Юрий Дьяконов - Лагерный флаг приспущен
Спина его дрожала, но слез не было. Выплакал, видно, за ночь.
Лаура глянула ему в лицо. Глаза красные и неподвижные, будто слепые.
— Не будь дураком, Степка! Никто тебя не попрекает. Балбес какой-то ляпнул, а ты на всех обозлился, — уговаривал Сережка. Снова говорила Лаура.
Постепенно он успокаивался. Потом заговорил:
— Не верит?.. Андрей Андреевич не верит, что я мог? И вы не верите?.. А что же тогда ваш дружок Арка за мной по пятам ходил? Признаться советовал?.. А зачем записки эти? Зачем?! — он вскочил. Торопясь, стал выворачивать карманы штанов. Нашел и швырнул под ноги скомканные листки бумаги.
Сергей расправил их на колене. Прочел. Первая написана явно Аркой. Его рука.
«Степка! Советую: лучше признайся САМ, что украл у Ануш яблоки. ВСЕ так думают. Мало тебе Фаносопуло?
ЗОРКИЙ ГЛАЗ».
Вторая написана большими печатными буквами:
«СТЕПКА, ЧИВО ТЫ КОЧЕВРЯЖИШЬСЯ? ХОЧИШ ЧИСТЕНЬКИМ БЫТЬ? НЕ ВСЕ КОТУ САЛО. ПОНЯЛ? СПЕР — ТАК ПРИЗНАВАЙСЯ. НЕЧЕГО ИСУСИКА ИЗ СЕБЯ СТРОИТЬ. БЕСПРИЗОРНИК ТЫ И ОСТАЛСЯ».
Подписи под запиской не было.
— Ты знаешь, кто ее писал?
— Знал бы!.. А ты слышал, как меня на костре жуликом обозвали? Это можно терпеть?.. Что я Степану Егоровичу скажу? Он меня в семью принял. Сыном назвал. Его все на заводе уважают. Зачем ему жулик нужен?
— А ты знаешь, кто крикнул?
— А то нет! Клещ крикнул. Я его, гада, видеть не могу! В Ростове, паразит, все на меня ребят натравливал. Они меня в Греческом переулке как прижали, еле вырвался. Чуть глаз не выбили.
— Так, выходит, ты Клеща давно знаешь?! — удивился Сергей.
— Еще бы не знал! Вместе на Боготяновском папиросами торговали…
Андрей Андреевич, увидев Лугового, обнял его за плечи и ласково журил:
— Что ж это ты, брат? Не по-нашему. Не по-рабочему. Ты что, дворянчик плюгавенький, что так нервы распустил?!. Да ведь ты голодный! Сергей, принеси с кухни чего-нибудь.
— Есть! — Сережка бросился из комнаты. На радостях перемахнул через перила веранды, птицей с двухметровой высоты слетел на землю и побежал на кухню.
— Видишь, — сказал Андрей Андреевич, — как твои друзья обрадовались. А ты в бега ударился. Ну-ну, не буду. Давай расскажи все по порядку.
БУНТ В «СКЛЕПЕ»
Четвертый отряд заступил дежурить по лагерю. После завтрака ребята наносили воды, накололи дров, помогли девочкам вымыть посуду и отпросились у вожатой на полчаса отдохнуть.
Совещание в «склепе» шло при закрытых дверях.
— За что Степка Луговой погибает? Из-за нас! Все кричат: «Жулик! Жулик!» А мы знаем, кто жулик, и молчим! Струсили? — свистящим шепотом говорил Костя Ирисов, взмахивая кулаком, будто гвозди вколачивал. Белый чуб в такт взмахам прыгал на его голове.
На бледном длинном лице Витьки Огурцова, как следы ударов, горели красные пятна. От волнения он то снимал, то вновь надевал серебряную парчовую тюбетейку.
— Тебе хорошо! Ты не виноват. С Клещом в сад к Ануш не лазил. А мне что? — плачущим голосом жаловался Витька. — Отец до полусмерти излупит, если меня из лагеря выгонят.
— А может, и не выгонят! — возражал Костя. — Ты же не знал, что это сад Ануш? Клещ обманул тебя? Обманул… А вот морду тебе набить все-таки надо! Почему я не полез? И никто с ним идти не согласился. В школе боишься рот раскрыть, а тут вон какой урка выискался! С Клещом подружился. Вот он тебе и удружил фонарь под глазом.
— Ну что ты на меня налетел, Ириска! Тут и так не знаешь, что делать! Хоть бы заболеть, что ли! — тоскливо, со слезой в голосе ныл Витька.
— А правда, что ты к нему прицепился, Костя? Мы тоже того… от шалобанов головы опухли, а мы молчим. Скажешь, один Витька виноват? — вступился Толик Семыкин.
— Я и говорю, Толик, все виноваты! Чего молчим? Думаешь, я за себя боюсь? Хочешь, я пойду сейчас и расскажу все?!
— А почему это ты один пойдешь? — вскочил кругленький пухлогубый Вовка Шилин. — Я тоже пойду.
— И я! И я!
— А мне Ануш яблоко давала раз… когда Клещ мои три рубля забрал, — вдруг почему-то вспомнил Вася Грибов и вздохнул.
— Ну так пошли! — поднялся Костя. — И все расскажем. Пусть делают, что хотят! Зато Степку выручим.
Клещ толкнул дверь «склепа». Она не поддавалась. Он ударил ногой:
— Вы, жмурики! Откройте.
Войдя, Клещ накинулся на открывшего дверь Костю Ирисова:
— В морду захотел? Чего запечатались?
— Свою побереги, — дерзко ответил Костя и поднял палку, которой закрывал дверь.
— Да я из тебя, тюлька дохлая!.. — вспыхнул Клещ.
Но Костя покрутил палкой и сказал:
— Кончилось! Я вот тебя трахну разок по голове — сразу поумнеешь. Ребята, посадите его!
Клещ оторопел. Такого еще никогда не было. Десяток цепких рук схватили его, и он, как мешок, плюхнулся на кровать. Хотел вскочить. Рванулся. Но не смог и шелохнуться.
— Женька, давай веревку! Мы его свяжем, как миленького…
— Ребята! Вы чиво, ошалели? Вы чиво, не узнали меня? Ленька я, полоумные!.. Я кричать буду! Вы не имеете права!
— Ну и кричи, дурак. Тебе же хуже… Слушай, что мы решили, — голос Кости дрожал. — Ты сейчас пойдешь к начальнику и скажешь всю правду.
— Про Ануш!.. Про шалобаны!.. И про деньги!.. И как рюкзаки спер!
— А забудешь что — напомним, — добавил Костя.
— Вы чиво надумали?! Не пойду я!
— А мы тебя свяжем и отнесем…
Клещ лежал поперек кровати не двигаясь, хотя ребята, стоявшие вокруг, давно убрали руки. Взгляд его метался из стороны в сторону в поисках выхода. А вдруг и правда свяжут? Ленька чуть приподнялся:
— Ребята, замнем это дело, а?.. Ну хотите, я вам денег дам? Я честно. Всем поровну!
— Ах ты гад! Это ты у Миши пионерские деньги спер?! — закричал Костя и замахнулся палкой.
— Не брал я! Это мои деньги.
— Врешь! Ты всегда врешь! Пошли к Андрею Андреевичу!
Ленька понял, что дело совсем плохо: сейчас его отведут к начальнику. Он крутнулся на кровати. Ударил Костю ногой. Перескочил через него, побежал по койкам и выпрыгнул в окно.
Все бросились к Косте. Он лежал на кровати, прижав руки к животу и корчился от боли.
— Клеща… Клеща держите…
Пока Вовка Шилин вылез в окно, Клеща уже нигде не было.
АЛЬКА ГОВОРИТ ВСЕ
Синицына Алька разыскал около столовой.
— Где ты пропадал? Сережка, тут такое… Я весь лагерь… везде искал…
То, что обычно спокойный, неторопливый в движениях Алька вдруг так взволнован, насторожило Сережку. «Еще что-то стряслось», — подумал он. Но ответил спокойно:
— Мы с Лаурой Степку Лугового нашли.
— Нашли! — обрадовался Алька. — А я так боялся! Так боялся… Он же не виноват! Это я виноват и Ленька!
— Почему ты? — удивился Сергей.
— Потому что тогда, когда Фаносопуло… — и Алька рассказал и про сад и про драку с братом.
Сергей слушал. Хмурился.
— Что ж ты все это, Алька, раньше не рассказал?.. Но все равно — ты молодец…
— Так это еще не все, Сережа, — перебил Алька. — Степка нашелся — это хорошо. Но куда Ленька делся? В «склепе» нет. На территории нет. Дежурные с моря пришли — тоже его не видели. Может, он в Ростов убежал?
— Как — убежал? — вскрикнул Сережка.
— Он же так о велосипеде мечтал. Два года собирает деньги. А Кирька сманивает его. И еще деньги у него откуда-то взялись. Вот. Может, он ему на дорогу прислал. Что я маме скажу, — и протянул конверт с деньгами.
— Какой еще Кирька? — удивился Сергей. — Откуда столько денег? И при чем тут велосипед?
— Балда я! Балда! — стукнул себя по лбу кулаком Алька. — Забыл показать. На вот. Читай. Это мамино письмо. А это от Кирьки.
Мама писала Альке:
«Дорогой мой сыночек, Алечка. Пишу тебе, только пришла с фабрики. Как вы там живете с Леней в лагере? Хорошо вас там кормят? А у нас три дня лили дожди. Как у вас? Беспокоюсь я очень за Леню. Как он себя ведет. В ту субботу приходил его дружок Кирилл, что живет на Черняевской. Сказала: Леня в лагере. Он разозлился. Сказал: дай адрес, Ленька мне позарез нужен. Я сказала: нет адреса. А когда он ушел, увидела, что твое письмо на комоде лежит, а конверт с адресом пропал. Это Кирька точно утащил его. И чего он прилип к Лене, ведь взрослый парень, а Леня еще мальчик. Алечка, если придет от Кирьки письмо, ты спрячь, а то сманит его на рыбалку, собьет с пути. Пусть с тобой, и с хорошими мальчиками живет в лагере. И про это письмо мое ему не говори. Я же ему хорошего желаю. Болит душа за Леню. Успокой ты меня. Пиши скорей, ради бога. Твоя мама».
Сергей быстро прочел его и сразу принялся за второе, написанное на листе бумаги в три косые линии, вырванном из тетради.
«Здоров Клещ! Пишит тибе твой друг Кирька ис Ростову. Чиво ты закатил в этот лагерь? Пианером заделалси. Ать-два — шагаешь?
