Анна Овчинникова - Сламона
— Теперь мы поедем обратно домой, да, господин Пак? — громким шепотом спросил он.
— Подожди, Джон! — раздраженно отмахнулся воспитатель. — Ты же видишь — мы разговариваем!
— Так ведь нету же места!!!
Эти слова прозвенели с таким отчаянным нажимом, что господин Пак сразу посмотрел на своего воспитанника — и мысленно чертыхнулся.
Только этого не хватало! Конечно, Джонни сразу сообразил, что у него появился шанс отвертеться от спецшколы и вернуться обратно в Госхольн — и теперь чуть ли не подпрыгивал от нетерпеливого желания немедленно рвануть на вокзал, НЕМЕДЛЕННО, пока здесь все-таки не нашли для него место!
Ну не-ет, голубчик! Можешь сколько угодно смотреть на меня такими глазами, можешь сколько угодно дергать меня за рукав — но назад ты не поедешь, и место здесь для тебя найдется, будь уверен!
Господин Пак уже открыл было рот, чтобы растолковать все это своему подопечному, как вдруг его опередила госпожа Грин.
— Все будет в порядке, Джонни, не беспокойся! — ласково сказала она. — Сейчас мы с твоим воспитателем сходим к директору школы и что-нибудь придумаем, а ты пока познакомься со своими одноклассниками, хорошо? Ребята! Ребята, идите все сюда!
Мильн резко дернулся, и господин Пак приготовился схватить мальчишку за шиворот, если тот решится дунуть к калитке, а оттуда — на вокзал, в Госхольн, домой!
Но ребята уже мчались на зов учительницы, путь к калитке оказался отрезан, и Джон едва успел сунуть руки в карманы и выставить вперед правую ногу. В такой позе, которую мальчишки госхольнского сиротского дома почему-то считали независимой, а их воспитатели — бандитской, он и встретил подбежавших филологических вундеркиндов.
— Знакомьтесь, это Джон Мильн! — громко объявила своим ученикам госпожа Грин. — Он только что приехал из Госхольна и будет учиться вместе с вами!
Ребята заперешептывались, Мильн ссутулился еще больше. Будь он котенком, он взъерошил бы шерсть, выгнул спину дугой и выпустил когти, а так он только низко нагнул голову, словно собрался бодаться, и окинул настороженным быстрым взглядом незнакомых мальчишек и девчонок…
А господин Пак в который раз невольно подивился контрасту между детьми, принадлежащими кому-то, и ребенком, который никому не принадлежит. Подумать только, что еще совсем недавно Джон Мильн был почти таким же, как здешние симпатяги! Особенно когда шел, держась за руку своей тети, счастливый и важный, словно маленький наследный принц… Интересно, узнала бы теперь госпожа Доррис своего племянника? Вряд ли, господин Пак и сам с трудом узнавал в нем прежнего неуёмного фантазера и глотателя книжек, азартного любителя сказочных мультсериалов, неутомимого почемучку и дрессировщика дождевых капель на оконном стекле. Даже глаза у Джона словно поблекли, из ярко-голубых сделавшись серо-голубыми, вполне приличная одежка топорщилась на нем кучкой намокших перьев, и он как будто почти разучился разговаривать. Неудивительно, что здешние ребята озадаченно посматривали на это чудо в перьях, не зная, с какого боку к нему подступиться!
Но госпожа Грин над головой Джона подавала своим ученикам отчаянные знаки, и наконец остроносый худенький мальчик в синем джинсовом костюме громко и решительно сказал:
— Привет! Я — Тимми!
Воспитатель легонько подтолкнул Мильна в спину, напоминая, что и ему неплохо бы поздороваться… Куда там! Однако вундеркинды уже пошли тараторить наперебой, не дожидаясь, пока новичок подаст голос. Светловолосая голубоглазая красотка заявила, что она — Элис, круглый веснушчатый мальчик, похожий в своем коричневом пушистом свитере на медвежонка, сообщил, что он — Виль, потом курчавый быстроглазый Чак с ходу попытался выяснить у Мильна, что это за город такой — Госхольн… Но Чака быстренько перебили и заглушили, и когда малышка с каштановыми хвостиками пискнула напоследок, что она — Дорис, Джон наконец-то выдавал хриплым полушепотом:
— Привет… — и господин Пак невольно шумно перевел дух.
— К сожалению, с ратушей у нас сегодня ничего не получится, — объявила своим ученикам госпожа Грин. — Мне надо пойти к директору, а вы пока поиграйте в спортзале, хорошо? Только не лазайте по канату и не балуйтесь с тренажерами, договорились?
Все радостно загалдели, что, конечно, договорились, все будет окэй, госпожа Роза! Похоже, похозяйничать в спортзале одним, без учительницы и старших ребят, было еще заманчивей, чем побывать в ратуше.
— Вот и чудесно! Тимми, можно тебя на минутку?
Учительница пошептала что-то на ухо Тимми (тот важно кивал) и громко сказала всей компании:
— Ну, бегите! А я скоро приду!
При словах «ну, бегите!» Той пулей рванул к школе, и все остальные ребята отстали от него не больше, чем на три шага…
Все, кроме Джона Мильна, который остался стоять, где стоял, растерянно глядя на господина Пака.
От этого взгляда воспитателя спас симпатяга Тимми.
Увидев, что новичок отстал, он мигом вернулся, непринужденно взял Мильна за руку, как будто был с ним давным-давно знаком, и дружески потянул за собой:
— Давай, побежали, Джон!
То ли Мильн ошалел от неожиданности, то ли побоялся перечить здешнему мальчишке — но, так или иначе, он послушно побежал с Тимми и заартачился уже только на крыльце школы (господин Пак замахал ему: «Иди, иди!»)
Тимми снова потянул новичка за руку, дверь за ними наконец-то захлопнулась, и в парке сразу сделалось так спокойно и тихо, что стало слышно курлыканье голубей на школьной крыше и плеск фонтана в бассейне, где, к счастью, не водятся крокодилы…
— Уфф! — выдохнул господин Пак, вспотевшей рукой поднимая кейс. — Ну и работенка у нас с вами, куда там летчикам-испытателям! Кстати, госпожа Грин, нельзя ли будет запереть входную дверь, когда мы войдем? Джонни, конечно, милый и тихий мальчик, но сами знаете — в тихом омуте черти водятся… Сдается, эта поговорка как раз про него!
Двенадцать мальчишек и семеро девчонок — ученики первого класса Мурленбургской филологической школы — вскоре решили, что новичок слегка не в себе. Он невпопад отвечал на вопросы, отказался качаться на тренажерах и даже не захотел гонять мяч. Может, он потому такой странный, что у него нету ни папы, ни мамы? Может, его просто некому было научить играть в футбол? Учительница просила быть поласковее с новичком, но не тащить же его силком играть, если он сам не хочет!
Джон Мильн очень быстро понял, что филологические вундеркинды здорово не в себе. Они не задавали ему обычных каверзных вопросиков, какие всегда задавались новичкам в сиротском доме; они ни разу не попытались поставить ему подножку; они даже не толкались в дверях — кто кого стукнет плечом о косяк… Они были до ужаса дружелюбны и приветливы — прям как хищное морское растение актиния, заманивающее в свои щупальца глупую рыбешку! Но он, конечно, был не таким глупым, чтобы дать заманить себя на зловещие с виду штуковины в комнате рядом со спортзалом, тренажеры они там или хренажеры! Мильн наотрез отказался «качаться», а потом как-то машинально отказался и играть в футбол…
И теперь сидел в одиночестве на скамейке в углу громадного спортивного зала и глядел, как здешние вундеркинды гоняют мячик. Ничего себе, они поставили в защиту девчонок! Может, они потому такие странные, что у них есть дома и родители — только человеческие дома и родители, хха! Неудивительно, что бедняг не научили как следует играть! Да знают ли они вообще, что такое настоящие игры? Можно поспорить — они никогда не играли в пятнашки с дельфинами, не говоря уж о гонках верхом на тритонах. И уж конечно, их домам далеко до яхты «Дельфин», а их мамам — до русалки Яниссы!
И сколько бы они не качались на своих хитрых тренажерах, им никогда не докачаться до силы ста берберийских львов…
А еще можно держать пари на пригоршню лунных жемчужин — ни один учитель в этой школе не знает и не умеет даже тысячной доли того, что знает и умеет Великий Маг Теварец!
* * *Когда армия колдуна Конрада подступала к Ассагардону, Великий Маг Теварец окружил свой город тремя защитными чертами.
Те люди, которые первыми пересекли внешнюю защитную черту, сразу превратились в огромные камни — сплошная каменная стена встала между армией Конрада и городом, как еще одна крепостная стена. Литты, первыми шагнувшие за следующую защитную черту, сошли с ума. А люди, которые первыми сунулись за внутреннюю защитную черту, превратились в кровожадных крокк — кошмарных ненасытных чудовищ, пожиравших всех, кто попадался им на пути.
Люди обязательно драпанули бы еще от внешней защитной черты, если бы колдун Конрад не пообещал воскресить всех своих воинов, которые героически погибнут в битве, а трусов, наоборот, превратить в мух и скормить сторожевым паукам. Конечно, литты ни на секунду не задумались, что выбрать!
