Огонёшка - Маргарита Константиновна Агашина
Я вам песенку спою про пять минут.
Эту песенку мою пускай поют!
Конечно, все сразу бросили работу и уставились на Талу. Толька Суханов сидел на своём возвышении и держал в руках такую же, как у Талы, упаковку от лампочки. Но у него она была, конечно, не муфтой! Перебирая пальцами по картонной гофрировке, Толька играл на воображаемом баяне и пел вместе с Талой:
Пять минут — так немного.
Он на правильном пути,
Хороша его дорога!
— Стрепетова! Суханов! — В дверях зала стояла сердитая Александра Викторовна. В руках она держала классный журнал. Стало тихо.
И в этой тишине Александра Викторовна сказала усталым голосом:
— И как вам только поётся! Ведь я только что с педсовета. У тебя, Стрепетова, по всей математике в четверти двойки намечаются.
— Александра Викторовна, так это же вторая четверть! — сказала Тала.
— Ну и что?
— А то, что в третьей четверти я всё исправлю! А вторая — самая короткая и самая вредная: двоек нахватаешь, а исправлять некогда…
— Как это некогда? Ещё десять дней впереди. Занимайся, повторяй, можно всё подготовить.
— А когда же я буду к ёлке готовиться?
— Нет, с тобой невозможно говорить! — не выдержала Александра Викторовна. — И вообще, я удивляюсь: вы ищете небывалых дел. Я не против, ищите! Но грош цена всем вашим самым небывалым делам, если у нас в классе будут неуспевающие… Ведь ваше первое дело — учёба! Это же само собой разумеется. Мне об этом и говорить-то вам надоело! Ну хоть были бы вы у меня какие-нибудь тупицы, а то ведь вы все — один к одному… Да неужели вы хуже шестого «Б»?
— О, шестой «Б»! — перебила Александру Викторовну вожатая. — По шестому «Б» в учёбе вся школа скоро начнёт равняться! Они теперь без троек учатся, а про тройки, знаете, как говорят? «Тройка — это серость, это посредственность. Что может быть хуже серости?»
— А вот, выходит, мы со Стрепетовой даже серости хуже… — попробовал Толька отшутиться.
Но обиженной Тале было не до шуток:
— Подумаешь, какие передовые! Они это про тройки не сами выдумали, а в «Пионерке» вычитали. А мы, если возьмемся, так тоже… Правда, Суханчик?
— Да я что? Да я — пожалуйста… — пожал плечами Толька. — Но лучше, если за меня кто-нибудь возьмется такой, у кого сильная воля. А то один я буду теперь про ёлку думать, про эти вот лампочки разноцветные…
— Кстати, я забыла вам сообщить, — сказала Александра Викторовна, — в этом году ёлка у нас будет не утром, как всегда, а вечером. Большие вы стали. Вот нам и разрешили устроить ёлку вечером и даже что-то вроде «Голубого огонька» — ну, там столики под ёлкой, чай, печенье, чтоб было не по-казённому…
И тут началось такое, что не придумаешь!
Все забыли не только об успеваемости, но и о разноцветных лампочках! Все прыгали, скакали, кружили по залу Александру Викторовну и Татьяну Сергеевну и так кричали «ура», что в зал заглянула уборщица тетя Дуся. Она начала было стыдить всех за такое безобразие, но, увидев, что вместе с ребятами танцуют вожатая и учительница, смолкла, заулыбалась и вдруг спросила радостно:
— Да неужто кто на Луну полетел?
Всю жизнь им говорили: «Большими станете — будете вечера устраивать. А пока для вас и утренник хорош». Как лом собирать, так другое говорили: «Вы уж не дети!». А как праздник, так сразу: «Малы ещё для вечеров, и утренник сойдет».
И вот наконец-то и у них будет вечер! Не утренник, а вечер!
— Это будет такой вечер, такой вечер! — кричала Тала. — Лучший вечер в мире. Самое главное, чтоб было как в «Голубом огоньке»: столики, чашечки и кофе…
— Конечно, это не самое главное, — перебила её рассудительная Катя. — Но, конечно, будет жалко, если без столиков. Ведь можно всё украсить. Да под нашими разноцветными лампочками! Знаете, какая будет красота!..
Все даже вздохнули, представив, какая это будет красота.
— А еду где возьмем? — крикнул Толька.
— Ну вот, конечно! Кому что! Кому — красота, кому — обжираловка.
— Нет, правда, сами сказали: столики. А на столиках-то что? — не отступался Толька. Поднялась Катя и заговорила, загибая палец за пальцем:
— Я предлагаю: первое — еду, конечно, из дома принесёт каждый. Но чтоб не по целой авоське, как в желудиные походы! Второе — каждый принесёт две вкусности, одну себе, другую товарищу.
— Как это?
— Ну вот, например, я принесу два пирожка: один себе, другой еще кому-то. Или два бутерброда, или две конфеты.
— И-и, две конфеты… — протянул Толька. — Это понюхать только и достанется.
— Ну ладно, — согласилась Катя, — конфеты — это не еда, а одна радость. Конфет можно не две, а побольше. Согласны?
— Согласны!
— А третье, — Катя загнула ещё один палец, — давайте устроим наше кафе, кафе нашего класса. И назовем его как-нибудь интересно…
— «Дружба»!
— «Девчонки и мальчишки»!
— «Три мушкетера»!
— Нет, знаете, как назвать надо? — сказала Катя. — Надо, чтобы это слово оканчивалось на Ш, К и А. Понимаете? Ш, К и А. Значит — шестой класс «А». Ну, вот, например, «Чашка» или «Вышка». Только, конечно, чтобы и по смыслу подходило.
— Здорово! — сказал Толька. — Сейчас придумаю.
Но что-то он никак не мог ничего придумать. И все тоже не могли ничего придумать. Слова с окончанием на «шка» вылетели у всех из головы. Даже Александра Викторовна и та думала, сдвинув брови и бормоча какие-то слова, но придумать тоже ничего не могла. Было тихо, как во время контрольной работы. И в этой тишине раздался задумчивый голосок Наташи:
— Кошка и мышка.
— Ну и что? — спросил Миша Букин.
— Ничего. Сразу два слова на «шка».
— А какое отношение имеют к нам кошка и мышка?
— Ну ты придумай! — обиделась Наташа.
— Да не ссорьтесь вы! — вскочила Тала. — Я придумала: вот бывает кукла с колокольчиками, неваляшка, знаете? Ну а мы назовём наше кафе «Веселяшка»!
— Ты ещё скажи: «траляляшка», — мрачно сказал Вова Дегтяренко.
Никто не засмеялся. Всем было ясно, что «Веселяшка» — это не то. Все думали.
— Эй, ребята,
