Елена Ильина - Четвертая высота
КИНО В АРТЕКЕ
Отряд вернулся в лагерь под вечер. А на утренней линейке старший вожатый сурово отчитал Гулю перед всем лагерем. Ей пришлось выслушать немало горьких слов. Её поступок, сказал Лёва, надо считать особенно серьёзным потому, что она нарушила дисциплину во время похода. Она заставила всех тревожиться. Из-за неё ребята не спали почти всю ночь… Не первый раз нарушает она законы и обычаи Артека.
И, пока старший вожатый говорил всё это, Гуля хмурила брови и кусала губы, с грустью думая о том, что она вот опять сбилась с пути, потеряла тропинку, как ночью в лесу.
Она почти не дотронулась в столовой до завтрака и весь день ходила молчаливая и хмурая. Она не сердилась на вожатых. Она сердилась на себя.
«Дрянь девчонка! – повторяла она, чуть не плача. – Не может жить спокойно, как другие ребята.
Прежде с тихого часа убегала, а теперь взяла да и удрала ночью в лес!»
Руки и ноги у неё были исцарапаны до крови. И, поглядывая на свои ссадины и царапины, Гуля со злостью и досадой думала:
«Так мне и надо! Молодец держидерево! Видно, для того оно и растёт, чтобы держать таких, как я!»
Она даже отказалась от верховой езды, когда Барас-би предложил ей проехаться после вечернего чая. Он искоса поглядел на Гулю, не понимая, о чём она думает, сидя на скамейке и крепко обхватив руками колени.
А думала Гуля вот о чём:
«Ну как жить мне на свете дальше? Надо же научиться быть смелой, как моя Василинка в кино. А всё получается не так! И вот теперь вожатые думают, что в Артеке никого нет хуже меня…»
Но вожатые так не думали. Они понимали: то, что случилось, для Гули даром не пройдёт.
На другой день в Артек привезли новую кинокартину – «Дочь партизана». Вожатых это озадачило. Ведь главную роль в этой картине играла Гуля! Как же быть? Она так провинилась, и после этого показывать её на экране? Ещё зазнается небось, ещё больше от рук отобьётся. Но ведь не отказываться же из-за этого от картины, которую специально привезли в Артек! Не лишать же удовольствия весь лагерь.
Узнав, что после ужина будет кино и что в картине участвует пионерка Артека Гуля Королёва, ребята всполошились.
– Это какая же Королёва? – спрашивал один.
– Та, что ночью одна в лес ходила, – отвечал другой.
– Та, что верхом ездит не хуже, чем Барасби. И плавает здорово, – говорил третий.
Вечером ребята стали ходить за Гулей по пятам.
– Расскажи, Королёва, как ты снималась в кино, – просили они.
– Ладно, ладно, расскажу, – отмахивалась Гуля. – После сеанса. А то смотреть неинтересно будет.
И хотя ребята уверяли её, что им всё равно будет очень интересно, Гуля уговорила их потерпеть.
Перед сеансом она долго думала, идти ли ей на картину или не идти. Нечего сказать, хороша дочь партизана, которой объявляют выговор на лагерной линейке! Ей теперь в глаза ребятам смотреть совестно. И всё же Гуля решила, несмотря ни на что, пойти. Ведь тут тоже нужна смелость! В сопровождении целой ватаги ребят пошла она по аллее парка к открытым дверям клуба.
– Не Королёва, а королева, – сказала ей вслед, улыбаясь, одна из старших девочек.
Гуля обернулась к ней и, не смущаясь, ответила:
– Меня так и в школе иногда называют. В шутку.
Кинозал не мог вместить в этот вечер всех зрителей.
Собрались не только ребята и вожатые, но и врачи, повара, няни. Пришлось притащить из столовой и кухни стулья, скамьи, табуреты и расставить их вдоль стен.
Вокруг Гули сразу же началась возня – каждому из её отряда, особенно девочкам, хотелось сесть поближе к ней. Вожатые пошли между рядами, стараясь восстановить порядок и тишину.
Наконец в зале погас свет, и волнение улеглось. Всё притихло. На экране вспыхнула надпись:
ДОЧЬ ПАРТИЗАНА
Производство Одесской кинофабрика.
Промелькнули имена режиссёра, актёров, взрослых и детей (среди детей на первом месте – имя Гули Королёвой), и на экране появилась крошечная толстенькая девочка. Она стояла на пухлых ножках и смотрела, как её мама сажает деревце.
– Гуля, это ты? Ты? – зашептались вокруг ребята. – Тебя снимали, когда ты была маленькая?
– Тише! – остановила их Гуля. – Это пока не я. То есть это я, но другая девочка. Не могла же я вырасти во время съёмки.
– А когда же будешь настоящая ты?
– Скоро. Вот увидите.
И на самом деле: крошечное деревце тут же, на глазах у зрителей, превратилось в молоденькую, нежную берёзку, а крошечная девочка тоже подросла, и теперь все узнали в ней Гулю.
– Гуля! Гуля Королёва! – загудел зал.
Да, это была та же Гуля, что сидела в зале, только поменьше, – босоногая, озорная, в коротенькой юбчонке. Теперь её звали Василинкой. Она носилась по деревне, бегала наперегонки с колхозными ребятами, скакала верхом на белом коне, отправляясь в ночное.
Но вот случилась беда: угрюмый бородатый человек тайком загнал колхозного коня Сивка в болото и спутал ему ноги. Василинка увидела это и бросилась на помощь коню. Увязая в болоте, задыхаясь, она распутывает ему ноги и вытаскивает из болота. А потом маленькая героиня Василинка узнаёт и бесстрашно уличает врага, пытавшегося скрыться…
Жмурясь от ярко вспыхнувшего света, Гуля встала и вместе с толпой ребят направилась к выходу.
Было уже совсем темно. В темноте слышно было, как тяжело вздымается, будто поворачиваясь с боку на бок в своей постели, море.
– Ну, рассказывай! – заторопили Гулю со всех сторон, когда шествие двинулось по аллее.
– Что же рассказать? – спросила Гуля, глубоко вдыхая свежий солоноватый воздух.
– Ну, а что дальше было с Василинкой?
– Этого я не знаю…
– Ну, так рассказывай что хочешь! Ты так замечательно играла!
– Нет, совсем не так уж замечательно, – серьёзно сказала Гуля. – Вот в другой картине, «Я люблю», по-моему, я играла гораздо лучше. Я там Варьку играла. Внучку шахтёра.
И Гуля рассказала, что, для того чтобы получше узнать, как работают шахтёры, она вместе с режиссёром спускалась в шахту, да ещё в самый забой.
– Когда мы вылезли из шахты, – продолжала Гуля, медленно шагая с ребятами по аллее, – нам сказали, что эта шахта была раньше самая опасная во всём районе. Тут режиссёр спросил одного старого рабочего, который спускал и поднимал груз на шахте: «Вы часто били двенадцать раз в колокол?» (А двенадцать раз били, когда везли покалеченного шахтёра.) А рабочий и отвечает: «Бывало, в каждую смену бьём. И теперь случается, только редко».
– Ой, как страшно! – тихонько сказал кто-то из ребят. – Ну, а ты не боялась?
– Нет, не очень, – ответила Гуля. – Я же знала, что в этой шахте теперь уже не так опасно. Только было жутко, когда вдруг там, внизу, погас свет. Вы только подумайте: тьма кромешная, а я одна. Режиссёр куда-то ушёл – поговорить с шахтёрами. Стою и не знаю, что делать. Ну, думаю, пропала! Тихо-тихо кругом. Только слышно, вода где-то журчит. Вдруг вижу – огонёк блеснул. Приблизился ко мне огонёк, и я увидела, что это шахтёр идёт со своей лампой шахтёрской, а рядом с ним режиссёр. Тут нас с ним подняли наверх в клети, вроде площадки открытой, и до того мне показалось светло наверху, на земле, что даже глазам стало больно.
– А в шахте тебя тоже снимали для кино? – спросил в темноте чей-то мальчишеский голос.
– Нет, в шахте мы не снимались.
– А как вообще снимают? – спросила, выскочив вперёд, какая-то маленькая девочка. – Так всё подряд – всю картину сразу?
– Ну нет, конечно, не сразу, – сказала Гуля. – Это же очень трудно снимать. И сниматься тоже очень трудно. Знаете, как мы запарились с режиссёром, пока один только эпизод с конём засняли? До этой картины я никогда верхом не ездила. А тут пришлось научиться ездить. Сначала – в седле, а потом и без седла. Василинка же без всякого седла ездила, она же крестьянская девочка, а не наездница. Да ещё надо было научиться по-разному ездить – шагом, рысью, галопом, а вдобавок ещё брать барьеры. Когда в первый раз взяла препятствие, я до того испугалась, что чуть было с лошади не кувыркнулась. А когда Сивко из болота вытаскивала, пиявки мне в ноги впились. Насилу их потом, после съёмки, содрали.
Ребята слушали затаив дыхание. И вдруг самый маленький пионер спросил:
– А кто играл коня? Гуля обернулась.
– Как это кто? – спросила она удивлённо, – Конь.
– Так хорошо играл? – сказал мальчик с восторгом.
– Ну, с этим актёром, – ответила Гуля, – тоже пришлось как следует поработать. Он долго не хотел меня слушаться.
И, подумав, она добавила:
– Но бывает, что и с нами, ребятами, режиссёрам нелегко. Ведь с нами нельзя репетировать много раз подряд.
– Почему? Почему нельзя? – сразу отозвалось несколько голосов.
– А потому, что, если мы зарепетируем, то есть будем повторять одно и то же много раз, уже ничего хорошего у нас не получится, – объяснила Гуля серьёзно. – Вот режиссёры и добиваются, что ребята делали всё сразу, как в игре. Ну, иногда ничего не выходит. Иногда ребята не слушаются или бузить начинают. Ну, тут прикрикнут на них, они и перестанут. Хороший режиссёр умеет обращаться с нашим братом.
