Владимир Добряков - Шумный двор
Валентина Григорьевна проглотила слезы. Опять прислушалась. «Что она там делает?.. Тихо. Наверно, читает. Поменьше бы ей читать. Слабенькая. А к морю все равно надо поехать…»
А Лена в это время и в самом деле читала. Только не книгу, а записку. Записку написал Саша. А передал ее по телеграфу. Телеграфную линию он сделал в одну минуту. Кинул Лене катушку ниток, показал, чтобы подсунула нитку под перила балкона, и махнул рукой на себя — теперь ты бросай. Она бросила. Он на лету поймал катушку, связал концы ниток и — готов телеграф! Остается свернуть записку трубочкой: повесить на одну нитку, а другую подтягивать к себе. В записке Саша написал:
«Было интересное собрание. Решено строить спортивную площадку. Шеф — горком комсомола. Работы по горло. Ты готова помогать нам?
Председатель СПШ, то есть я».
На тетрадном листе, под энергичным посланием председателя совета пионерского штаба, оставалось еще много свободного места. Лена улыбнулась и круглым, ровным почерком написала:
«Поздравляю нового президента! Помочь, видимо, не могу. Просто, кажется, ничего не умею делать, кроме как играть на пианино.
Пока никто, то есть я».
Она укрепила на нитке записку, и послание тотчас помчалось к Саше. Он прочитал и взялся за карандаш.
Вот их дальнейшая переписка:
«Только по этой причине не можешь помочь?»
«В общем, да».
«Тогда все в порядке».
«Не понимаю».
«На машинке печатать умеешь?»
«Плохо. Одним пальцем».
«Ничего, подойдет. Предлагаю срочное задание совета пионерского штаба. Идет?»
«Можно яснее?»
Морща лоб и покусывая кончик карандаша, Саша принялся писать:
«Сверху, на чистом листке, — гриф: совершенно секретно. Текст такой: «Ты мечтаешь о пионерской площадке во дворе. Ты, наверное, представляешь в уме — какая она. Так напиши, что, по-твоему, должно быть самое интересное; на площадке. Срок на размышление — 2 дня. Анкету опусти в щель (четыре метра от тополя со скворечником в направлении гаража). СПШ».
Анкет напечатать 60 штук. Можно под копирку. Срок исполнения — 3 дня. Согласна?»
Долго пришлось ждать ответа. Саша успел даже пообедать. За это время можно было бы исписать не меньше двух страниц, а в записке, которая наконец приползла к его балкону, было всего четыре слова:
«Я просто не знаю».
Твердым почерком Саша написал:
«Будем считать, что задание принято».
Первая лопата
Эту переписку с Леной Саша вел в обед, а еще утром, несколько часов назад, настроение у него было совсем не такое бодрое.
Казалось, что после вчерашнего собрания все должно быть иначе. Во дворе соберется полно людей, засверкают лопаты, запоют пилы… На самом деле ничего подобного не было. В безоблачном небе уже высоко стояло солнце, часы во всех квартирах показывали начало десятого, а во дворе дома, кроме кучки ребят, — ни души.
Ребята сидели на своей старой, изрезанной перочинными ножами скамейке. От бесплодных споров и ожидания они устали, приуныли. Не поднимаясь с места, Василек потихоньку долбил в земле дырку ломом, Лешка подбрасывал вверх пятачок и, не загадывая, просто так, ловил — орел или решка. Саша в задумчивости чертил палочкой какие-то квадраты на земле. Володька-философ подпирал костлявым кулаком подбородок. Он шевельнул большим пальцем, вылезшим из порванного сандалия, и сказал:
— Классический пример трепалогии. Речи, обещания, а как до дела…
— Да не потому, — Василек с досадой подул на ладонь. — Воскресенье, понимаешь? Все отдыхают. Я к Егорову пошел, а он: «Извини, брат, в пионерский лагерь собрался, Марину проводить». А Соколов еще с ночи на рыбалку уехал…
Лешка поймал монету, положил в карман.
— У моего отца работа срочная, объект какой-то сдают. Второе воскресенье на стройке.
Володька в усмешке скривил губы.
— А то что, пришел бы?
— А думаешь — нет! — с неожиданной злостью обернулся к нему Лешка и сам смутился своей горячности. Вынул монету, но не стал ее крутить. Конечно, поручиться за отца он не может. Но только нечего этому длинному Философу подсмеиваться. Не знает, а смеется… А с отцом что-то непонятное творится. Дома не ругается, не шумит и — сколько уж дней прошло — не выпивает. С Лешкой обо всем разговаривает, даже обещал на рыбалку съездить с ним.
— Ну, а чего представителей девятнадцатого века не видно? — не унимался Володька. — Такую речь Коськин дед закатил, а сам дома отсиживается!
— Хотите, сбегаю к нему? — предложил Василек.
Вчера Василька выбрали заместителем председателя СПШ, и потому он особенно переживал, что вот уже почти целый час сидят они, переругиваются, а дело стоит.
— Не надо никуда ходить, — поморщился Саша. — Это же дело добровольное. Помогут — спасибо. А нет — значит, нет. И рано еще. Вот мой отец в третьем часу ночи с дежурства пришел. Так что, должен теперь вскакивать чуть свет и бежать сюда? Давайте все-таки окончательно решим — с чего будем начинать.
Легко сказать — решим! Уж решали, решали, а что толку? Доламывать стены? А куда кирпич девать? Целые горы битого кирпича будут. Саша предлагал на месте волейбольной и баскетбольной площадок вырыть дренажные канавы и заполнить их кирпичом. Чтоб дождевая вода туда стекала. А Лешка считал, что и без канав можно обойтись. И так земляных работ хоть отбавляй — бугры сравнивать, ямы засыпать. Василек же доказывал другое: прежде всего надо начертить общий план двора. Большим знатоком строительного дела Василек себя не считал, но все же был уверен, что разбирается в этом лучше ребят. В прошлом году его двоюродный дядя окончил архитектурный институт, а Василек, бывая у него в гостях, перевидал множество всяких чертежей.
Володька, слушая Василька, лишь скорчил презрительную гримасу.
— Подумаешь, стройка! План реконструкции Москвы! Самое главное — это символ! Ясно? То есть мачта с флагом!
Насчет мачты никто не возражал. Это здорово — мачта с флагом! Сразу будет видно: пионерская стройка.
— А где ты возьмешь ее — мачту? — сказал Лешка. — Для нее труба нужна. Сто раз металлолом собирали, все вычистили.
Да-а, вот и попробуй начинай работу!..
К ребятам на зеленом велике лихо подкатил Буратино.
— Физкульт-привет! — Сенька ловко спрыгнул с седла и насмешливо добавил: — Картина! Могучий штаб заседает! — Потом схватил железный лом и, краснея от натуги, выжал его раз, другой…
Может, и еще бы выжал, да тут подошел Гриша Коркин.
— Что, — засмеялся он, — не получается из тебя Жаботинский! А ну-ка, дай.
Здоровый парень Гриша. Двенадцать раз поднял правой рукой тяжелый лом.
Буратино наморщил острый нос и зевнул.
— Детские забавы? Ты на это полюбуйся! — И он три раза выжал «пистолет». — Что, съел! Чемпион! Еще буквы нашил — СССР! А я и четыре раза могу. — Сенька вскочил в седло. — Физкульт-привет! Поехал купаться!
Лешка с удивлением смотрел ему вслед.
— Ишь, тренируется. Видно, здорово его тогда заело. — Потом, взглянув на ослепительное солнце, подумал вслух: — Может, и нам на реку махнуть?
— Ну, в такую даль еще тащиться, — поспешно сказал Василек. Добираться до реки и в самом деле было не близко. Но не это пугало Василька. Он боялся, а вдруг ребята и правда отправятся на реку. А площадка? — Лучше к вечеру сходим, — добавил Василек. — И вода будет теплей…
Но сходить искупаться им так и не удалось. Только зеленый велик Буратино скрылся за углом — в подъезде показались Герман Ильич и Петр Григорьевич.
— Смотрите-ка! — воскликнул Василек. — Шефы! К нам идут.
Герман Ильич, любивший шутку, отдал, как настоящий пионер, салют и отрапортовал:
— Прибыл в ваше распоряжение!
И такой бодрый, веселый был у него голос, что ребята вмиг оживились. Значит, не напрасно произносились речи, не забыты обещания. Интересно, а что они посоветуют?
Ничего нового шефы не посоветовали. И предложение Василька одобрили, и засыпку кирпичом канав, и согласились, что пионерская площадка без мачты с флагом — не площадка. Вроде ничего нового, только слушали и поддакивали. И все же от унылого настроения ребят не осталось и следа. А тут еще Герман Ильич то и дело восхищенно причмокивал губами:
— Григорьич! Слышишь, а? Планы-то! — А потом, покрутив ус, он сказал: — Насчет мачты я вам, ребятки, попробую помочь. Дворник у меня в соседнем домоуправлении знакомый. Хозяйственный человек! Знаю, что припрятаны у него старые водопроводные трубы. Уж для такого дела как-нибудь выклянчу.
Ребята совсем воспрянули духом. Длинный Володька вызвался сопровождать Германа Ильича — помочь нести трубы, но старик отказался: пойдет один, дело деликатное, сначала договориться надо. А им нечего терять даром времени — пусть начинают рыть яму.
Правильно, хватит разговоров! За дело!
Место для мачты не пришлось долго искать. Вон там, возле акаций, — самое подходящее.
