Марина Москвина - Загогулина
— Господи, — говорит, — И-исусе! — и давай летучую мышь под подушку запихивать.
Один с чемоданом в коридор выскочил, две авоськи на плече.
— Кровососы! — вопит. — А-а-а!
— Закрой рот! Мышь влетит! — рявкнул вертолетчик, врезавшись в чемодан.
А мыши — со свистом, зигзагами, над головами! Сами с гулькин нос, а посмотришь на тени — пеликаны!
У полустанка поезд замедлил ход. Рядом со мной появился проводник:
— Что я тебе говорил?! А ты — «самолет, самолет»… — и он открыл окно.
— Кто? Окно? — турист подбежал. — Ух! Ух! — а закрыть не может. — Девочка! Стой здесь! Не пускай! Я сейчас!
Я влезла на выступ, руки растопырила. Вижу, прямо на меня мышь летит. Я — оп! — и голову нагнула.
Она фьють в окно!
За ней вторая — фьють!
— Три!
— Лена, уйди от окна! — кричит мама. — Надует! — а ко мне пробраться не может.
— Ловишь? — спрашивает снизу Коля.
— Ловлю! — говорю. — Ой! Четыре!
— Пять, шесть… — считает проводник.
— Семь!!! — кричу. — Их всех… сдуло!
— Что значит — сдуло?! — рассвирепел турист. — Кто окно открыл?!
— Да! — пробасил проводник. — Кто разрешил открыть окно во время движения поезда? Граждане, разойдитесь! Зачем так волноваться? Почему дети не спят?
«Ту-дух! Ту-дух! Ту-дух!» — стучат колеса. В туннель. Из туннеля. Мчится наш фирменный поезд с черными окнами: в туннеле черно, и небо черное, и чернее, чем небо, горы.
Интересно, найдут они свою пещеру? Мне кажется, найдут. Шумит поезд, укачивает. И вдруг колеса застучали совсем по-другому. Не застучали — загромыхали! И этот грохот срывался вниз и возвращался. Падал — и возвращался.
«Мост!» — я отодвинула занавеску, прижалась лбом к стеклу. Внизу была река. По реке плыл корабль, большой, весь в огнях.
— У-у-у! — загудел корабль. И наш поезд ответил:
— У-у-у…
Дзинтар
На берегу Балтийского моря есть городок — Пумпури. Я приезжаю туда летом — к дедушке — на каникулы. И там, в Пумпури, через три дома от нас живет Дзинтар.
«Дзинтар» — по-латышски «янтарь». Это единственное, что я знаю по-латышски. А Дзинтар, хоть ему столько же лет, сколько мне, — умеет говорить и на русском, и на латышском.
Утром просыпаюсь, слышу — Дзинтар кричит:
— Ко ту сэди мая ка говэ?
Это значит «Что ты сидишь дома, как корова?» Мне дедушка перевел.
Я быстро оделась и выскочила на улицу.
— Смотри! — сказал Дзинтар и разжал кулак.
— Дзинтар принес дзинтар! — пошутила я, потому что у него в руке лежал кусочек янтаря.
— А у меня лучше, — я достала из кармана свой — большой, ярко-желтый. Такого янтаря во всем поселке ни у кого из ребят не было.
— При чем здесь это? — сказал Дзинтар. — Твой пустой, а тут — мумия мухи!
Смотрю — и правда муха. Только какая-то не такая. Не похожая на наших. И хоть мумия, а сидит там, как живая.
— Где взял?! — спрашиваю.
— На берегу. Замок строил и нашел. Идем — еще посмотрим.
У нас дорога к морю вся в сосновых корнях. На земле иголки с шишками валяются. А Дзинтар босиком — и хоть бы что!
Стали мы на берегу копать. Сверху песок сухой, а чем глубже — все мокрее и мокрее. До воды докопали, ничего не нашли.
— Бесполезно! — говорит Дзинтар. — Я понял: это очень редкая находка. Может, даже единственная на всем земном шаре.
— Почему?
— Потому что нашей мухе… наверное… сто миллионов лет!
— Ого!
— А ты как думала? — Дзинтар достал янтарь и посмотрел на свет. — Сейчас таких мух нету.
— Она, что, живого динозавра видела?!!
— Конечно, видела, — заявляет Дзинтар. — Наверное, на этом месте был лес… Деревья такие огромные! Четыре сосны в вышину и пять в ширину! А листья…
— С контрабас! — говорю я. — И динозавр идет! Шлеп! Шлеп! Травку щиплет.
— А муха летает вокруг… летает… з-з-з… з-з-з… Так и норовит укусить!
— Он хвостом себе по бокам — хлобысь! Хлобысь! Тут за ней этот — с крыльями — погнался! Огромный такой — забыл, как называется! А! Птеродактиль!
— Ага, пте-ро-дактиль!!! Хотел ее склюнуть, а она раз! На дерево! И в смолу…
— А потом смола превратилась в янтарь.
— Э, парень, — услышали мы чей-то голос, — продай камешек.
Сзади стоял человек в плавках и белой кепке. Я его часто на пляже видела.
Дзинтар помотал головой.
— Брось, держи рубль. Еще найдешь — дам еще.
— Нет, — сказал Дзинтар.
— Да чего ты уперся-то?
— Не дадим и все, — говорю. — Там же муха!
— Какая еще муха? — он забрал у Дзинтара янтарь и долго его разглядывал. — Э-э, ребята, эту вашу муху надо сдать в институт! Есть такой Институт насекомологии! Вот увидите — эта муха всю науку перевернет.
— А где такой институт? — спрашивает Дзинтар.
— В Риге, где ж еще! — сказал человек в белой кепке. — В общем, так: меня зовут Вадим. Мне как раз на пару дней в Ригу надо. Могу прихватить с собой эту вашу сенсационную находку.
Дзинтар молчал.
— Ладно, — вздохнул Вадим. — Есть у меня один знакомый, он как раз тут отдыхает. Ему покажу. Большой специалист. Да не бойся, верну. Завтра встретимся. На том же месте, в тот же час…
На другой день в то же самое время мы явились на встречу. Хоть с моря дул сильный ветер и на вышке развевался спасательный флаг, мы все равно искупались. Потому что не могли просто сидеть и ждать.
Вадим не шел и не шел.
— А вдруг он не придет? — говорю я.
— Придет, — отмахнулся Дзинтар. — Скорее бы только узнать, совершила наша муха переворот в науке или нет.
Мы еще раз искупались. Потом еще.
— «Переворот, переворот»… — я замерзла как цуцик. — Такую муху первому встречному отдать! Лучше б ее птеродактиль склюнул!
Дзинтар задумался.
— Я все понял, — сказал он наконец. — Вадим показал ее большому специалисту, а тот с ней кинулся в Институт насекомологии. Завтра во всех газетах напишут об этой мухе. Да еще по телевизору покажут. Вот увидишь!
И мы пошли домой. Только другой дорогой, через парк. И там, возле эстрады, увидели Вадима. Он сидел на скамейке и качал ногой.
Ух, как мы обрадовались, когда его увидели!
— Здравствуйте, — сказал Дзинтар. — А мы вас потеряли!
— Привет, — Вадим снял очки и удивленно посмотрел на Дзинтара. — А в чем, собственно, дело?
— Как? — удивился Дзинтар. — Вы обещали показать нашу муху вашему знакомому.
— Я и показал.
— И что?
— Она улетела! — серьезно сказал Вадим. — Фью — и нету!
Он встал, закинул на плечо сумку и быстро зашагал по аллее.
— Вадим! — крикнул Дзинтар.
Вадим только шагу прибавил.
Мы за ним.
— Вот тип! — говорю. — Давай моего деда позовем — он ему накостыляет!
— Нет, — сказал Дзинтар.
Я сунула руку в карман. Там лежал мой янтарь — гладкий, теплый, чуть ли не со спичечный коробок.
— А может, — говорю, — муху на мой янтарь выменять? Мой — намного больше, он твой бросит, а вот этот схватит.
— Погоди! — сказал Дзинтар.
Мы спрятались на газоне в кустах акации.
Вадим оборачивается, а нас нет. Тогда он спокойненько свернул к аттракционам, купил билет и занял очередь в «Пещеру ужасов».
— Ага, — прошептал Дзинтар. — Попался.
Мы с Дзинтаром в этой «Пещере» сто раз были и все там знали. Даже какой «ужас» из чего сделан. Потому что контролером, смотрителем и пиротехником «Пещеры ужасов» работал старший брат Дзинтара Янис.
— «Попался», «попался»… — передразнила я Дзинтара. — Мы даже не знаем, где у него муха…
— В сумке! Он меня увидел — сразу за сумку схватился!
Мы выползли из кустов, за спиной у Яниса, тот нас даже не заметил, пробрались в «Пещеру» и вскочили на подножку вагончика, в котором, ничего не подозревая, тронулся в путь Вадим.
Вначале было темно и тихо. Вдруг как загрохочет! Как загудит! Впереди вспыхнул желтый луч, будто бы навстречу мчался паровоз! Но, когда вагон должен был столкнуться с паровозом, луч с ревом пронесся над головами.
Только все с облегчением вздохнули, из-под земли, кошмарно завывая, вылезли три привидения. Эти трое — главная гордость Яниса. Чтобы они так классно орали, он целый март по ночам котов на магнитофон записывал.
— Сейчас Вий! — сказал Дзинтар, довольно потирая ладони.
И грянул гром! Стремительно нарастая, обрушились на вагончик невыносимые скрежещущие звуки, вокруг засверкали молнии — то синие, то зеленые! Из мрака появился Вий — жуткий дылда с зажмуренными глазами.
Я обожаю этот момент. Кровь стынет в жилах, когда он железными когтями карябает стенку вагона, вслепую шарит по окнам и тянет к тебе костлявые руки…
Внезапно со скрипом несмазанной телеги у него раскрывается левый глаз — все заливает свет кровавый, — а он так пристально глядит, буравит взглядом, жертву выбирает.
