Жаклин Келли - Удивительный мир Кэлпурнии Тейт
В пятницу утром я заметила длиннохвостого шкипера, Eudamus proteus. Цветок, на котором сидела бабочка, называется Черноглазая Сюзанна. Пока бабочка пила нектар, я подобралась почти вплотную, но она все-таки улетела. Голубое, почти невесомое тельце, два длинных хвостика — мне так хотелось заполучить экземпляр для коллекции. Этих бабочек трудно поймать и еще труднее правильно засушить. Все равно день прекрасный, и я даже не расстроилась.
Сэм Хьюстон нарубил дров, а Ламар, который обычно избегает домашней работы, как чумы, весь день следил за бойлером. Мы все по очереди искупались. Мама переоделась в бирюзовое платье, папино любимое — оно замечательно подходит к ее глазам. Она, казалось, помолодела на десять лет. Дедушка ради такого случая достал заветную бутылку виски. Мы, дети, просто не могли усидеть на месте, все время торчали у окон, пока наконец Ламар не заорал:
— Едут! Едут! Уже тут!
Мы все выскочили из дома. Гарри едет верхом, папа правит повозкой. Рядом с ним — незнакомец с рукой на перевязи. В повозке теперь уже нет продуктов, там сидят Альберто и молодая девушка лет семнадцати. Она похожа… похожа на меня. Конечно же, это моя кузина Агата Финч — по лицу видно, что у нас общие предки. Я, что ли, так буду выглядеть через пару лет? Интересно, интересно.
Старомодное платье в цветочек выцвело, да и маловато — худые запястья торчат из рукавов, незагорелые щиколотки открыты куда больше, чем дозволяют приличия. Почему на ней такой бедняцкий наряд? Ну конечно, она же все потеряла во время урагана. Мама мне говорила, но я как-то не обратила внимания. Теперь понятно, ей кто-то отдал старое платье. Кэлпурния Вирджиния Тейт, строго указала я себе, ты просто дурочка. И вдобавок злобная дурочка.
А кто же этот незнакомец? Почему он такой грустный, измученный, потерянный? Радоваться же надо, все возвращаются домой, будем праздновать. Вся семья в сборе. За столом больше не будет пустых мест.
Отец слез с козел. Ужас какой — лицо в морщинах, походка какая-то деревянная. Он обнял маму, любовно дотронулся до ее лица, они пошептали какие-то нежности друг другу на ухо.
Гарри соскочил с Короля Артура. Брат был такой тощий и оборванный, что мне сразу же захотелось его обнять.
— Ой, Гарри!
— Малышка, — тихонько сказал он. — Как же я рад тебя видеть. Осторожно, испачкаешься.
— Да какая разница, — я изо всех сил обхватила брата. — Я так соскучилась. Как ты? Ужасно было? Правда, что так много людей погибло? Это Агги? Агги, да? Какая она? И кто это еще с вами?
Поговорить нам не удалось, все вокруг здоровались одновременно. Собаки, особенно Аякс, словно с цепи сорвались, наскакивали на всех, путались под ногами. Папа по очереди обнял и поцеловал нас. Я вдруг застеснялась, когда он меня обнял, но все равно обрадовалась — выглядит он совсем иначе, а пахнет по-старому. Как папа.
Незнакомец с трудом выбрался из повозки. Он был высокий, худощавый, не слишком молодой и широкоплечий, как кузнец. Неряшливо одетый, давно не стриженный, правая рука на перевязи, повязка грязная, пальцы странно скрючены. Но, несмотря на явную усталость, он улыбнулся и низко склонился над маминой рукой.
Кузине помогли вылезти, вынесли ее багаж — холщовый мешок и металлический футляр размером со шляпную картонку, только невероятно странной формы, никогда такого не видела. Музыкальный инструмент? Концертино? Волынка? Будем вместе играть дуэты? Но задать вопрос не удалось. Кузину сразу же утащила Сан-Хуана — мама велела без промедления Агату искупать, накормить и уложить в постель.
В мою постель. Ну, чего там…
Когда мужчины умылись, все уселись ужинать. Отец произнес особенно длинную молитву. Как странно и утешительно слышать такой знакомый голос и такие знакомые слова. Он попросил Божьей милости для жителей Галвестона и поблагодарил за счастливое возвращение в лоно семьи. Лицо его омрачилось:
— Я поистине самый счастливый из людей — мои жена и дети целы и невредимы, а ведь многие потеряли близких.
Он откашлялся, с трудом выдавил из себя улыбку и произнес:
— Аминь.
«Аминь!» — нестройно подхватили мы и принялись расспрашивать отца про Галвестон. Сначала осторожно, но потом вопросы посыпались один за другим.
Папа поднял руку и сказал:
— Довольно, довольно. Старого Галвестона уже нет.
— Оставьте отца в покое, — скомандовала мама. — Сегодня больше никаких расспросов. Ламар, передай папе картофель.
Можно было ожидать, что это будет праздничная трапеза, но ничего подобного. И отец, и Гарри улыбались через силу, незнакомец, которого, как оказалось, звали доктор Прицкер, все время морщился от боли, но не забывал нахваливать маму за отлично поставленное хозяйство, чудесных (а как же иначе?) детей и разнообразное меню. Его почему-то посадили за стол рядом со мной, так что мне осталось совсем мало места. Хоть он и был похож на кузнеца, чувствовалось, что это человек образованный и культурный. Он знал, какой вилкой что есть, и не глазел на люстру, как какая-нибудь деревенщина. Но с рукой на перевязи ему было никак не справиться с ножом, и он только бестолково тыкал вилкой в отбивную. Гость вопросительно глянул на меня, и я прошептала:
— Порезать вам мясо?
Он шепнул в ответ:
— Спасибо вам огромное, юная леди.
Я совсем неплохо справилась с поставленной задачей, но тут мама внезапно заметила, что происходит, и воскликнула:
— О, простите, доктор Прицкер, Виола сейчас все сделает, я ее позову.
— Не беспокойтесь, пожалуйста. У меня уже есть прекрасная помощница, — он пристально на меня поглядел. — Благодарю покорно, мисс…?
— Кэлпурния Вирджиния Тейт.
— Рад с вами познакомиться, мисс Кэлпурния Вирджиния Тейт. Меня зовут Якоб Прицкер, и я из Галвестона. Как только кисть заживет, мы сможем, как подобает, пожать друг другу руки.
Любопытство ело меня поедом. Я знала, что мама посчитает верхом неприличия расспрашивать его о том, что случилось с рукой, так что пришлось подождать, пока она отвлечется на что-то другое. Тогда я немедленно повернулась к соседу и тихо спросила:
— Доктор Прицкер, а что случилось с вашей рукой?
— Взобрался на дерево, чтобы спастись от поднимающейся воды. А оно кишело гремучими змеями.
— Ой-ой-ой! — я не удержалась от вопля.
За столом воцарилось гробовое молчание. Все уставились на меня. Почти все — с любопытством, но одна пара глаз — кто бы мог ожидать чего другого? — с гневом.
Я нарочито закашлялась.
— Кость в горло попала. Да-да. Но уже прошло. Всем спасибо за заботу.
Я еще раз громко прокашлялась.
Тут встрял мой младший братик, Джей Би:
— Кость? Можно я погляжу?
Мама одарила меня ледяным взглядом.
— Нет, нельзя, мой дорогой.
Я склонила голову, выжидая, пока возобновится общий разговор. Пока придется притвориться — камуфляж и мимикрия — девочкой, которая умеет прилично себя вести. Мне-то повезло, когда я повстречалась со змеей, но бедный доктор Прицкер…
Мама снова повернулась в нашу сторону:
— Кэлли, пожалуйста, позволь нашему гостю поговорить и с остальными. Откуда вы родом, доктор Прицкер? Откуда ваша семья?
— Из Огайо. Я там родился и вырос.
Мама только кивнула — воспитание обязывает, но Ламар, как известно, вежливостью не отличается.
— Янки!
Все шумно вздохнули — от ужаса ли, что сидят за одним столом с янки, от стыда ли за дурные манеры Ламара, не скажу. Мама строго глянула на Ламара, а отец извинился перед гостем.
— Именно так, миссис и мистер Тейт. Да, я из Огайо и во время войны служил конюхом в Девятом кавалерийском батальоне. Это было тридцать пять лет назад, и я надеюсь, никто не станет поминать такие старые дела. Прошу заметить, что последние десять лет я жил в Галвестоне и надеюсь до конца жизни остаться в Техасе.
Отец громко объявил:
— Доктор Прицкер закончил Чикагский ветеринарный колледж. Я убедил его открыть здесь у нас ветеринарную практику. В округе Колдуэлл скота достаточно, чтобы обеспечить его работой.
Новостью заинтересовались многие, но по разным причинам.
— Вы осуществляете связь науки и коммерции, — одобрил дедушка.
— Именно так. Ваш сын рассказал мне о ваших ученых занятиях. Нам есть что обсудить, надеюсь, ко взаимному удовольствию.
Тревис и я радостно переглянулись. Звериный доктор!
Мужчинам подали бренди и сигары, потом Альберто отвез доктора Прицкера и его пожитки в пансион Элси Белл. Доктор собирался снять там комнату.
Мы с Тревисом пошли провожать повозку — нам не терпелось расспросить доктора о его ветеринарных занятиях.
— А каких зверей вы лечите? — начал Тревис.
— Всяких, хотя чаще всего самых обычных домашних животных. Коров, лошадей и свиней.
— А диких животных?
— Понимаете, молодой человек, люди, конечно, то и дело приносят мне пострадавших — белку или енота, но я обычно не берусь лечить таких зверей. Они испуганы, им больно, они не понимают, что ты хочешь им помочь. Обычно лучше побыстрее избавить их от мучений.
