а какое-нибудь таинственное чудовище, гораздо более древнее и дикое. Но тут я услышала нечто успокаивающее.
— Она здесь, я слышала ее фырканье, — прошептала я.
— Я ничего не слышала.
— А я слышала. Точно.
Мы отошли от окна и двинулись дальше вдоль стены. Чуть подальше мы нашли полуразрушенный дверной проем.
— Здесь есть дырка, — прошептала я.
Мама зажгла спичку. Огонек трепетал несколько секунд, осветив помещение.
Видимо, это была обвалившаяся задняя стенка одной из гигантских печей. Я шагнула вперед и споткнулась о камень. Спичка погасла. Я слышала за собой мамино дыхание. Теперь мы залезли в печь.
— Здесь никого нет, — прошептала мама.
— Бабушка Эя! — позвала я как можно громче. Вдруг удастся развеять чары?
Раздалось эхо, гулкое, чужое и страшное. Мы словно две маленькие девочки, потерявшиеся в заколдованном замке. Воздух был холодным и влажным. Пахло кошачьей мочой. И снова эти ледяные вибрации над нашими головами. Шорох.
— Это, наверное, летучие мыши, — прошептала мама, прикрывая рукой голову.
Инстинктивно я сделала то же самое. Может быть, эти зверьки ввели меня в заблуждение? Может, я ошиблась и это тот же звук, что я слышала раньше?
Мы подождали еще.
— Бабушка Эя!
На этот раз крик получился сдавленный, гораздо тише, чем мне хотелось. Жалкий писк. Почему у меня не получается крикнуть? А мама? Почему она не кричит во все горло?
В темноте снова послышалось фырканье. Нет-нет, это не летучая мышь! Это фырканье я ни с чем не спутаю…
— Зажги еще одну спичку, — взмолилась я.
При бледно-желтом свете я стала судорожно оглядываться по сторонам. Огромные печи отбрасывали тени, плясавшие у меня перед глазами.
Кто-то снова фыркнул глубоко и печально.
Теперь даже мама услышала. А еще был слышен звук, похожий на человеческий храп.
Высоко держа зажженную спичку, мы сделали несколько шагов к тому месту, откуда слышался храп, — к одной из печей слева.
Что-то виднелось на земле. Какая-то темная масса. Мы подошли ближе. На полу лежала черепаха. А на ней — человек. Руками он обхватил панцирь. Храпел именно он.
Мы остановились в двух метрах, парализованные страхом и облегчением. Лица мужчины не было видно, но мы сразу узнали это тощее тело и оленью куртку.
Макс. Во сне он вцепился в черепаху мертвой хваткой, будто боялся, что она может сбежать от него.
Спичка погасла. Я так и не успела понять, бодрствует черепаха или снова впала в спячку. Казалось, она не двигалась.
— Это была последняя, — прошептала мама.
— Что?
— У меня закончились спички: коробок пуст.
Я снова услышала, как над нашими головами летают летучие мыши.
Нас двое, лихорадочно соображала я. А он спит. Мы справимся. Нападем на него, схватим и… И что? Искусаем? Испинаем? Устроим темную?
Я снова почувствовала над головой шелест крыльев. Наверное, летучие мыши и подсказали мне план получше. Я вспомнила рассказы Макса о ночных кошмарах.
