Лидия Некрасова - День рождения
Она всегда знала, кто в этот день плакал, кто в этот день обижен. Тому она давала кусочек хлеба потолще, тарелку супа пополнее. Тому она совала в руку даже огрызочек сахара. Того она потихоньку гладила по голове.
Уходила из спальни Ольга Карловна, гасла лампочка, и в темноте, в тишине, между кроватями появлялась добрая няня Арефья. Тихо, бесшумно, как будто вырастала из-под пола, сгорбленная старенькая няня Арефья, и девочки приветствовали ее радостным шепотом. Няня Арефья садилась к какой-нибудь девочке на кровать, и та чувствовала себя самой счастливой.
Няня Арефья рассказывала девочкам, что солнце уже с землей помирилось, что солнце уже к земле склоняется, что поэтому дни длиннее, а ночи короче… И девочки начинали улыбаться. А потом в окошко заглядывала луна — и раскладывала белые пятна света на полу.
Как-то раз няня Арефья принесла в своем бездонном кармане подарок для девочек. Это был маленький свернутый из бумаги стаканчик. В нем лежала земля. А из земли торчал короткий острый росток подснежника.
Няня Арефья нашла его в саду. Из круглой луковки, которая пряталась под землей, должны были вырасти голубые цветы и зеленые листья. Сейчас росток был толстый и маленький. Снизу он был зеленый, а сверху красноватый. В нем жило весеннее чудо.
Маленький подснежник поселился в спальне у девочек. Его спрятали под кроватью у Лисички от глаз Ольги Карловны. Солнце заглядывало в эту комнату только рано утром, на несколько минут. Под кровать его лучи совсем не попадали. Но все-таки зеленый росток вытягивался и толстел. Девочки по очереди приносили во рту воду из умывальника и понемножку поливали подснежник.
Наконец два стрельчатых листика раздвинулись в стороны. Из глубины поднялся светло-зеленый стебель с легкими голубыми бутонами. Девочки встали еще до звонка и собрались вокруг горшочка. Его вытащили из-под Лисичкиной кровати и поставили на освещенный солнцем кусочек пола.
— Смотрите-ка, — прошептала Мака, — смотрите-ка, они раскрываются!
Шевельнулись голубые лепестки… Приподнялись слабые цветы…
На светлую поляну,Согретую весной,Упал кусочек неба,Расцвел цветок лесной… —
тихонько сказала Мака и взяла горшочек в руки. Она нагнулась к цветку, и солнце заглянуло ей в глаза.
Он листиком закрылся,Он нежен был и мал,Но даже сильный ветерЦветка не поломал.
— Это что такое? — раздался знакомый скрипучий голос.
У Маки руки дрогнули, горшочек выпал из рук, и земля высыпалась из него, придавив цветок. Девочки вскочили и разбежались по своим кроватям.
— Это что такое? — Ольга Карловна нагнулась над горшочком. Ее красные глаза не могли разглядеть, что это такое лежит перед ней на полу. Она пихнула ногой кучку земли.
— Гадость, грязь, — сказала она, и челюсть у нее отвисла. — Кто это принес?
Девочки молчали.
— Убрать сейчас же этот мусор, — проскрипела Ольга Карловна и еще раз пихнула тощей ногой рассыпанную землю.
Тонкий стебелек, голубые цветы, стрельчатые зеленые листья были раздавлены ее ногой.
Глава XXVIII. Приезд генерала
Суета поднялась в приюте после того, как дворник с трудом открыл заржавевшие ворота и во двор въехал автомобиль. Он стрелял и задыхался, въезжая во двор. Он долго не мог успокоиться. Уже из него вышла высокая дама в черной шляпе, похожая на черный гриб, уже военный с закрученными усами втащил ее под руку на лестницу, а автомобиль все еще пыхтел, стрелял и выпускал облака вонючего дыма.
По коридору пронеслась Ольга Карловна. Начальница, переваливаясь и прижимая руки к груди, пробежала по лестнице в кабинет. Няня Арефья и толстая Катя щетками подняли в коридоре пыль столбом. На девочек никто не обращал внимания. Они расползлись по всему приюту.
Няня Арефья шепнула:
— Графиня приехала. Начальство.
Автомобиль скоро уехал и увез даму, похожую на черный гриб. Дворник опять запер ворота. Но суета продолжалась.
Девочкам меряли новые платья. То есть платья были не новые, но девочкам их выдали впервые. На подушки надели чистые наволочки, на постели положили мягкие одеяла. Отовсюду сняли паутину и до блеска начистили дверные ручки.
Музыкальная дама охрипла, разучивая с девочками песню. Ее надо было петь всем приютом в зале, когда приедет генерал.
— В восквесенье сам геневав-попечитевь собвагововит посетить пвиют. — Музыкальная дама, выпучив глаза, барабанила по белым зубам рояля.
— Свавься, свавься, наш вусский цавь! — пела она, задрав голову.
— Славься, славься… — тянули за ней девочки.
Музыкальная дама выходила из себя.
— Гвомче, гвомче! — кричала она. — Говос вусских сивот довжен звучать гвомко!
Девочки орали: «Славься, славься…»
Музыкальная дама кивала головой и била по роялю.
— Ховошо, ховошо. Вот тепевь гвомко и пвавивьно.
Пришло воскресенье. С утра по коридорам понесся необыкновенный запах. Пахло пирогами, пахло чем-то вкусным, пахло теплом, потому что затопили все печки. Девочки ходили, поводили носами и старались угадать, что будет на обед. Они прислонялись спинами к печкам и старались вобрать в себя побольше непривычного тепла.
Никто на них не кричал, не звонили звонки. Даже Ольга Карловна натянула как следует свои чулки и надела шуршащее лиловое платье. Старшие девочки собирались стайками, шушукались, как заговорщики, и разлетались при приближении Ольги Карловны.
Маленькие подслушивали их разговоры, кивали головами, тоже шушукались.
— Понимаем, понимаем, — говорила Лисичка. — Вот будет здорово!
Девочки смеялись, бегали и даже скользили в зале по натертому паркету.
Мака стояла перед зеркалом и смотрела на девочку, которая была когда-то Макой. Мама не узнала бы эту девочку в коричневом длинном платье, в остроносых штиблетах, в накрахмаленном фартуке. Волосы у Маки отросли и начинали чуть-чуть завиваться.
— Приехали! Приехали! — пронесся шепот по приюту. Все девочки выстроились в зале около рояля. Музыкальная дама, багровая, потная, твердила:
— Как товько отквоется двевь…
Ольга Карловна стояла около девочек. На носу у нее висела капля.
Открылась дверь. Вошел, звеня, стуча, грохоча, топая, скрипя, генерал. За ним дама, похожая на гриб. Теперь Мака узнала ее. Это была та самая дама, которая когда-то сунула Маке свою руку для поцелуя. За этой дамой шла начальница с золотой цепью на шее.
— Здрасьте, — сказал генерал и гордо осмотрелся.
Музыкальная дама грохнула руками по роялю.
— Свавься, свавься! — завопила она.
— Славься, славься! — хрипло выла Ольга Карловна.
А девочки молчали. Все девочки по уговору молчали.
После того как рассерженный генерал: уехал, даже не заглянув в столовую, где был приготовлен обед, начальница упала на пол. Дворник, которого позвали для того, чтобы ее поднять с пола, наследил грязными сапогами на блестящем паркете.
Он все-таки не смог поднять толстую начальницу и просто поволок ее к дивану. Около дивана начальница открыла глаза и тоненько завизжала.
Музыкальная дама бегала перед девочками и махала руками.
— Как вы смеви мовчать!
Девочки только моргали глазами.
Ольга Карловна шипела:
— Все без обеда! Все без прогулки!
А в зале носился чудный запах пирогов.
Голодные, но веселые девочки пошли в свою спальню. Там уже было снято чистое белье.
Девочкам велели снять накрахмаленные фартуки и коричневые платья. Но в старых, серых, тряпичных платьях всем тоже было весело.
Когда погас свет, в спальню бесшумно, как всегда, пришла няня Арефья. В руках у нее была корзинка. Няня Арефья принесла голодным девочкам пирогов.
Глава XXIX. Пятно на платке
— Доучат грамоте для того, чтобы вы были смиренными и скромными. Вам, в вашем положении, не на что рассчитывать. Вы должны научиться считать для того, чтобы уметь вести счета благодетельницы, которая захочет вас взять к себе в дом слугой.
Вы должны научиться читать, чтобы вечером вы смогли развлечь и утешить вашу покровительницу страницами полезной, радующей книги.
Вы должны научиться писать, чтобы суметь под ее диктовку написать письмо людям, дорогим ее сердцу, чтобы ей не утруждать своих рук и глаз. Вы должны быть готовы к смирению, к послушанию, к трудолюбию… Вам придется жить в чужом доме; и скромное ремесло белошвейки пригодится вам…
И так без конца. И так рукодельная дама все два часа подряд бубнила как заведенная, пока девочки подрубали носовые платки.
«Нет, — думала Мака, и иголка вдруг останавливалась в ее пальцах. — Я не буду жить в чужом доме. Я буду жить с мамой. Я найду свою маму».
