Владимир Добряков - Зуб мамонта
— Все, прорезалось! Вот увидишь: девчонки обалдеют!..
Через десять минут друзья звонили у двери Игорька. Редактор стенгазеты в это время сидел перед пишущей машинкой и что-то старательно отстукивал на узком листочке бумаги.
— Привет! — Он вскочил друзьям навстречу. — Хорошо, что пришли. Как раз печатаю твою заметку о рыбках. Классно записал. Молодец!
— Потом хвалить будешь, — скромно оборвал его Алька. — Не затем пришли. У Толика — потрясающая идея!
Незадолго до звонка на первый урок, когда уже собрались все ученики, дверь с треском распахнулась и с какой-то бумажкой в руке, возбужденный и красный от волнения, в класс ворвался редактор газеты.
— Девчонки! — закричал он, потрясая над головой листком. — Только честно, не отпирайтесь: кто писал?
Динка Котова уколола его насмешливым взглядом:
— Тебе написали? Интересно! Кто же это? Я не писала…
— Не мне письмо… В общем, слушайте! — Игорек вскочил на парту. — Все слушайте! Телеграмма! Молния! Из Москвы! «Дорогие девочки 5-го «А». Спасибо за приглашение. Долго не отвечала вам. Сейчас представилась возможность проездом побывать. Встречайте московским. Вагон десятый. Валентина Терешкова».
Бедный Игорек! Просто не понятно, как он удержался на ногах. Ровно через пять секунд он был зажат в тесное кольцо девчонок. И не только девчонок. Каждому не терпелось взглянуть на телеграмму от знаменитой космонавтки. Игорька толкали в спину, поворачивали за плечи, хватали за руки, пытаясь завладеть телеграммой, которую он успел спрятать в карман.
Пришлось отдать телеграмму. Девчонки сгрудились над ней — ах! ох! Настоящая телеграмма. Адрес школы, 5-й класс «А», число, часы и минуты отправления. Узкие полоски бумаги со словами текста наклеены на бланк. И почтовый штемпель стоит.
Кто же написал Терешковой? Девчонки подозрительно переглядывались, строили самые невероятные догадки.
— А я знаю, кто! — неожиданно закричал Алька. — Кто больше всех хвастался, что их звено самое интересное дело придумает? Гребешкова! Вот и попалась!
— Галка! Признавайся — ты, ты? — требовали кругом.
Теперь Гребешковой надо было отбиваться:
— Девчонки! Не писала я! Вот честное пионерское!
— А кто знает, когда приходит московский поезд? — Это Игорек снова подкинул жарких угольков.
— В пятнадцать часов десять минут! — завопил кто-то из ребят. — Надо бежать встречать. Девчонки! Опоздаете!
И вдруг раздался смех Динки Котовой:
— А помните, какое число сегодня?
И опять все глаза вытаращили, как в немой сцене из «Ревизора». Но телеграмма? Ведь настоящая!
— Вот-вот, — усмехнулся Толик Белявкин, — сваливайте на первое апреля. А через час поезд придет. Выйдет Валентина Терешкова из вагона и — пожалуйста, цветы, музыка! Даже встретить никто не пришел…
Казалось, и звонка никто не слышал — такой стоял в классе шум. И только когда в дверях появилась Лидия Васильевна в своем синем костюме с университетским значком, наступила тишина.
— Здравствуйте! — сказала она. — Почему так шумно? Со второго этажа слышно.
Гребешкова подала учительнице телеграмму.
Лидия Васильевна прочитала раз, другой, зачем-то перевернула телеграмму. Тонкие брови ее удивленно поднялись.
— Откуда это? Когда принесли? Кто?
— Игорек Звонов принес, — пропищал чей-то девчоночий голос.
— Ты, Игорь? — еще сильнее удивившись, спросила учительница.
Редактор потупился, почесал за ухом.
— Я.
— И где же ты взял ее?
— Я?.. А там… — Игорек неопределенно махнул рукой.
— Удивительно полный ответ… Стоп, стоп… — Лидия Васильевна повернула листок боком. — На штемпеле… двенадцатое марта. Да, вот же ясно видно: двенадцатое число прошлого месяца. А сегодня, если не ошибаюсь…
— Первое апреля! — послышалось с разных мест. Все весело заулыбались. А Галка уточнила:
— Первый апрель — никому не верь!
— Так чья же это проделка? — посерьезнев, спросила Лидия Васильевна и, отыскав глазами спрятавшегося за чью-то спину Игорька, сказала еще строже: — Может быть, ты, Звонов, все же ответишь на этот вопрос?
Ого, какой у Лидии Васильевны голос! Будто прокурор в суде. Все притихли. А вдруг за «телеграмму» ругать станут, родителей вызовут? Игорек закусил губы, смотрел в пол.
— Время идет, — напомнила учительница. — Несколько минут урока мы уже потеряли. Тебе нечего, Звонов, сказать?
— Лидия Васильевна, — раздался в напряженной тишине голос Толи Белявкина, — это я придумал шутку с телеграммой.
— Хорошая шуточка! — все еще строго проговорила учительница, а потом не выдержала тона, покачала головой и улыбнулась: — Ох, и юмористы вы у меня! И на чем погорели! На штемпеле… Впрочем, хватит! Пошутили. Все — по местам!.. Начали урок…
День 26-й
Какой у него будет аквариум, Алька увидел еще раньше. Валерка позвал его утром к себе домой и провел в комнату брата. На крашеном полу, возле изразцовой высокой печи, от которой дышало теплом, стояли три новеньких аквариума, сверкающих чистыми стеклами и желтой краской металлических ребер.
Новые рыбкины дома были вместительны (Валерка сказал: по шести ведер в каждом) и совершенно одинаковы. Лишь в одном аквариуме, сверху в уголке, чуточку недоставало стекла. Алька сам бы и не заметил — Валерка показал:
— Знаешь, как трудно стекла было подбирать? Битые же. Петр мучался, мучался. Здесь, видишь, не хватило немножко. Но это чепуха, никто же до самого-самого верха воды не наливает.
— Факт, ерунда! — согласился Алька, но про себя подумал, что именно этот аквариум он, наверное, и получит в подарок.
— Посохнут еще день-другой, и можно наливать воду, — сказал Валерка и постучал ногтем по стеклу. — Во, постарался братуха! Таких в магазине не купишь!
Дома Алька набрал под краном воды в трехлитровые банки, ведро доверху наполнил и расположил всю эту батарею в комнате. Так в книге рекомендуют — вода не меньше суток должна выстояться, чтобы вся хлорка улетучилась. Алька и песку приготовил, в четырех водах промыл, высушил.
А через два дня, вечером, Шмаков-старший принес высохший аквариум в дом соседей, поставил его на Алькин стол:
— Принимай работу! — И тоже, как и Валерка, побарабанил по стеклу толстым пальцем. — Колокол! Без воды сто лет простоит, с водой — двести.
Не ошибся Алька: малюсенького кусочка стекла вверху недоставало. Но это не омрачило его радости.
— Спасибо, дядя Петь! — взволнованно сказал он.
— Чего там — спасибо! — Валерка (он пришел вместе с братом) махнул рукой. — В расчете! Давай наливай воду. Я своих уже посадил. Сила! Как в пруду плавают…
На подарок пришла взглянуть и тетя Кира.
— Как все у тебя прекрасно получается. — Погладив полированное стекло, она с уважением взглянула на улыбавшегося Шмакова. — Петр, я серьезно говорю: нам неудобно принять…
— Да будет об этом, Кира. — Шмаков страдальчески сморщил лицо. — Ну, можешь понять — от души я, по-родственному.
— Как ты сказал? По-родственному? — Тетя Кира несердито погрозила ему пальчиком. — Мы, кажется, с тобой договаривались, Петр. Не забыл?
— Мешаем, наверно… — Шмаков оглянулся на ребятишек, суетившихся возле аквариума.
Кира вошла в свою комнату.
Все помню, — сказал Шмаков, осторожно следуя за ней. — Все, Кирочка, помню. Только ждать-то сколько еще? Совсем истомила.
Она задумчиво опустилась у стола, где лежал раскрытый альбом с эскизами декораций. Тихо сказала:
— Петр, не торопи меня. Иначе я не могу. Я должна привыкнуть. Понять себя… И тебя тоже… Ошибиться снова было бы слишком тяжело. И жестоко.
— Да-а, — протяжно вздохнул Шмаков. — Верно: ошибаться нам ни к чему… Ладно, посмотрим, подождем. Я терпеливый… А ты все рисуешь? — Он подошел к столу и заглянул в альбом.
— Как видишь. Рисую, мучаюсь. Творю, в общем… Петр, кстати, ты давно не был в театре?
— В прошлом сезоне ходил. «С легким паром» показывали.
— Боже! Какая древность! Самый неудачный наш спектакль… Хочешь, контрамарку достану? Все наши спектакли посмотришь.
— Да ни к чему вроде бесплатно-то. Что же, у меня денег нет? Зарабатываю — дай бог инженеру столько иметь.
— Так ты хочешь пойти? — оживилась Кира. — Уверяю: получишь удовольствие. Мне было бы интересно узнать твое мнение, особенно о нашей последней работе «Человек со стороны». Это о жизни людей завода. Близко тебе.
— Что ж, можно и посмотреть, — сказал Шмаков. — Тем более, если о рабочих людях. Любопытно, как там показывают нас.
— Петр, — Кира оживилась еще больше, даже глаза ее под тонкими шнурочками бровей заблестели. Она полистала альбом, нашла только-только начатым эскиз. — Взгляни. Впрочем, трудно понять. В общем, мне нужно показать конторку начальника цеха и какой-то элемент самого цеха. Вероятно, какой-то станок. Или станок не рисовать, а показать перспективу цеха. Вот как ты, прекрасно знающий заводскую жизнь, видишь это?..
