Ганна Ожоговская - Чудо-юдо, Агнешка и апельсин
— Раз ты у меня спрашиваешь, могу тебе ответить. От кошки рожки видал? Так же и этот дом увидишь. Квартиры отгрохают шикарные, но не про нас с тобой.
— А папа сказал, что это возможно. Ведь все работают в этом районе — и он, и медсестра, и учительница. Сколько ребят из нашей школы в новых домах живет! Они и думать забыли, когда переехали.
— Что, опять в одну казарму? О небо! Пусть уж лучше дяде дадут квартиру в районе Праги, в крупнопанельном.
— Почему в одну казарму? Ведь квартиры-то разные. У каждого своя. Тебе, конечно, безразлично, где жить, а я привык, с детства тут живу. И воздуха здесь больше, и на Вислу можно из окна посмотреть, и нашу школу я люблю. Тебе бы хотелось в новую?
— Нет, если уж ходить, то лучше в эту. Тут и ребята ничего. Не все, правда… А вообще, я тебе скажу, лучше ни к чему не привыкать. Особенно к людям. Тебе кажется, что у тебя настоящий друг, товарищ, и вдруг — пшик и ничего. Лопнула дружба!
Витек внимательно посмотрел на Михала. Ему хотелось понять, куда тот клонит.
— Да… друг должен быть такой…
— …чтобы на него можно было положиться, — быстро заключил Михал.
— …и чтобы всегда выручал. Агнешка рассказывает…
— Что ты вечно со своей Агнешкой суешься? Что она понимает, дуреха? Девчонка остается девчонкой!
— Неправда. Она умная. С ней можно серьезно поговорить. Без шуточек всяких.
— А со мной, значит, только с шуточками?..
— Нет. Знаешь, ей нелегко живется. Уж я-то знаю, что из себя представляет эта пани Толлочко.
— Нажаловалась тебе эта плакса?
— Ни слова не сказала. Но догадаться нетрудно…
— Пусть тогда уезжает туда, откуда приехала.
— Не может она. Безвыходное у нее положение.
— Поплакалась она тебе в жилетку. А обо мне что говорила?
— Ничего. При чем тут ты? Про одного своего друга рассказывала. Это был настоящий друг.
— Раз настоящий, значит, не стал бы над ней смеяться! — сказал серьезно Михал.
— Ясное дело! Особенно с ее врагом, как ты когда-то со Збышеком надо мной, — подхватил Витек.
— Или как ты с Агнешкой у меня под дверью! — тут же парировал удар Михал.
— Ах, вот ты о чем! — искренне удивился Витек.
— А ты о том? Осел ты! Смешно было, вот я и смеялся. Но в замочную скважину не подглядывал, ясно?
— У тебя тоже был вид — не расплачешься! — И Витек залился смехом.
Он отбросил портфель и стал показывать, как Михал вилял бедрами.
— Просто хотелось проверить, смогу ли я выделывать на столе такие фортели, как один испанец в фильме, — пояснил Михал и тоже рассмеялся. — Ладно. Квиты. Только не говори мне больше про Агнешку и про этого парня. Наверняка она в него втрескалась.
— Она говорит, что нет. Просто это ее друг.
— Знаем, знаем таких друзей. Ты лучше держись от нее подальше. Девчонки все обманщицы. А какой я, ты еще узнаешь…
— Михал! — обрадовался Витек, что они наконец выяснили отношения. — Ты тоже сможешь убедиться… Я для друга готов на все! На все!.. Все отдам! Чем хочешь — поделюсь!
— Да я вижу: поделился бы… гриппом.
— Я серьезно. Если бы я нашел клад…
— Держи карман шире! — вставил Михал. — Как же, ждут тебя клады. А если бы ты выиграл миллион в спортлото…
— Все равно, пусть и в спортлото, я бы половину тебе отдал. Правда! А ты?
— Я?.. Я бы взял!.. — беспечно ответил Михал. — Пойдем обедать, а то в животе бурчит.
Они направились домой. Когда они подходили к подъезду, их окликнул знакомый звонкий голос.
— Эй, мальчики!.. Ребята!.. Постойте!
Они остановились. По улице, держа в руке куртку и размахивая ею, бежала Агнешка. Над ушами у нее подпрыгивали перевязанные бантиками хвостики.
— Есть новость! Вы ничего не знаете, потому что вас отпустили раньше. На шестом уроке по классам ходил рассыльный и сказал, — Агнешка перевела дыхание, — что в воскресенье вся наша школа будет расчищать этот участок, почти всю набережную. Взрослые тоже выйдут работать.
— С какой стати? — сразу запротестовал Михал. — Я не пойду. И дядю не пущу. Воскресенье человеку дано для отдыха, и точка.
— Ах, Михал, вечно ты артачишься! Любишь, чтобы тебя уговаривали, — сказала Агнешка.
Но Михал не дал ей договорить.
— Вовсе я не артачусь. Пусть вкалывают те, кто здесь жить будет, а меня увольте.
— А я… — начала было Агнешка.
Но он снова прервал ее:
— Понятно, понятно — а ты, и Витек, и этот твой друг сразу помчались бы, и не щадя живота своего, до последней капли пота!..
— Откуда ты знаешь про моего друга? — растерявшись, спросила Агнешка.
— Я ему рассказывал… — покраснев до ушей, пробормотал сконфуженно Витек.
— Ох, и друг! Помогал каждому! И сам учился на медаль! — продолжал издеваться Михал. — А воображения у него было! Вагон и маленькая тележка! Что ни секунда — новая идея. И постился через день. Посмотрит на тарелку бигоса или фляков, и его прямо воротит.
Михал так комично изобразил отвращение при виде тарелки бигоса, что Агнешка с Витеком закатились смехом.
— Все это очень смешно, — воскликнула девочка, — но ты не угадал. У Ромека отличный аппетит, не хуже твоего. А что касается воображения — правда. Настоящий умница! И организатор отличный! Чуть что случится, все говорят: «Ромек что-нибудь придумает!»
— Ну, тогда пошли телеграмму, пригласи на воскресенье. Посмотрим на этого… с ломиком в руках… — Михал хотел изобразить пренебрежение, но в его голосе прозвучали интерес и зависть…
После обеда Витек с Михалом пошли к Мареку Галичу смотреть телевизор. Когда они подходили к дому, сконфуженный Марек ждал их у ворот.
— Телевизор сломался, — сообщил он.
— Жаль! Такой мировецкий фильм! — с досадой проговорил Витек.
— Жаль не жаль, а раз сломался, ничего не попишешь. Привет! Мы пошли! — У Михала мигом созрела новая идея.
Они двинулись дальше бодрым шагом. По обеим сторонам улицы Краковское Предместье гуляли по-весеннему одетые люди. Из магазинов и в магазины валили толпы покупателей. Ребят не интересовали витрины, лишь один раз они остановились у гостиницы «Бристоль» посмотреть на иностранные машины.
— Идем, идем! — торопил Михал. — Что в этих гробах хорошего? Вот мотоцикл или велосипед — это я понимаю! Захочу — заработаю денег, соберу сколько нужно и куплю.
Витек посмотрел на него с недоверием, он было открыл рот, чтобы что-то возразить, но тут они обогнули памятник Копернику и оказались перед высоким зданием-башней.
Михал уверенным шагом направился к подъезду. Он знал, где находится лифт, решительно открыл дверцу и пропустил Витека вперед. Прежде чем ошарашенный Витек опомнился, они уже поднимались на пятнадцатый этаж.
— К кому мы едем? Кто здесь живет? — спросил вполголоса Витек, точно с лестницы его могли услышать.
— Здесь? Много народу. И кроме того, моя тетя!
— Тетя? Ты никогда не говорил, что у тебя есть тетя в Варшаве, — удивился Витек. — Я и не подозревал.
— Ты еще многого обо мне не знаешь, — сказал снисходительно Михал.
— А твоя тетя не рассердится? Мы ей не помешаем? — продолжал допытываться Витек.
— Ну чем мы можем ей помешать? Не робей! А теперь гляди! — Михал вытолкнул товарища из лифта, и тот оказался перед громадным окном. — Видал?!
Витек чуть не вскрикнул от восхищения.
Отсюда, сверху, была видна почти вся Варшава. Висла темной полосой протекала под двумя мостами — Силезско-Домбровским и Гданьским. Улицы казались крохотными, как на макете в музее. По улицам сновали трамваи и автомобили. На старом железнодорожном мосту, полностью закрытом новым двухъярусным мостом, дымил невидимый паровоз.
— Вон зоопарк! Видишь? А нашего дома не видно. Его заслоняют дома.
— А вот Кафедральный собор! — воскликнул Витек, обрадовавшись, что и он что-то узнал. — А вон костел Свентего Кшижа!
— Ну, а еще что ты узнаешь?
— Дом Профсоюзов возле моста.
— А ближе?
— Там? — Витек колебался. — Свентокшижская, наверно?
— Ну, эти розоватые корпуса. А еще ближе, возле Коперника, Дворец Сташица. Здание с башенкой на крыше — это «Бристоль», а там, где флаг, — здание Совета Министров. А тут, прямо под нами, наклонись, видишь? Электростанция.
— Откуда ты все это знаешь? — удивился Витек. — В Варшаве без году неделя. Ты что, часто к тетке приезжал?
— К какой тетке? Она такая же моя, как твоя!
— Как это?
— Нет у меня никакой тетки. Это я на всякий случай сказал, если кто-нибудь спросит.
— Ой, Михал, бежим отсюда!
— Вот, сразу испугался. Да какое кому дело? Посмотреть нельзя, что ли? Были бы денежки, мы бы поднялись еще выше, на самый верх Дворца культуры. Вот откуда, наверно, видик! Ты там был?
— Не-е-е…
— Ну что ты за варшавянин? Лопух несчастный! Ну что ты видал, как говорится, в родимом городе?
