Юрий Третьяков - Алешин год
— Непохожа сделалась, — объяснил он. — В печке расплылась… А сырая совсем похожая была…
Если присмотреться получше, то всё-таки немного похоже, что это птица: где изюминки вместо глаз вставлены, там — голова, па другом конце — хвост, посредине — крылья. Вдобавок сверху она чем-то хорошим обмазана, зарумянилась и пахнет вкусно.
Пашка-букашка прослышал про выставку и тоже пришёл. Он принёс какие-то жёлтенькие печеньица и говорит:
— Дайте мне тарелку, я свои печеньица положу.
Хотел его Алёша прогнать, но бабушка сказала, что гостей прогонять невежливо…
Так и остался Пашка-букашка непрогнанный: пускай уж его плохие печеньица на хорошей выставке побудут!
Бабушка ушла, сказав:
— Вы тут не балуйтесь, ждите… Скоро народ придёт выставку смотреть…
Долго никакого народу не приходило… Повара сидели и сами свою выставку смотрели. Потом пришли Юрик с Милой. Но они маленькие, в выставках ещё не смыслят. Потом Алёнка сказала:
— Надо наши тортики разрезать на куски… для красоты!
Взяла нож и разрезала свой и Алёшин торты. Режет и приговаривает:
— Вот этот Алёшин грибок падает… Негде ему быть… Я его съедаю! Вот этот орех и жёлудь упали… Их тоже ем!
Алёша высмотрел на её торте лишний персик, который плохо держался, и сказал:
— А я беру себе вон тот персик!..
Взял самый лучший персик и съел.
А Василёк схватил другой.
Алёнка вспомнила:
— Ой! Я у Алёши попробовала, а у себя не пробовала даже!
И съела у себя две сливы.
Тогда Василёк взял по куску от Алёнкиного и Алёшиного тортов, начал от них по очереди откусывать, пробовать:
— Ничего… — бормочет. — Хорошие!..
Дальше всё быстро пошло.
Алёнка попробовала, нет ли чего на Васильковой птице, чтоб непрочно держалось. Покачала хвост — он отломился, Алёнка его — в рот. Тут Алёша наскочил — птицыну голову себе отломил. Он уже давно её облюбовал.
Глупые Юрик с Милой подумали, что выставку уже можно начинать съедать, и тоже по два куска себе взяли.
Крики начались:
— Алёнкин я не пробовал!
— Чур, моя земляничина!
Только Пашка-букашка не растерялся: сгреб свои печеньица с тарелки и давай их скорей уплетать!
Все только понемножку попробовали друг у друга, а от выставки почти ничего не осталось, одни кусочки…
Алёнка сказала:
— Какая некрасивая стала наша выставка… Давайте доедим…
Кусочки уже поровну поделили, всем помалу досталось. Пашке-букашке ничего попробовать не дали, за то, что он своих печеньиц никому не дал.
Доели последние крошки, и бабушка пришла.
А с ней — тётя Оля и кум.
Тётя Оля оглядела всё вокруг и говорит:
— Здравствуйте! Слыхали мы, что у вас тут выставка очень интересная открылась… Можно поглядеть?
Все молчат, одна Алёнка ответила:
— Можно… но только её уже нет…
— Куда же она подевалась? — спрашивает тётя Оля.
— Да мы её съели нечаянно! — объяснила Алёнка. — Понемножку друг у друга попробовали… глядим… уже тарелки одни… пустые…
— Ах, еловая голова! — засмеялся кум. — Должно быть, вкусная выставка была!
— Вкусная! — подтвердил Алёша. — Надо скорей другую устраивать!
КАК ПЛЫЛИ В ЛОДКЕ
Совсем осень пришла… Везде холодно, хмуро, дождик моросит. Холодные лужи стоят, в них сухие листья мокнут… На улицу не хочется выходить, а хочется играть дома, где от печки тепло и дымом хорошо пахнет.
А Пашке-букашке купили самосвал! Большой, хоть сам садись, в кузов влезает целое ведёрко песку, и колёса большие, как баранки.
Алёнка рассказала:
— Я уже видела! Как его из машины вынимали и в дом несли. Сам чёрный, а кабина и колёса зелёные!
Собрались Алёша, Алёнка и Василёк, пошли по дождику самосвал смотреть.
Пришли к Пашкиному дому, начали стучать в калитку.
Пашка-букашка откликнулся:
— Чего вам?
— Паша, — ласковым голосом попросила Алёнка, — покажи нам свой красивенький самосвальчик…
Пашка подумал за калиткой и отвечает:
— Ни покажу!
— Почему? — спрашивает Алёнка. — Мы не ломать пришли… Глянем только…
В калитке — дырочка, в неё Пашка выглядывает и не открывает.
— Нельзя! — говорит. — Это вещь дорогая… Семь рублей двадцать две копейки стоит!
— Вот ещё! — разозлилась Алёнка. — Да у меня кукла подороже стоит… тыщу рублей! И то всем показываю! Играть тоже даю! И даже Алешка волосы ей оторвал… И то не плачу!
— Нет, — отвечает Пашка-букашка. — Вы меня всегда прогоняете, а я вам за это свой самосвал не покажу.
— И мы тебе ничего не покажем! — грозит Алёнка.
— А мне и не нужно! — хихикает за калиткой Пашка. — У вас и показывать нечего… Все игрушки старые, неинтересно уже ими играть…Что?
— Ну и пускай у тебя самосвал! — закричала Алёнка. — Ну и езди на своём самосвале! А мы… А мы… на лодке поедем!
Помолчал Пашка, потом говорит:
— У вас и лодки никакой нет… И речки тоже… где ехать…
— Есть! Есть! — звонко закричала Алёнка. — Ещё какая лодка! Получше твоего самосвала! Алёшка, Василёк, пошли!
И зашагала домой — кулаками размахивает, косички мотаются.
Алёша с Васильком сзади идут и думают: про какую лодку Алёнка говорила?
А она провела их к себе во двор, начала весь двор оглядывать.
Потом закричала:
— Вот!
И показала на старую телегу без колес, стоявшую под навесом:
— Вот будет лодка!
Пригляделись к телеге Алёша с Васильком: настоящая прямо лодка — длинная, деревянная и есть где сидеть.
А речку и вовсе легко сделать. Прочертили по земле две длинные полосы от ворот до огорода — этот берег я тот берег.
Алёнка командует:
— Алёшка! Тащи сюда свой лук и собаку! Василёк пускай ружьё несёт — стрелять будем! Зайца матерчатого не забудь. А я куклу вынесу — повезём её тоже!
Так раскричалась, что мама её выглянула.
— Алёнка! — говорит. — Опять кричишь громче всех!
Алёнка потишела и объяснила:
— Я не виновата, что у меня голос такой громкий! Мы в кино Буратину смотрели, там все хохотали, как прямо полоумные, и я тоже! Потом мама говорит: «Твоё хохотание громче всех раздавалось!»
Ребята принесли свои игрушки, нагрузили лодку, сами сели и поплыли.
Старые игрушки обрадовались, что они в лодке, заиграли ещё лучше.
Плывёт лодка по дикой речке среди дикого леса. Везде в чаще спрятались Бармалеи, страшные звери, людоеды и колдуны.
Впереди на лодке сидит Алёша-охотник с луком: — целится и стреляет, а сзади сидит Василёк-охотник с ружьём — тоже целится и стреляет, если кто сзади начинает подкрадываться. Собака Пудель сторожит, заяц с куклой едут так.
Кругом всё дикое… Дикие куры ходят и кудахчут дикими голосами. Дикая корова в сарае мычит, дикая соседская собака лает. А дикий кот Зубастик в огороде копает себе ямку.
Сама Алёнка всем угощение стряпает и придумывает, кому что делать.
Разволновались путешественники и про дождик забыли — даже жарко ехать.
А у Алёнки ещё и печка топится — огонь из красных кленовых листьев пылает… Алёнка стряпает, а сама кругом озирается и вскрикивает:
— Василёк! Вон крокодил! Стреляй в него!
Василёк из ружья бах — крокодил подстрелен.
— Алёша! Бармалей!
Алёша из лука раз — Бармалей подстрелен.
Лев встретился — подстрелили.
Тигр — тоже подстрелили.
Всех, кто страшный, подстрелили.
А дикого кота Зубастика не стали подстреливать, а поймали живого и взяли к себе в лодку, пусть тоже плывёт.
Пашка-букашка не вытерпел, явился узнать, какая тут ещё лодка.
Приоткрыл калитку и заглядывает. Постоял, посмотрел и говорит:
— Ну и лодка.
На него никто внимания не обратил, потому, что на глубокой речке, чуть зазеваешься, может лодка потонуть.
Долго Пашка стоял, глазел, потом спрашивает:
— А где у вас речка?
— Она заколдована! — отвечает Алёнка. — Одни мы видим!
Подумал Пашка и говорит:
— Я тоже вижу… Какой лес страшенный… Тигр подкрадывается… Вон он — сбоку… Забегай!
Не ответили Пашке. Он стоит в калитке, не уходит, а лодка плывёт.
И видит Пашка, как Алёша возвращается из-под дождика мокрый, с добычей, и Алёнка вскрикивает от радости, начинает его кормить глиняными пирожками и сильней растапливает красными листьями огонь в печке.
А как похоже умирал Алёша, когда его укусил бегемот! Как ухаживала за больным Алёнка, давала ему поесть всяких листиков и плакала над ним жалобным голосом!
Когда один не совсем убитый тигр хотел прыгнуть, а Василёк в него прицелился, Пашка забылся, крикнул:
— Ба-бах! — Поскользнулся и упал.
Алёнка захохотала, а за ней и Алёша с Васильком.
