Евгения Ярцева - Соло на водонапорной башне Юмористическая повесть
Платоновы, увидев, что собаки терзают чей-то мяч, тоже стали носиться по участку. Жена пыталась накрыть мяч руками, а муж — животом: он бегал за собаками и кидался наземь.
— Фол! — комментировал Никишин всякий раз, когда, Платонов шлёпался пузом мимо мяча. Он явно болел не за хозяев, а за собак. И даже запел: «Оле-оле-оле-оле!»
Жена Платонова пустилась на хитрость: вынесла гигантский мешок с сухим кормом и призывно загремела им с крыльца. Собаки навострили уши. Платонов наконец-то плюхнулся животом на мяч. Встал, отдуваясь, потный и красный, и перекинул его на улицу. Ник поймал мяч.
— Вот какие в гудболе правила! — объявил он вдохновенно. — Во-первых, это международная игра: в неё играют дети, люди и собаки! А во-вторых, — он с довольным видом огляделся кругом, — гудбол наводит новый порядок!
Если можно назвать порядком разгром на участке старика Скрипкина, не говоря уж о поваленном заборе и всём прочем, приходилось признать: порядки на улице и вправду изменились. И на них с великим изумлением взирал Дмитрий Палыч. Он выглядывал из своей калитки — узнать, что творится в мире и откуда такой грохот и лай.
Ник сразу же решил, что в такую международную игру, как гудбол, нужно принять даже Дмитрия Палыча, и, подбросив мяч, ударил по нему ногой.
Когда вам в живот летит мяч, вы волей-неволей его поймаете, верно? Ну, и Дмитрий Палыч поймал.
Он стоял в обнимку с мячом, открыв рот, будто бы сам на себя удивлялся.
Не дожидаясь, пока Дмитрий Палыч выскажется по поводу гудбола, а заодно и новых порядков на улице, Соня с Сеней поволокли Ника за рукава куда подальше.
…Когда они вернулись, Ёлкины-Палкины, растерянные и тихие, стояли по обе стороны упавшего забора. Сколько огуречно-помидорных сражений повидал он на своём веку!.. Елкин снял кепку, будто провожал забор в последний путь. Палкин чесал в затылке, размышляя, как жить дальше.
Остальные дачи словно вымерли. Калитка Соловьёвых снова была заперта наглухо; не гонялись друг за дружкой собаки Платоновых, — наверное, забежали в дом. На участке старика Скрипкина по-прежнему царил хаос, на улице — тишина, ведь молчала магнитола Дудкиных. И в крапиве уже ничего не белело.
Не было на улице и Дмитрия Палыча. В надежде, что он бросил мяч где-нибудь поблизости, Ник облазил кусты и канавки вдоль заборов. Мяч как в воду канул. Ник даже заглянул в общий колодец на углу улицы. Но и там мяча не было.
— Ничего, я всё равно его найду, тогда и доиграем! — пообещал Ник. И, махнув на прощание, вприпрыжку побежал по лесной тропинке.
Глава шестнадцатая. Сначала грустная, потом праздничная
Сразу после завтрака Соня с Сеней стали ждать Ника. Ждали до обеда. Ждали после обеда. Наконец устали ждать и сами пошли в Хорошовку.
…Соня подёргала калитку, но она была закрыта. Сеня просунул руку сквозь прутья и шарил по калитке изнутри, чтобы нащупать задвижку или крючок. Какая-то тётка с пустым ведром проходила мимо и посмотрела на них неодобрительно:
— Не видите — уехали, — а на лице её читалось: «Идите своей дорогой».
Сквозь прутья Соня с Сеней смотрели на пустое крыльцо, на зашторенные окошки. Может быть, неожиданно вернулись из тёплых стран родители Ника? Или тётя потащила его с собой по магазинам? Или дядя увёз в путешествие? Если этот дядя вообще существовал, в чём Соня с Сеней всегда сомневались… Теперь же они не хотели верить, что Ник исчез, и вглядывались в окна: не дрогнет ли занавеска. Но в домике царила нежилая тишина.
Когда тётка со своим ведром, теперь полным картошки, шла обратно, они всё ещё стояли у запертой калитки.
— До ночи, поди, будут тут торчать, — невесть к кому обращаясь, пробубнила тётка. И добавила погромче: — Вас мама с папой, что ли, не ждут?..
В настроении куда более мрачном, чем в тот день, когда они впервые встретили в лесу крадущегося Ника, Соня с Сеней плелись по лесной тропинке и уже подходили к дачам. Чья-то машина, побрякивая на неровностях, ехала по асфальтированной дороге стремительно, как на пожар, но вдруг круто затормозила и загудела. Пассажирская дверца распахнулась, и из машины выскочила…
— Мама! Папа! — закричали Соня с Сеней и бросились к машине…
…Если вы когда-нибудь скучали по маме с папой, и вот они наконец приехали, да ещё с подарками, и любуются раскрашенным домом, и ничуть не удивляются, узнав, что музыка чинит водопровод, а грязь лечит насморк, и запросто соглашаются, что с ураганом лучше всего сражаться яблоками, а фильм «Люди в чёрном» — это экранизация «Тараканища» — одним словом, если они у вас такие же, как у Сони с Сеней, здоровские, хоть и геологи, — то вам не нужно объяснять, какой это праздник. Такой, что словами не опишешь! Поэтому говорить мы о нём не будем, а сразу узнаем, что случилось вечером.
Когда Соня с Сеней вместе с мамой и папой вышли прогуляться перед ужином, на улице играла громкая музыка. Думаете, у Дудкиных? Как бы не так. Музыка неслась из калитки Соловьёвых, распахнутой во всю ширь!
Рядом с калиткой стояли Лёша, Ваня и Максим. Подошла неразлучная троица: Олька, Кристина и Витёк. Подкатили на велосипедах Богдан с Артёмом. Вытягивая шеи и толкаясь головами, все норовили заглянуть в калитку, будто бы там скрывалась какая-то невидальщина. Собственно, так оно и было: прежде никто никогда не видел соловьёвского участка.
— Заходите, заходите! — их заметила жена Соловьёва.
— Нет, что вы, спасибо… — отнекивались все.
— Да заходите же! — жена Соловьёва силком затаскивала их по двое в калитку. — У нас радость, новоселье! Всех приглашаем! Никаких отказов не принимаем!
Очутившись на ровнёшеньком газоне, ребята на всякий случай помалкивали. Однако другие гости — их было полным-полно — вовсю смеялись и танцевали, а папа Сони и Сени начал с Соловьёвым разговор о современной музыке, и тут выяснилось, что Соловьёв — знаток альтернативного рока. А жена Соловьёва подталкивала ребят к крыльцу:
— Заходите в дом, угощайтесь!
Угощение оказалось очень даже ничего. Куски тортов, все разные! Канапе из всевозможных фруктов! Мороженое всех цветов радуги, как в «Баскин-Роббинс»! Максим с Витьком разговаривали всё громче и громче, Лёша и Ваня нарочно выдавливали из себя хохот, а Олька с Кристиной визжали, и никто не сделал им замечания. Наконец Кристина сказала, что ей плохо — то ли от визга, то ли от объедения, — и захотела выйти наружу. Открыла дверь, а там лестница на второй этаж. Лёша открыл другую дверь — коридорчик, а за ним кладовка. Открыли третью дверь — туалет! Четвёртую — терраса!
— О, наверное, здесь, — Максим с надеждой распахнул очередную дверь. А там — вешалки с одеждой.
— Куда ты к ним в шкаф-то полез!
— Да что тут за лабиринт! — Максим захлопнул шкаф. — Где же у них выход на улицу?
Ребята уже забыли, какие двери открывали, а какие нет, и дёргали за все ручки подряд. Коридорчик! Туалет! Лестница! Опять коридорчик! Опять туалет!
Вдруг одна из дверей — та, что ведёт на лестницу, это они уже запомнили, — отворилась, и показались Соловьёвы. Все — к ним:
— Скажите, пожалуйста, как отсюда выйти?
Оказалось, Соловьёвы не только знатоки современной музыки, но и юмористы, каких поискать. Они стали пожимать плечами, изображая ужас:
— Сами не знаем!.. Нам этот дом только что построили, мы в нём ещё не ориентируемся!
Пришлось лезть в окно!
— Шашлыком пахнет, — сказал Лёша, когда ребята толпой высыпали на улицу. — Может, ещё у кого-нибудь новоселье?
Но это было не новоселье, а скорее, проводы упавшего забора. На его месте теперь стоял мангал, вокруг него весело суетились Елкин и Пал кин. Когда забор упал, они наконец познакомились ближе. Между ними обнаружилось столько общего, что они мигом подружились и на радостях устроили пикник.
А ещё счастливей выглядел Никишин, который вышел из калитки Платоновых и направился к своей даче. Он нёс, как великую драгоценность, одного из щенков Альмы!
— С праздником! — сказал Никишину пьяница Сомкин. Совершенно трезвый, он стоял посреди улицы и поздравлял прохожих.
— Какой сегодня праздник? — спрашивали у него.
— Преображение, — отвечал он.
И точно. Дачи преобразились!
— До чего же славные люди тут живут! — сказал папа, когда все четверо возвращались домой. — Дружные, приветливые, гостеприимные.
— Вам тут, наверное, было очень весело, — добавила мама.
— Очень, — хором подтвердили Соня с Сеней.
Остальные ребята тоже пошли по домам: роса уже упала на траву. Синие сумерки крадучись выходили из-под деревьев, из-за домов, из канавок вдоль заборов.
