Михаил Максимов - Дедушкины сказки
Тихо и мирно было в лесной чаще. Даже ветер залетал сюда неохотно. Но поспать все же не пришлось и тут. Крупный лось продирался сквозь чащу, задел своим огромным рогом за дерево, на котором примостился наш бездельник.
– Куда прешь, неужели нет другой дороги? – закричал дятел сердито, – Да чтоб тебе обломать свои большие рога.
Лось не слышал его проклятий, только филин вновь проухал совсем рядом.
Дятел погрозил ему, поворчал с досады и подался искать новое место.
Дни летели за днями, все бы хорошо, но пришла в лес большая беда. Полчища короедов расползались повсюду, набрасывались на деревья и уничтожали их. Со стоном и скрежетом валились огромные великаны, засыхали молоденькие сосенки, не успев дотянуться до ласкового солнца. Попритихли птицы, присмирели звери. Медленно и жутко погибал их общий дом. Не шум листвы приятно ласкал слух, а скрежет сухих стволов раздирал души.
Лесные обитатели собрались на большой поляне на Великое собрание. Судьба леса – их судьба. Лисы и зайцы, волки и дикие козы стояли рядом. В эту минуту общая беда была превыше всего. Только дятла не было среди них. Он, как всегда, сидел на суку и дремал на солнышке.
Целый день звери и птицы ломали головы над тем, как избавить лес от беды, но так ничего и не придумали. Клыки и когти, рога и копыта были бессильны против короедов. К концу дня предложения поиссякли, и собрание замолчало.
Тяжелая тишина стояла над большой поляной.
– А где дятел? – пропищала юркая синица.
И все опять зашумели. Председатель напрасно стучал лапой по стволу поваленного дерева, общий крик заглушал его стук.
– Дятла сюда, дятла!
Соколы взмыли в небо, сверху им все видно, заметили дятла, и уже через минуту тот предстал перед Великим собранием.
О, сколько было высказано ему горьких и обидных слов. С великим трудом медведь сдерживал разъяренных обитателей, которые готовы были разорвать бедного бездельника. Все отчаяние, вся боль и бессилие перед большой бедой вылились на его несчастную голову.
– Что будем делать?
Тишина на миг опустилась на поляну.
– Изгнать бездельника из леса!
– Изгнать!
– Изгнать!
– Изгнать!
Медведь встал, поднял лапу, подождал, пока наступила тишина.
– По нашему закону, кто согласен с изгнанием дятла из леса, пусть опустит голову вниз.
Для лесного жителя нет страшнее приговора. Это равносильно тому, что человеку запретят жить среди людей.
И в этой жуткой тишине головы всех обитателей медленно опустилась. Только бедный дятел и медведь смотрели на единогласный приговор.
Было тихо, ужасно тихо.
В этой тишине дятел услышал, как короед грызет дерево. Он и сам до сих пор не может объяснить, почему в ту ужасную минуту решил достать этого вредителя.
Тук, тук, тук, тук. Острый клюв легко пробил кору, а затем добрался и до короеда.
Тысячи глаз видели, как ловко дятел расправился с ужасным врагом, многие поняли, что только он мог бы спасти лес, но решение принято, и по закону леса отменяться не может.
– Из-за них, этих ненасытных тварей, – ворчал дятел и продолжал долбить своим носом дерево.
Он вытаскивал короедов и с яростью отправлял в свой живот. Медведь встал и подошел к нему.
– Хватит, улетай, улетай от греха подальше, решение принято, любой из нас должен прогнать тебя или убить.
Дятел смотрел на всех жалобно и растерянно. В эту минуту не было несчастней птицы на всем белом свете. Он понимал, что это конец, опустил голову и закрыл глаза.
– Пусть убьют, без леса, без его шума я не могу жить.
– Лети, лети, кончилось твое время. Но дятел не трогался с места.
– Волк – сказал глухо медведь, – время его кончилось, исполняй приговор.
– А почему я? И так разбойником зовут, других когтей нет, что– ли?
– Волк, ты знаешь наш закон.
Медленно встал серый и подошел к бедном птице.
– Прости, дятел, но ты сам все понимаешь, улетай, не позорь перед всей честной компанией.
А дятел еще сильней зажмурил глаза, съежился и приготовился к смерти.
Волк поднял могучую лапу.
– Постойте, дайте слово сказать.
К медведю подлетел филин. Волк опустил лапу и посмотрел на него с надеждой.
– Наш лес в беде, а сами мы с ней не справимся.
– Ну и что?
– А то, можем мы позвать на помощь не лесного жителя? Закон не возбраняет нам этого делать?
– Можем, ну и что дальше?
– Попросим об этом дятла.
– Дятла?!
И зашумела поляна, засвистела, защелкала, заревела. Когда шум стих, над лесом неслась дружная барабанная дробь, выбиваемая счастливым дятлом.
Волк стоял и утирал вспотевший лоб своей трясущейся лапой, а глаза его впервые в жизни блестели добрым блеском.
Так и стучит с тех пор дятел по лесу.
И ни один ХИЩНИК не посмеет тронуть его в эту минуту. Тихо, дятел работает, лес спасает!
Бабушка Нюра
Приболела бабушка Нюра. Так расхворалась, что вечером еле добралась до кровати.
– Видимо, смертишка приходит? – подумала с сожалением, с тем и заснула.
Проснулась ни свет, ни заря. Открыла глаза, в комнате полумрак. И хотя зрение уже не то стало, но женщину в белом она разглядела.
– Это ты, Авдотья? – спросила у женщины.
– Нет, я Смерть, пришла за тобой.
– И то пора, пожила на белом свете, устала.
– Ну, вот и хорошо, вставай и собирайся.
– Какие уж тут сборы, чай не царица какая?
– Ну, все же, приведи в порядок себя, умойся, переоденься. Поднялась бабушка Нюра, умылась и за веник взялась.
– А зачем веник-то тебе?
– Как зачем, вон какая грязь в избе. Эти дни занемогла, не прибирала.
– Без тебя приберут.
– Как это, без меня? Ты, гляжу, немолодая уже сама-то, а такие простые вещи не понимаешь. Умру я, приедут люди, увидят грязный пол, что обо мне подумают?
– Ну ладно, только побыстрей.
Подмела баба Нюра пол, принесла ведро воды и тряпку.
– Сейчас помою, а ты подыши свежим воздухом на улице.
– Некогда мне прохлаждаться, давай уж помогу. Вдвоем они быстро управились с мытьем полов. Баба Нюра взяла лейку, и в огород.
– А это зачем еще?
– Ну как зачем? Вчера такое солнце жарило, сейчас на небе ни облачка, повянут огурцы, а в этом году они хорошие, видать, будут.
– Но тебе их не едать.
– Мне, конечно, они без надобности, но соберутся люди на поминки, а на стол поставить нечего. И добро зря пропадет, пусть уж другим достанется.
– Ладно, пошли уж.
Смерть воду таскает, а баба Нюра полила огурцы, потом помидоры.
– Ах ты, батюшки святы, – всплеснула она руками. – Дрова не сложила. Смерть, а Смерть, давай уж сложим, вдвоем-то недолго?
– Я вижу, ты никогда свои дела не переделаешь, а мне спешить нужно.
– Куда спешить-то?
– Время пришло твоей подружке Аксинье.
– Что ты говоришь? Я ее на днях видела, она не жаловалась на здоровье.
– В вашем возрасте на болезни времени много не надо.
– Это ты правду говоришь, а все же, жаль Аксинью-то, работящая она сызмальства. Мы с ней почти одногодки, а в работе я всегда уступала ей.
Баба Нюра начала складывать дрова. Смерть постояла немного, вздохнула и стала ей помогать.
– Тебе, голубушка, с нами тоже маята.
– По-всякому бывает. Вот прошлым летом Ваню Бутылку из вашей деревни брала, намучилась, до сих пор вспоминать неприятно.
– Это того, который опился гадостью какой-то?
– Да, отравы наглотался.
– Ну, таких и не жаль, я тебе скажу.
– В нем человеческого ничего не осталось, еле душу нашла в его противной вони.
– И не говори, к такому подойти муторно. Бывало, напьется, вываляется в грязи, а уж не молоденький был. С ним Авдотья намучилась, кому сказать?
– Вот и я о том.
– Молоденьких зачем забираешь, им жить бы, да жить?
– Если бы только моя воля. Они же сами головы суют, куда деваться?
Сложили аккуратно дрова, вздохнули с облегчением.
Баба Нюра стала снимать с веревок белье.
– Пересохло уже, не отгладишь теперь, – пояснила она.
Со двора донеслось блеяние козы.
– Батюшки святы, – всплеснула руками, – Маруську я совсем забыла.
– Ну, хватит, – сказала Смерть сердито, – Тебя не дождешься.
– Я-то тут причем? Животина мучается, покормить, подоить надо.
– Сначала коза, потом куры, а помирать кто будет?
– Да помру, делов то, но нельзя же над животными изгаляться.
– Ладно, давай говори, что делать?
– Не серчай, мы мигом управимся.
Они приготовили корм, накормили животных, подоили козу.
– Попей молочка парного, пользительное, говорят.
– Я не пью и не ем.
– Как же ты, горемычная, всю жизнь голодная ходишь?
– Так вот и хожу.
Потом они пропололи огород, убрали навоз со двора, натаскали воды в баню, истопили, попарились.
– Смерть, давай чайку попьем после бани, душу погреем?
– Делай, что хочешь.
– Садись к столу, наливай.
– Нельзя мне.
– Эх, милая, да мало ли чего нельзя было делать, а делали. Бабушка Нюра отпила несколько глотков. Чай был ароматным, заваренный на травах по рецепту её бабушки.
