Евгения Смирнова - Школа в лесу
— Какой еж?
— Да Голубиха!
— Да, Тонечка, ты знаешь, как она дерется! Мы с ней не водимся. Она сейчас Заньку ка-ак пихнет!
— А про тебя она сказала: «Ну ее, вашу вожатую». Вот она какая хулиганка.
— А к нам летчики приезжали.
В этом крике Тонечка ничего не могла разобрать. Она только улыбалась и кивала головой.
Глава третья
За ужином все классы вертелись и оглядывались на Тонечку. Она ходила по столовой, расспрашивала воспитателей о школе, и те тоже встречали ее радостной улыбкой.
После ужина все помчались в пионерскую комнату.
— Тонечка, дай барабаны! — просил Занька.
— Мне горн, горн, — умолял Чешуйка.
— Стойте, стойте, — сказала Тонечка, — надо сначала поговорить. Беги, Миша, и ты, Катя, соберите председателей отрядов и актив на совет.
Сияющий Чешуйка схватил горн и заиграл призыв. К нему отовсюду сбегались ребята.
— Чешуйка, Чешуйка горнит!
— Все председатели отрядов, вожатые звеньев и санитары на совет в пионерку! — прокричал Чешуйка.
— Председатели, на совет! Вожатые, на совет! Санитары, на совет! — перекатывалось эхом по школе.
Ребята забегали, как муравьи.
Маленький Подколзин, председатель третьего пионерского отряда, от волнения шмыгал носом. На лбу у него выступили мелкие капельки пота.
— Куда ж он девался? — шептал Подколзин, перерывая книги. — Ведь все время на полочке в шкафу лежал. Как председателю отряда притти на совет без дневника? Позор! Куда ж он провалился?
Влетела Сорока.
— Да Подколзин! Иди скорей! Чего ты копаешься? Все давно в пионерке, сейчас начинается!
— Сорока, — умоляющим голосом сказал Подколзин. — Помоги мне дневник поискать.
— Пропал? — ахнула Сорока. — Как же теперь? — Она засуетилась, затрясла косичкой.
Перерыли шкафчик, ползали под партами, искали за шкафом. Дневник пропал. Вдруг Подколзин стукнул себя по лбу.
— Да ведь он у меня в спальне под подушкой! — И, как стрела, помчался наверх.
В пионерской комнате заседал совет. Председатели, вожатые и санитары с озабоченными лицами готовили в уме доклад о своей работе.
А у запертых дверей толпились ребята. Тройка прильнул к замочной скважине.
— Тише, вы! — шикали на пробегавших по коридору малышей. — Тише! Тройка, кто говорит?
— Не пойму. Должно быть, Подколза.
— А Тонечка что?
— Ничего пока не слышу. Теперь все зашумели. Кого-то ругают, робюшки!
Председатели сжимали карандаши в потных руках и в волнении теребили дневники.
Два пионерских отряда уже рассказали о своей работе. Пока все шло хорошо. Звеньевые работали, подтягивали нарушителей. Драк не было ни разу, педагогам не грубили. Выпустили стенгазету. Правда, были и «подводилы». Они опаздывали в столовую и мешали иногда на вечернем задании.
— Послушаем теперь третий пионерский отряд, — сказала Тонечка. — Ну-ка, председатель, расскажи, как работали вожатые звеньев и ты сам.
Подколзин смущенно потоптался на месте и сказал:
— Я велел вожатым собрать звенья, а они не собрали.
— Почему же они не собрали? — спросила Тонечка, и веселые искорки уже пропали из ее серых глаз.
— Я раз позвал Сорокину и говорю: «Сорокина, собери свое звено на верхней площадке, обсудите поведение ребят, а то они у тебя распустились». Ну, а она…
— Да как же я соберу? — с жаром перебила Сорока. — Я говорю Мише Рябову: «Иди на сбор звена», а он говорит: «Видишь, я в шахматы играю». Ивин от меня убежал, но я его все-таки поймала за рубаху, привела наверх. Мишу Рябова девочки помогли поймать. Только довели, а они опять убежали. Потом и девочки ушли.
— А ты почему не помог Кате как председатель? — спросила Тонечка.
— Да что ж я, на веревке, что ли, их потащу, раз они не идут! — хорохорился Подколзин.
— А что ты в это время делал?
— Он по крышам лазил с Занькой! — крикнул кто-то из ребят.
— Тонечка, — сказала Сорока, — так распустились наши ребята, так распустились — прямо ужас! В столовую итти — никак, ну никак не дозовешься. Одного поймаешь, поставишь на место, другой убежит. Все стали какие-то сумасшедшие!
— У них «еж» все время дерется, — загалдели ребята.
— Уж эта Голубиха! Только и знает кулаками размахивать, кому по голове, кому по спине. Все время подводит. В столовую опаздывает, в душ одна ходит, такая царица…
— В чьем звене Зоя Голубева? — спросила Тонечка.
— В первом, у Игоря Прокопца.
— Слушает она тебя, Игорь?
— Такая ежиха никого не слушает. Ей станешь говорить, а она тебя ка-ак огреет, даже искры из глаз!
— А меня она пнула, — сказала Мартышка. — И Заньку тоже сегодня, за котенка.
— Наш класс из-за нее самый плохой. Конечно, из-за нее.
— Мы с ней никто не водимся.
— Подождите, подождите, — остановила Тонечка. — Расскажи, Эмма, как твое звено.
Эмма откинула длинные косы и вспыхнула.
— Тонечка, меня никто, ну никто не слушает, даже девочки. Вечером скажешь: «Первое звено, пойдемте мыться», а они говорят: «Можешь не командовать, подумаешь, какая царица!» Не буду я больше вожатой звена.
— Так. Ну, Игорь Прокопец, как ты работал?
Прокопец стал малиновым и опустил голову.
— Ты собирал звено? — спросила Тонечка.
— Собирал, — прошептал он чуть слышно.
— Собирал! Нечего сказать, — заговорили все. — Да за него наша Мартышка, Ида Мартынова, работала!
— Он всегда опаздывает.
— Его самого надо за рукав тащить в столовую.
— Уж сознавайся, Прокопешка.
— Значит, Прокопец не работал, — сказала Тонечка. — Ну, а как санитар Миша?
Миша поднял смущенное лицо и задергал широкими черными бровями.
— Я шкафчики проверял, потом руки, — смущенно начал он.
— Покажи-ка мне свои руки, — обратилась к нему Тонечка.
Он нерешительно протянул грязные руки с черными ногтями. Все дружно захохотали.
— Вижу, вижу, как ты проверял, — насмешливо улыбнулась Тонечка. — Все знаю, Миша. Знаю, что полотенце в углу за шкафом валяется. Что мыло давно пропало и твои ребята к другим санитарам бегают. И песенку, которую про тебя распевают, тоже знаю:
Санитар у нас неряха —У него торчит рубаха.
— Он только новости собирать умеет! — зашумели ребята.
— У него полотенце само из рук улетает.
— А мыло, как лягушка, ускакало!
Неожиданно Миша заморгал пушистыми черными ресницами, сморщил бледное лицо и горько заплакал.
— Я хочу быть санитаром! — всхлипывал Миша. — Ведь не я один, никто не работал.
— Успокойся, Миша, плакать нечего. Вот посмотрим, как ты будешь работать. А теперь послушайте, что я вам скажу.
Ребята затихли. Тонечка нахмурилась.
— Распустился третий отряд. Никто по-настоящему не работал. А по-вашему так получается: из-за Зои. Из-за нее весь класс срывает вечернее задание, из-за нее Занин вместе с председателем класса и другими ребятами по крышам лазают, из-за нее тетради в кляксах и вожатые не могут устроить сбор звена. Словом, Зоя испортила весь отряд. Один октябренок!..
Тонечка говорила еще много и долго.
Запаренный актив вышел из пионерки. Лица их сияли.
— Ну что, ну что? — встретили их жадными расспросами.
— Что у нас будет! — расхвастались звеньевые. — Тонечка новые игры покажет.
— В зале волейбольную сетку натянут!
— По шахматам соревнование!
— А еще костер!
Пионерская комната наполнилась ребятами. Занька бил в барабан, Чешуйка дул в горн. Все приставали к Тонечке:
— Тонечка, дай красной материи.
— Тонечка, мы лозунги будем новые делать, а то эти запылились.
— А я буду плакат делать.
— Тонечка, а я…
— Тонечка… Тонечка…
Глава четвертая
На следующий день по школе разнеслась новость. Принес ее, как всегда, Миша-санитар.
— Ну, ребята, тетя Тиша уходит!
Девочки заохали: да как же без Ольги Юрьевны? Ой, как плохо!
Всем стало жаль тетю Тишу. Хотя она делать ничего не умеет, но зато и сердится редко, только морщится да шикает.
— Да как же мы теперь?
Ребята растерялись. Опять без педагога.
— Тонечка! Кто же с нами будет?
— Пока я буду.
Занька от радости через голову перекувырнулся. Миша понесся по коридору и всем кричал:
— Ура, ура! Тонечка у нас будет!
Весь третий отряд задрал нос кверху.
— У нас-то Тонечка, а у вас-то нет!
— Теперь что у нас будет!
— Нет, вы слушайте, слушайте, — волновался Занька, размахивая растопыренными пухлыми пальцами. — Во-первых, — он загнул один палец, — рисует Тонечка, как настоящий художник. Во-вторых, поет в сто раз лучше артистов. Пляшет тоже даже лучше артистов. А рассказывает-то как! А на коньках-то катается! Все умеет!
