Георгий Мишев - Дети мира
Среди гомона покупателей и звука раздираемой материи радость Аристида погасла. Продавщицы суетились и говорили ненатурально вежливыми голосами:
— Спасибо, получите восемнадцать франков, пожалуйста… Что вам угодно, мадам?
— Книгу для детей, — ответила Теодамиза.
Слегка поклонившись, она протянула записку.
Продавщица кивнула головой:
— Букварь Ланглуа для первого класса? Есть, мадам.
— Не будете ли вы так любезны показать мне его, если можно, мадемуазель, — сказала Теодамиза как можно любезнее.
Продавщица направилась к шкафу в глубине зала.
Как только она вернулась с зеленой книжечкой в руках, Аристид подпрыгнул и закричал:
— Это она, мама! Она! Я вижу по обложке!
Теодамиза взяла книжечку, открыла ее. Аристид встал на цыпочки и потянул мать за рукав:
— Та самая, мама! В книге у Кристиана такой же портрет.
Теодамиза разжала ладонь с деньгами и спросила:
— Сколько с меня, мадемуазель?
— Двенадцать франков пятьдесят, мадам.
Она подняла руку к прическе, в которую был воткнут карандаш.
Теодамиза похолодела, но, взяв себя в руки, спросила:
— Это ваша последняя цена, мадемуазель?
— Да, мадам, последняя.
— Сделайте мне, пожалуйста, небольшую скидку, мне так не повезло. Я пришла с малышом из Петибурга. Мы вышли в четыре часа утра…
— Нельзя, мадам. Цена твердая, она указана на обложке. Разве вы не видите?
Она показала уголок переплета с цифрами.
Теодамиза молчала, не сводя глаз с книги, которую она все еще держала в руках.
Аристид, видя, что она молчит, потянул ее за юбку.
— Возьмем ее все равно, а, мама?
— Что же вы решили, мадам? — произнесла продавщица.
— Я прошу маленькой скидки! Пожалуйста, барышня, миленькая! — повторила женщина умоляюще, слабым голосом. — Не можете ли вы отдать мне ее за десять франков? Это было бы по-божески…
Но продавщица, которую в эту минуту кто-то окликнул, забрала у нее книгу и удалилась, постукивая острыми каблучками и изящно покачиваясь на ходу.
Тогда Аристид закричал так громко, что переполошил всех кругом, и, вцепившись в руку матери, направившейся прочь из магазина, повторял, всхлипывая:
— Купи ее, купи, купи! Все равно купи! Ма-а-ма! Купи!
Мать что-то говорила ему, склоняясь к его уху. Но он и слышать ничего не хотел. Теодамиза чувствовала себя разбитой, как мягкий плод хлебного дерева, упавший на землю.
Рыдания ребенка разрывали ей сердце и унижали ее в глазах посторонних.
— Мама, купи, купи все равно!
Он не переставал кричать и на улице.
Вконец расстроенная Теодамиза потащила сына из города и, когда дома остались позади, упала на обочину дороги и зарыдала.
Солнце уже клонилось к закату. Увидев каких-то крестьян, Теодамиза поспешно вытерла слезы и стала успокаивать малыша.
— У мамы не хватило денег, сынок. Надо больше, чем у мамы в коробочке… Мама еще поработает, а в следующее воскресенье мы снова придем. И мама даст тебе два су на леденцы.
Она медленно встала и взяла его за руку.
Они не обедали, и глоток воды у реки приободрил их немного. Аристид снял сандалии. Они свернули с большой дороги и пошли кратчайшим путем через плантации каучука.
Но как только они остались одни, Теодамиза снова заплакала. Ужасная мысль терзала ее: если сыну придется бросить школу, его ждет работа на сахарных плантациях, а это ему не под силу.
Неужели придется отдать сына в отряды «малолетних рабочих», в те самые, где провела детство она сама и все ее братья…
Женщина безутешно рыдала.
А Аристид неожиданно утешился и замолк. Быть может, услышал он в рыданиях матери не только отчаяние, но и протест. И он решительно произнес своим звонким голоском:
— В следующее воскресенье нам обязательно хватит денег!
МОНГОЛИЯ
МОНГОЛЬСКАЯ НАРОДНАЯ РЕСПУБЛИКА (МНР).
Государство в северной части Центральной Азии.
Территория — 1565 тыс. кв. км.
Население — 1156 тыс. жителей.
Столица — Улан-Батор (269 тыс. жит.).
Крупнейшие города: Дархан, Чойбалсан, Кобдо, Сухэ-Батор.
М. Гаадамба
ВАРЕНЬЕ
Перевел с монгольского Я. Аюржанаев.
Рис. Г. Калиновского.
адамханд села за уроки. С чего же начать? Посмотрела в расписание и решила заняться грамматикой. Потом стала решать задачи и вдруг вспомнила о литературе.
«Как много уроков! — огорченно подумала Бадамханд. — Делаешь, делаешь и все никак не кончишь».
И она стала писать еще быстрее.
«Теперь все. Завтра можно спокойно сидеть на уроках. Пожалуй, еще раз почитаю грамматику. Учитель у нас строгий. Так и лепит двойки».
Бадамханд достала тетрадь по грамматике и перелистала ее от начала до конца. Последний урок прочла два раза. Потом закрыла тетрадь и, раскачиваясь на стуле, стала вслух повторять. Теперь она знала все почти наизусть, только союз «бугээд» и местоимение «энэ» никак не могла запомнить.
«Надо хорошенько выучить эти два слова. Тогда бояться нечего», — решила она и стала складывать книги в сумку.
Стрелки часов подошли к девяти.
«Пойду спать. Уже поздно».
— Ты уже спать? Посиди позанимайся еще, — сказал отец.
«Папа только и знает: занимайся, занимайся. Интересно, что стал бы он делать, если бы, как я, учился в школе?» — подумала Бадамханд. Но сказать это папе нельзя, и она ответила:
— Уроки я уже приготовила. Теперь в постели еще немного почитаю.
Бадамханд легла и начала перелистывать небольшую тетрадь. Но там были не задания, а песни.
Вскоре девочка крепко заснула, прикрыв лицо тетрадью.
На следующий день, когда Бадамханд вызвали к доске, она отвечала без сучка и задоринки. И даже не пропустила слова «бугээд» и «энэ».
— Теперь придумай примеры, — сказал учитель.
Бадамханд растерялась, покраснела и невнятно произнесла первое, что пришло на ум.
— Ставлю тебе тройку. И запомни: нельзя слово в слово зубрить. Главное — понять смысл. И примеры надо самой придумывать, а не повторять те, что я давал на уроке. Поняла?
— Поняла, — чуть слышно ответила Бадамханд.
На перемене она встретила свою подругу Долгорсурэн и пожаловалась:
— Ты знаешь, наш учитель — невозможный человек. Сердится, когда отвечаешь так, как в учебнике.
— Но ты ведь правильно отвечаешь. Почему же он сердится?
— Не знаю… Учитель, видимо, считает нас большими учеными. Хочет, чтобы мы отвечали своими словами, приводили свои примеры. Скоро он потребует, чтобы мы и книги сами писали.
— Ах, вот в чем дело! Ты, верно, не разобралась в задании, а просто зазубрила все как попугай, — сказала Долгорсурэн (она недавно услышала слово «попугай», но ни разу не видала этой птицы).
— «Попугай»! Ты никак не можешь обойтись без этого слова. А знаешь, что он мне поставил? Тройку! Ха-ха-ха! Ну и ладно, пускай. Тройка — не двойка. Верно?
— Тройка в конце четверти — это не очень хорошо, — сказала Долгорсурэн.
Бадамханд обиделась: «Подумаешь, отличница!» Она хотела сказать подруге в ответ что-нибудь неприятное. Но в это время раздался звонок.
*Идет собрание. Подводят итоги за четверть. В классе тихо, так тихо, что каждый слышит, как бьется его сердце. Взоры ребят устремлены на учителя. Каковы результаты четверти?
Учитель называет имя Бадамханд. Черноглазая загорелая девочка, с которой мы уже знакомы, широко открытыми, испуганными глазами смотрит на учителя. «А вдруг по литературе и по арифметике у меня двойки? Как хорошо, двоек нет! По всем предметам тройки, а по пению и физкультуре даже четверки». Бадамханд облегченно вздыхает.
— Папа, — радостно сообщает она отцу, вбегая в комнату. — У меня в четверти хорошие отметки — ни одной двойки!
— Подумаешь, какая доблесть!
Старшая сестра варит варенье.
Смеясь, она спрашивает:
— Двоек нет, говоришь? А какие же у тебя отметки?
— Тройки…
— Ах, тройки! Вот так хорошие отметки! — говорит отец. — Ты мне скажи: почему это все дети могут хорошо учиться, а ты нет? Ну посмотри хоть на свою сестру. Она в школе была прилежной и вот теперь учится в университете. Почему не берешь с нее пример?
— Мне хватит и троек! Тройка вовсе не плохая отметка! — защищается Бадамханд.
— «Неплохая отметка»! Но ты скажи, чем ты хуже сестры? — еще больше сердится отец. — Ты ленивая, и потому у тебя тройки. Или ты боишься четверок? Недоставало еще, чтобы у тебя были двойки. Я сгорел бы со стыда!
Бадамханд растерянно садится на краешек стула и смотрит на себя в зеркало. Лицо ее пылает.
