Ахто Леви - Такой смешной король! Повесть третья: Капкан
— Я и без тебя про русских многое знаю, — заводил Король приятеля, — обжоры они в общем-то. — Иван не успел даже обидеться, Король продолжал: — Жил один ваш князь, Демидов… Его потом маркизом сделали. У него поросята жили в детских люльках, им белье каждый день меняли, три раза в день массаж делали, сам маркиз поил их из соски грудным материнским молоком, чтобы росли мягкими и вкусными. Потом, когда груднички подрастали, сам князь их на кухне вместе с поварами потрошил, чтобы зажарить. Ты таких поросят хоть во сне видел?
Иван не обижался. Он ошарашил Короля неожиданным всплеском эрудиции:
— А я знаю, что через каждые пятьдесят четыре дня с Марса поступают сигналы, и их на Земле по радио ловят…
Говорят, что люди от большого удивления рот открывают. С Королем так именно и случилось: Иван книг не читает. Откуда же он взял про эти сигналы? Так и подмывало сказать: «Врешь, наверно». Обычно, о чем бы Король ни поинтересовался у Ивана, тот всегда отмахивался: «Я-то откуда знаю? Я из деревни…» А тут такая неожиданность — сигналы!
— Это наш профессор открыл, русский, Терентьев, — Иван с явным превосходством поглядывал на приятеля. — Он по радио… на ультракоротковолновых… Он сказал, с Марса на Землю сигналы послать можно, у них там сильные передатчики, на Земле такие делать не умеют. А другой профессор сказал, что, кроме Марса, на других планетах жизни быть не может, что весною на Марсе растет трава, оттого он становится зеленым.
— Это, наверное, не точно, — Король попытала спасти свой авторитет: он-то ничего про космос не знал. Но Иван и не думал задаваться.
— Болтали там… Заморский говорил. Он интересно травит. А может, и неправда. Говорит, что таких городов, как Москва, на Марсе нет, а то ночью огни бы были видны. Люди на Марсе еще не очень развиты культурно.
Иван смачно плюнул на дорогу. Эта его привычка не нравилась Королю, уж сколько выговаривал ему — без толку. В детстве Король в Главном Городе видел в зоопарке верблюда, тот тоже плевался. Но удивительно, в присутствии Лилиан Иван никогда не плевался… В чем тут дело? Затем они погнались за вороной. Она неожиданно возникла посреди дороги почти перед их носом, ничуть не боясь, подпустила довольно близко, потом — кра-акс! — и отлетела на сугроб. Король швырнул в нее комком снега — мимо, ворона даже не шелохнулась. Король крикнул Ивану, что это, наверное, Франц, снова швырнул и опять не попал. Тогда стали вдвоем за вороной гоняться, даже вспотели. Вдруг позади раздался лошадиный храп — их догнали сани, в которых сидели два мужика в полушубках домашнего покроя. Один с роскошной белой бородой.
Ворона улетела, путешественники посторонились, не решаясь попроситься в пассажиры, хотя длинные торцы полозьев словно манили. Бородатый сам крикнул весело:
— Не бойсь! Цепляйсь!
Ребята дружно вскочили на полозья и вцепились руками за верх спинки сиденья. Словно желая доказать, что вороная лошаденка еще молодец, безбородый мужик съездил ей по крупу вожжами, лошаденка рванулась.
Бородатому — как же иначе! — необходимо совать нос в чужие дела: куда едут да откуда? Ах, работу ищут, ах, в деревню Розвальни? Мужики веселые, пахло от них чем-то знакомым: эфир. Так от Манчи однажды несло, когда тот съездил в город, а на Сааре все потом его обнюхивали и ругали.
— Поехали с нами, — орал бородатый громко, — поехали в Тыллусте! И там работы достаточно! Эге! А сколько берете? А что умеете? Хе-хее! Эго-гоо!
Бородатый хохотал без всякой причины. Потом спросил:
— А знаете, кто я такой? — И сам себе ответил: — Я есть Лоцман Счастья! Я — Ветер. Меня все знают, я никого не боюсь. Я всем друг, всему честному люду. Я организатор семейной жизни. Подрастете — поженю и вас как миленьких, и на хорошеньких девушках! Эге-ого!
Конечно, юные путешественники не знали, что этот Бородач носится по всей Островной Земле, что в бесчисленных его карманах множество фотографий женщин и девушек, мужчин и парней, схемы хуторов с перечислением скота и другого имущества, записные книжки, в них адреса потенциальных женихов и невест. Многим помог он организовать семейную жизнь, этот Ветер, много соединил пар.
Работа Ветра — создавать семейное счастье. За его работу и ему платили натурой, теми же продуктами, как и работягам на полозьях у него за спиною, но бывало, что и деньгами, а бывало, и живыми поросятами.
Теперь лошаденка тащилась с ленцой. Безбородый мужик грозил ей вожжами, и лошаденка, чуть повернув голову, косила глазом, как бы определяя: серьезно он или просто машет. Друзьям в другую сторону, но веселость бородатого Ветра пришлась им по душе. Бородач запел, его голос тоже напоминал завывание штормового ветра, тем более что слова в песне не улавливались: ый-ый, эх-ха-ха, уй-уй, их-их-хы…
— А что… в Розвальни? Откуда же ты, с какого поместья? — прервав свое завывание, поинтересовался Ветер, — я там всех знаю.
Король объяснил, что, вообще-то, он не из Розвальни, а из Звенинога, это рядом. Он назвал и Сааре, но не стал уточнять своего происхождения, — не всем доступно понять.
— И в Звенинога всех знаю! — заявил Ветер гордо. Безбородый подтвердил, что Ветер всех везде знает, на то и Ветер.
— Сааре… Ого! Манчи тебе кто? Родственник… Н-да. Ох знаю я этого шельмеца. Слышь, — обратился к безбородому, — дружки эти… с Манчи… на весь Остров трюкачи. Там этот… Эйнар. Поспорил, что слопает сразу пятьдесят раков, если заплатят ему десять крон. Если же нет — с него ничего. Съел только двадцать семь… Говорит: поел малость, ну и хватит! А те дураки, считай, закуски лишились. Эго-ха-а! В другой раз подходит Манчи в городе к деревенскому и просит подержать за конец веревки: он измерение проводит… ширины мостовой. С другим концом веревки переходит улицу, здесь другого дурака попросил держать за конец, а сам исчез… Эти олухи стоят, ждут и даже не сообразили, что «землемер» одурачил их. Эге-хоо! А на Сааре черный петух еще жив или сварили?
Король откровенно признался: сколько себя помнит, на Сааре никогда не было черного петуха. Черный ворон — да, жил на раките у колодца, а петуха… В это время мимо промчался «мерседес». Сперва они услышали шум мотора, затем увидели тупое рыло приближавшейся машины. Она поравнялась и, обдав их гарью, пропала за поворотом. За рулем сидел Алфред, и «мерседес» помчался к сельскому Совету в Пихтла за метриками Хуго.
Эдгар прислал на Остров телеграмму из далекого, уже не осажденного Ленинграда. Поступила она в военную комендатуру Журавлей. Содержание примерно такое: военный парикмахер просит известить его брата Алфреда Рихарда по улице Малой Гавани, что необходимо к такому-то числу доставить на пограничный пропускной пункт в Сухое Место метрику освобожденного из военного плена за канистру спирта (такого уточнения в телеграмме не было) Хуго Рихарда для удостоверения погранслужбой рождения и права проживания Хуго на Островной Земле.
В то время въезд на Остров для эстонцев был закрыт, зато в изобилии прибывало русских, а почему так — оставалось загадкой даже начальнику пограничного гарнизона. Нет необходимости уточнять, как удалось военной комендатуре отыскать Алфреда, хотя нетрудно предположить, что в этом помогли и люди из коричневого дома.
Надо сказать, людям в этом славном коттедже именно в это самое время прибавилось дел из-за того сердитого злоглазого Рудольфа, с которым Алфред, «посчастливилось» познакомиться в старой конюшне, ставшей временно тюрьмой. Рудольф, оказывается, ухитрился сбежать из тюрьмы, поскольку ему не понравилось жить в конюшне: ему повезло при посещении уборной проломить череп охраннику.
Горожане судачили о происшествии, но никто ничего толком не знал. Не знали достоверно и того, за что был арестован Рудольф. Говорили, что похитил он корову со сборного пункта в деревне Пологая Гора, куда крестьяне пригоняли скотину для сдачи в качестве продналога в живом весе; здесь корова взвешивались, крестьянам выдавалась квитанция, потом скот гнали в Журавли. Случалось, на рогатую колонну ночью в лесной местности нападали разбойники с криками и стрельбой, и нескольких коровушек государству не доставалось. Говорили, что, устроившись мастером на стройку железной дороги оборонного значения, Ильп продал на сторону грузовик шпал. Говорили, что служил он страховым агентом и присвоил казенные деньги. Говорили, что, будучи необузданного нрава, в драке убил человека. И еще много чего говорили о Рууди. Ясно же было только, что сам по себе этот человек национальным героем не являлся — бандит, каких в мире сколько утодно!
То что убил он охранника, знали точно, об этом говорили по всему городу, но убийство какого-то рядового милиционера — не тема для долгих разговоров в такое время, когда Павловский варил людей живыми, когда немцы стреляли и вешали тысячами, сжигали… одним милиционером островитян уже не удивишь… Как бы для того, чтобы не стало людям скучно, чтобы прибавить разговоров, Рудольф сразу же в деревне Кишмялягушки убил еще троих — мужа жену и ребенка. Говорили, что был он там не один, говорили, что убитые якобы в сорок первом писали в НКВД доносы на односельчан; говорили, будто Рудольф объявил коммунизму тотальную войну; говорили…
