Януш Корчак - Король Матиуш на необитаемом острове

Матиуш взобрался на вершину скалы, взглянул на море, и у него радостно забилось сердце. Расправив плечи, он вздохнул полной грудью и почувствовал себя счастливым.

А дома записал в дневнике:

Воспитывать волю – значит, делать то, чего не хочешь. Королю надо уметь владеть собой…

XVI

Матиуш завел дневник.

Он взял тетрадку, нарисовал на обложке домик, пальму, в отдалении – скалу и море, заходящее солнце, парящих в небе орлов.

А внизу написал:

Дневник,

который я вел на острове Белого Дьявола.

Мои мысли и поступки.

На первой странице тоже была картинка, но она не получилась, потому что Матиуш очень спешил. Под картинкой он написал, какие книги хотел бы прочесть. Их было семь.

1. Книгу, в которой рассказывается про все науки, – чтобы выбрать самую интересную и с нее начать.

2. Книгу про королей, когда они были маленькими.

3. Книгу о знаменитых изобретателях, путешественниках и разбойниках, когда они были детьми.

4. Книгу сказок всех народов земного шара.

5. Книгу, очень толстую, о пчелах, муравьях и животных.

6. Книгу про разных людей: хороших и плохих, лентяев и прилежных, веселых и грустных, добрых и жадных, задир и воображал. Про то, как сделать, чтобы они не дрались, не ссорились и не приставали.

7. Книгу про глупые и мудрые законы, – чтобы знать, какие отменить, а какие оставить.

И еще я хотел бы прочесть книгу про то, как дрессируют диких зверей: львов, тигров и т.д.

Сегодня я думал: что такое вода? То она жидкость, то пар, то лед. Какая же она взаправдашняя: лед, пар или вода?

Человек тоже бывает разный.

Сегодня был в лесу. Хотел объехать вокруг острова, но, оказывается, это очень далеко. Тогда я высадился на противоположной стороне и, кажется, видел человека: он крикнул что-то и исчез в зарослях. Но может, это была обезьяна?

По-моему, иногда даже героям бывает страшно. Интересно, есть на свете человек, который ни разу в жизни не трусил?

Сегодня день моего рождения. Печальный король поздравил меня и прислал в подарок подзорную трубу. Я смотрел на луну. Горы, видел, а леса на луне нет.

Я не знаю точно, сколько мне исполнилось лет: двенадцать или тринадцать? Попытался представить себя взрослым. Понятно, я расту, но как-то не верится, что я когда-нибудь буду большим и старым. Чудно!

Воскресенье.

На море был шторм. Мне захотелось сесть в лодку и посмотреть, хватит ли у меня сил грести при такой волне. Но Валентий не позволил. Я и сам бы, наверно, не поехал, просто очень захотелось. На утесе тоже было здорово. Молнии, гром. Кажется, маяк скоро починят. В такую бурю на море без маяка опасно.

Среда.

Люблю ли я папу и маму? И вообще, можно ли любить умерших?

Почему я сирота? У других ребят есть родители, а у меня нет.

Если бы отец не умер, все было бы иначе. И маму я почти не помню. Фотография ее совсем выцвела, но это даже лучше. Раз мамы нет в живых, фотография должна быть бледной.

Больше всех солдат нравится мне Валентий. Он никогда первый не заговаривает со мной, но спросишь его о чем-нибудь, очень понятно все объясняет. И сны разгадывать умеет. Один раз мне приснился аэроплан, и он сказал: это не к добру. И в самом деле, я поскользнулся и чуть не упал со скалы. Хорошо сидеть там, высоко на выступе на самой крутизне. И еще Валентий умеет плести сети. Сеть лучше удочки, потому что рыбам не больно и можно их выпустить обратно в море. Они думают, все кончено, и когда попадают опять в воду, очень радуются.

Валентий учит меня играть на скрипке. Вот бы поскорей научиться! Сяду на своем утесе и буду играть.

В старину для освещения служила лучина (как сейчас у Бум-Друма), потом свечи, потом керосиновая лампа, потом газ, а теперь электричество. Интересно, что еще придумают?

Как делаются открытия? Наверно, по книгам.

Я опять долго думал, откуда берутся мысли. Может, никаких человечков нет? Но это неважно, были бы мысли. Конечно, узнать, как это происходит, очень интересно. Вчера я хотел проследить, как приходит сон, но незаметно заснул. А у Валентия спросить неловко.

Взрослые часто смеются над детьми, поэтому дети их стесняются.

Вот бы на денек, часика на три, перенестись в столицу. Посмотреть, что там и как. Заглянуть во дворец, в парк, побродить по улицам. Сходить на кладбище на могилу родителей.

Здесь тепло и небо синее-синее. Но мне больше нравится пасмурная погода. Тогда я вспоминаю родину. Пальмы очень красивые, но наши деревья лучше Они как старые друзья, а пальмы – чужие.

Мой самый большой недостаток в прошлом – гордость.

Может ли король любить народ или ему приятно, когда его хвалят, и он притворяется добрым?

Можно ли любить незнакомых? Конечно, я искренне заботился о детях, все-таки мне хотелось, чтобы они знали, что это сделал для них король Реформатор.

Быть маленьким неприятно, и я решил доказать: маленькие тоже на что-то способны. Взрослые злились на меня, я это видел, но обязаны были подчиняться.

Я завел две тетради. Одна называется: «Мои ошибки, когда я был королем», а вторая: «Мысли и планы, если я снова стану королем».

Однажды Дормеско заявил: «Нечего думать, надо подчиняться приказам». «Но король ведь не может издать закон, не подумав», – возразил я.

«Король – другое дело», – сказал Дормеско.

Выходит, не все взрослые умные?

Жду, жду, а почты все нет. Наверно, что-то случилось.

Целую неделю не писал в дневник.

Приехал Печальный король. Он очень удивился, узнав, что я не читаю газет. «А какой от них прок?» – спросил я. Он подумал и сказал: «Да, лучше читай книги».

Он очень добрый, но мы друг друга не понимаем и поэтому мне с ним плохо.

«Раньше, Матиуш, ты спешил сделать то, что тебе приходило в голову. А теперь ты предаешься раздумьям и бездействуешь. И то, и другое – крайности. Надо идти на компромиссы с собой», – сказал Печальный король. (Компромисс – это сделка.)

Как же так? Обманывать самого себя? Наверно, я еще слишком мал, чтобы понять это.

Опять давно не писал в дневник.

Я много читаю, научился играть на скрипке. Конечно, до Печального короля и даже Валентия мне еще далеко.

С книгами дело обстоит не так просто, как я думал. Чем больше читаешь, тем больше возникает вопросов. А книга готовых ответов не преподносит. Надо самому во всем разобраться, обдумать, понять.

Скоро я смогу доплыть до маяка. Я видел в подзорную трубу возле маяка двух детей: один совсем малыш – наверно, еще говорить не умеет; другой постарше, но тоже меньше меня.

Раньше я следил за играми Фелека и его друзей из-за железной ограды. Меня отделяла от детей дворцовая ограда – и я был одинок. Теперь от детей меня отделяет море – и я снова одинок.

Наконец Матиуш доплыл до маяка. Каждый день он все дальше заплывал на лодке в море и вот сегодня достиг цели.

Привязав лодку на берегу, он направился прямо к маяку, а навстречу ему двое детей: мальчик и белокурая девочка.

– Папа! – закричала девочка и с протянутыми ручонками кинулась к нему. – Папа! Иди-иди! Ала – послушная!

По дороге она споткнулась, шлепнулась и заплакала.

Мальчик – наверно, брат – поднял ее, одернул платьице. А она вырывается, смеется сквозь слезы и с криком «Папа!» бежит навстречу Матиушу.

Брат стоит и ждет, что будет. Матиуш тоже остановился в недоумении. Он так рвался к детям, а теперь не знает, что делать.

– Идем к деде! Идем! Ала – послушная! Деда там! Идем, папа! – лепетала малышка и тянула, дергала Матиуша за одежду.

Неприятно, когда не знаешь, что сказать.

– Ало, идем! Папа, идем! Ало, Ала, папа, идем к деде! – не умолкая, щебетала девочка.

Она схватила мальчиков за руки, потянула за собой и опять чуть не упала

– Деда, смотри – папа! – закричала она, увидев смотрителя маяка.

А тот стоял, прищурившись, поглаживая бороду, и улыбался. «Видно, добрый человек, – подумал Матиуш. – Он чем-то напоминает старого доктора.»

– Приветствую дорогого гостя! – Старый моряк снял шапку. – Ваше величество, наверно, приехали проверить, почему не горит маяк. Все в порядке, маяк исправлен и сегодня опять зажжется. Я бы сам давно приехал и извинился перед вами, да вот с этим… не больно-то поплывешь…

Матиуш только сейчас заметил, что у смотрителя нет руки.