Софья Могилевская - Марка страны Гонделупы
Петя подскакивает на диване:
– На нас нападает слон! Или носорог! Или бегемот! А мы…
– Нет, милый, мы просто смотрим на часы. А время уже позднее…
– Ну, мама… Ну, мамочка, поездим ещё, – просит Петя.
Но мама не согласна: пора спать, ведь завтра всем им рано вставать: и Пете, и маме, и папе… Надо выспаться.
– Я высплюсь! Честное слово, я высплюсь, мамочка!
Что и говорить – путешествия по марочным странам были очень интересны.
И всё-таки самым заманчивым в марочном деле, самым пленительным была мена. Меняться марками было не просто интересно, а захватывающе интересно!
Хотя меняться приходилось не так уж часто, да и толку от мены было немного, всё же самыми ценными Петя считал те марки, которые ему удавалось выменять.
Главным образом Петя менялся с Лёвой. А если с другими мальчиками, то непременно через Лёву.
Это происходило так.
На одной из переменок Лёва, увидев Петю, как бы мимоходом спрашивал его:
– Марки с тобой? На большой вали на верхнюю площадку. Будем меняться. У меня есть мировецкие!
При этих словах он обычно прищёлкивал пальцами у самого Петиного носа.
Петя понимал, как плохо заниматься марочными сделками в школе, хотя бы и на переменах. И понимал, что мама не похвалила бы его, узнав об этом. И Петя очень не хотел, чтобы мама узнала об этом.
Но разве он мог устоять? Это было выше его сил. Кроме того, Лёва Михайлов был из пятого класса «Б». И очень умный. И его товарищ.
Весь следующий урок Петя не мог усидеть спокойно. Он ёрзал на парте, вертелся: нетерпение изводило его. Клавдия Сергеевна делала ему одно замечание за другим.
А урок тянулся так невыносимо медленно!
Едва успевал зазвонить звонок, Петя срывался с места, выскакивал из класса и сломя голову нёсся по лестнице на самую верхнюю площадку.
Кирилка с Вовкой переглядывались и сокрушенно вздыхали. Опять этот Лёвка! Опять эти марки! Они давно и яростно ненавидели и Лёву и марки. Но Пете они пока всё прощали, хотя и не могли понять его. Как можно ради каких-то марок забывать обо всём на свете! Даже о лучших друзьях…
А у Лёвы была такая система. Он долго не приходил на верхнюю площадку, где поджидал его Петя. И, когда Петя терял всякую надежду, считал, что с минуты на минуту раздастся звонок к урокам, Лёва являлся. Являлся, как всегда, слегка насмешливый и высокомерный. Вытаскивал из кармана кляссер, такой красненький переплётик специально для менных марок. С этого момента у Пети начиналось настоящее страдание.
Лёва всегда умел показать «товар лицом».
– Хороша? То-то же! Цены ей нет, этой марке. Французское Сомали… А эта какова? Аргентина…
– Дай посмотрю поближе!., – молил Петя, пригибая лицо к красному переплётику.
– Руками не смей! – строго предупреждал Лёва.
Петя знал, что марки полагается брать только пинцетом. А если пинцета нет? Неужели нельзя взять осторожно, двумя пальцами? Вот эту длинную с пароходом? Разохотив Петю, Лёва говорил ему:
– Показывай, что там у тебя?
И бесцеремонно разворачивал пакетик с марками, который Петя доставал из кармана. Жадными пальцами он перебирал Петины марки, а Петя молча заглядывал ему в лицо, стараясь угадать: понравились Лёве его марки? Будет он с ним меняться или нет?
– Сплошная ерунда, забирай обратно! – наконец, хмурясь, объявлял Лёва.
У Пети опускались руки: неужели все до одной сплошная ерунда? Какая обида!
– А эта с аэропланчиком? – робко спрашивал он.
– Чепуховая…
Наверно, так. Лёва – знаток и понимает лучше, чем он. Наверно, все его марки действительно ничего не стоят, верно, все до одной ерунда и чепуха.
Зато Лёвины – ах, какие великолепные! Неужто не удастся выменять? Ни одной?
И Петя принимался просить:
– Хоть одну сменяй! Хоть одну, ладно?
Немного поломавшись, Лёва соглашался. Выбирал среди своих марок какую-нибудь простенькую и протягивал её Пете.
Петя не помнил, есть у него такая или нет… Кажется, есть. А может быть, другого цвета? Но, в общем, ему было всё равно. Главное – сейчас начнется мена!
– Эту? – спрашивал Лёва. – Возьмешь?
– Возьму! – замирающим голосом отвечал Петя.
– За неё дашь вот эти! – говорил Лёва и отбирал среди Петиных марок несколько для себя подходящих.
Но тут на Петю находит упрямство.
– Тебе пять, а мне одну? Так я не буду! – говорит он и требует у Лёвы обратно марки.
Менялись обычно долго и упорно. Чем дальше продолжалась мена, тем больше удовольствия это доставляло Пете. Он с самого начала знал, что отдаст Лёве всё, что тот захочет. И лишь ради одного удовольствия продлить мену спорил упрямо и ожесточённо.
В конце концов оба расходились по классам, вполне довольные друг другом.
Глава двенадцатая
Шведская серия
Мальчики, закончив уроки, тихонько сидели вокруг стола и рисовали.
Трещал сверчок. Сияла лампа под зелёным абажуром. В печи гудел огонь. Было тепло и уютно. Вдруг зазвонил телефон.
Петя раньше Вовки и раньше Кирилки успел схватить телефонную трубку.
– Петя, ты? – услыхал он голос отца. – Я скоро буду. Поставьте чайник, нужна тёплая вода…
И всё.
Больше папа ничего объяснять не стал. Но какая поднялась суматоха! На керосинку нужно было поставить всего один-единственный чайник. Но ведь этот чайник хотелось поставить всем – и Кирилке, и Пете, и Вове, и маме тоже.
– Голову хочет мыть, – догадался Вовка. – Не иначе, как голову…
– А может, бриться? – подумав, сказал Петя.
Пока спорили, наливали в чайник воду, пришёл и сам папа. Он был весь в снегу и очень румяный от мороза.
Стряхивая снег и с шубы и с шапки, лукаво посмеиваясь, он сказал Пете:
– Сегодня ты у меня попляшешь, сын!
– А что? – спросил Петя, обыскав глазами папины руки.
Как будто ничего особенно интересного в руках у папы не было, ничего такого, ради чего стоило бы постараться.
А папа, сунув руку в боковой карман пиджака, всё повторял:
– Нет, сегодня ты у меня попляшешь! Попляшешь, попляшешь…
Тут он вытащил большой голубоватый конверт, положил конверт на стол, и Петя действительно пустился вприсядку.
Весь конверт был заклеен марками. Они шли по пять штук в ряд – розовые, карминовые, оливковые и фиолетовые… Все разных цветов и оттенков.
– Ах, как хороши! – воскликнула мама и прочла: – «Швеция».
– Насилу упросил Петра Саввича отдать мне этот конверт, – продолжал папа. – Объяснил ему, какие у меня дома завелись марочники… Но обратите внимание, вся серия на одном конверте! И что особенно интересно – эти десять марок, очевидно, выпущены в честь почтового юбилея. Тут совершенно наглядно как бы история почты…
– Верно, верно! – Мама, прищурив близорукие глаза, разглядывала марки. – Верно! Мальчики, смотрите! Ох, до чего здорово!
Ярко-зелёная марка. На ней мужская голова с высоким умным лбом. Длинные волосы откинуты назад и касаются плеч. Небольшая острая бородка. Сбоку вдоль зубцов написано: Аксель Оксенштерн. Это имя и фамилия основателя почты. И ещё на марке две даты: 1636 год и 1936 год. Значит, более трёх столетий тому назад люди впервые стали посылать друг другу письма почтой.
Этой зелёной маркой открывается серия, посвящённая истории почты.
Вот идёт почтальон. Сумка с письмами висит сбоку. Широкополую шляпу сорвал ветер; он держит её в руках. У него туфли с пряжками, перчатки с раструбами, а сбоку длинная шпага – защита от разбойников на большой дороге. И всё сиреневого цвета. Кажется, ещё не наступило утро и ночная мгла только начинает рассеиваться. Это вторая марка.
На третьей – алый всадник на алом коне несётся вперёд стремительным галопом. Алый плащ развевается у него за плечами. Он громко трубит в трубу. А небо всё залито багровым светом. Может, это гонец с поля битвы несёт печальные вести о поражении и смерти. А может, вестник победы.
Ещё марка. Светло-голубая. Парусный корабль плывет по голубому океану, надув голубые полотняные паруса. Уже весь мир переписывается между собой. Письма идут через моря и океаны. Голубой парусный корабль везёт их в Европу из далеких южных колоний.
И ещё одна марка с кораблём и морем. На помощь парусам уже пришли паровые котлы. Но от парусов ещё отказаться нельзя, и поэтому первые пароходы по-прежнему оснащены парусами. Два верных союзника – ветер и пар – несут по реке пароход на марке тёмно-синего цвета.
Шестая марка – золотисто-коричневая. Тяжело покачиваясь по ухабам, мчится дилижанс. Тройка лошадей везёт его. Кучер в цилиндре, с длинным бичом сидит на высоких козлах. Рядом с ним – почтальон. А на крыше дилижанса – тюки писем. Теперь, когда все страны торгуют между собой, когда торговые сделки заключаются во всём мире, невозможно обойтись без обширной переписки. Письма перевозят почтовые кареты. Ещё не придуманы почтовые марки, но уже есть штемпеля. Каждая почтовая контора штемпелюет письма своей печатью, и сразу видно, через какую контору отправлена корреспонденция.
