Николай Васильев - Кладоискатели (Повести)

В общем, пришлось нам с Петькой попотеть на этом собрании.

Всего неприятнее было то, что ребята, даже девчонки смотрели на нас насмешливо, шушукались и переглядывались.

Когда выходили из школы, Митька Пупыдов оскалил свой большущий рот:

— Эх вы, беглецы! И сбежать-то как следует не сумели… Только насмешили всех…

— Как дам по шее! — замахнулся Петька.

Пупыдов не стал дожидаться по шее, кубарем скатился с крыльца — и в калитку.

Мы с Петькой отошли в дальний угол школьного двора, привалились спинами к забору и стали обсуждать, как быть дальше.

— Собрание — это еще что! — сказал Петька. — Небось в стенгазете протащат, тогда вся школа станет над нами смеяться. Малыши проходу не дадут.

— Давай опять убежим, — предложил я.

— Давай! Только теперь мы все по-умному сделаем. Главное, чтоб нас не нашли. Когда сами захотим, тогда и вернемся. Никто тогда не станет над нами смеяться, Митька Пупыдов не скажет, что мы не сумели сбежать. Сумеем! Правда, Витька?

— Правда. И знаешь что, незачем нам строить шалаш. Лучше мы отыщем в Очеевом овраге пещеру, в ней и станем жить. Тогда нам ни дождь, ни холод не страшны. Хоть всю осень в лесу проживем. Верно?

— Верно. Только надо одеться потеплее, — напомнил Петька. — И не забыть взять котелок, кружки, ложки, соль, спички. Кстати, надо свечей прихватить, в пещере темно.

— Может, книг прихватим? — спросил я. — От нечего делать почитали бы иногда.

— Только этого не хватало! — возмутился Петька. — Никаких книг, они мне в школе надоели. Да и некогда нам с тобой будет с книгами рассиживаться. Мы будем охотиться. Чего ты улыбаешься? Будем охотиться — на зайцев, на белок.

— Ружья нет.

— И не надо! Мы лук сделаем. Ты прихвати из дома бечевку, а у нас есть гладкие плашки, из них можно стрел нащепать… И другое дело у нас с тобой будет: станем искать клад Кайсы Очея. Вдруг да посчастливится! Поищем?

В Конечно! Ведь богач говорил в бреду, что зарыл клад под большой елью. Уйти очень далеко от пещеры, в которой жил, он не мог: старый был и больной. А неподалеку от пещеры мы каждую елку обследуем.

— Может, от той елки и пня давно не осталось, — возразил Петька.

— Что сейчас об этом толковать, там видно будет. Когда уйдем, завтра?

— Нет, надо на той неделе, чтобы успеть все как следует подготовить.

— Тогда — в понедельник.

В это время по ту сторону забора раздался какой-то шорох. Мы с Петькой настороженно переглянулись.

— Наверное, кошка, — сказал Петька.

Я подтянулся на руках, глянул через забор.

За углом соседнего дома мелькнула чья-то спина.

Мне показалось, что это был Митька Пупыдов.

Очеев овраг

Наступил понедельник.

Утром, только начало светать, я встал, быстро оделся и за дверь. Мама, хлопотавшая у печки, даже не слышала, как я ушел.

На огороде из-под кучи старой картофельной ботвы я достал припрятанный с вечера туго набитый рюкзак, вскинул его на спину и спустился на зады, к реке.

Петька, ссутулившись под своим рюкзаком, ждал на берегу.

— Пошли, — коротко бросил он и зашагал вдоль реки.

Вырядился Петька по-зимнему: полушубок, меховая шапка-ушанка, кирзовые сапоги.

— Ты что, зимовать в лесу собрался? — засмеялся я.

Сам я был одет в короткое старенькое пальтецо, обут в ботинки, на голове — фуражка.

— Погоди смеяться, — сказал Петька. — Как затрясешься ночью от холода, будет не до смеха.

— Ничего, у костра авось не замерзну.

До избушки пасечника шли молча. На этот раз обошли пасеку стороной и вскоре очутились в глубоком овраге.

— Очеев овраг, — сказал Петька. — Пришли. Теперь можно и подкрепиться.

— Давай лучше сперва пещеру найдем, тогда и поедим, — предложил я. — Смотри-ка, по дну оврага ручей бежит, значит, где-то бьет ключ.

— Вот и хорошо, тогда нам и река не нужна, будем пить родниковую воду, — сказал Петька, развязывая рюкзак. — Пещеру мы, может, еще не скоро найдем, а я уже есть хочу.

— Ну ладно, я ведь тоже есть хочу.

Мы поели хлеба, запили его холодной водой.

— Хороша родниковая водичка! — похвалил Петька.

— Хороша! — Я зачерпнул вторую кружку. — Чистая, холодная — аж зубы ломит.

Чем дальше мы шли по дну оврага, тем темней становилось вокруг: росшие по склонам старые сосны и ели заслоняли небо.

Иногда наш путь преграждали густые заросли орешника, кусты смородины. То и дело приходилось продираться сквозь густой малинник.

Мы прошли не больше двух-трех километров, но выбились из сил.

Но вот один склон оврага стал более пологим. Зато другой склон сделался еще круче, образуя почти отвесную стену.

Я пригляделся и узнал место, куда мы в прошлом году ходили на экскурсию.

— Где-то тут должна быть пещера, — с уверенностью сказал я. — А вон и родничок в камнях пробивается…

Пещеру с первого взгляда и не заметишь: вход в нее прикрывают два больших валуна.

Петька опустился на колени, сунув голову в темное отверстие.

— Страшно, — прошептал он, — вдруг там какой-нибудь хищный зверь живет? Как выскочит!

— Надо проверить, — так же тихо ответил я. — Брось туда камень.

Петька бросил в пещеру камень, но в ответ не раздалось ни звука.

Осмелев, Петька полез было в пещеру, но тут же попятился.

— Темно, ничего не видно.

Он достал из рюкзака свечу и спички.

С зажженной свечой в руке Петька пролез вперед, я, опустившись на четвереньки, — за ним.

Потолок в пещере оказался высоким, и мы встали в полный рост.

В пещере

Пещера была довольно большой. Стены и потолок из песчаника, на полу — мелкая галька и песок. У входа мы заметили окаменевший бугорок золы.

— Может, еще Кайсы Очей костер жег? — высказал я предположение.

Петька нагнулся со свечой, чтобы получше рассмотреть золу, и вдруг воскликнул:

— Витька! Смотри: следы!

— Чьи? Звериные?

— Нет. Похоже, человек в сапогах сюда заходил.

— Кайсы Очей?

— Вряд ли… Сколько лет прошло, не могли следы так долго сохраниться. Отпечаток четкий. Кто-то недавно был.

— Ну и пусть. Нам-то что? Теперь разбойников нет, бояться некого. Давай лучше к ночи готовиться: постель сделаем, дров побольше запасем.

На лесистом склоне оврага мы насобирали валежника, кучей сложили у входа в пещеру — на всю ночь топлива хватит.

Маленьким топориком нарубили зеленых еловых лап, настелили у стены пещеры толстым слоем — что твоя перина!

Когда стало смеркаться, у самого входа в пещеру разложили костер. Освещенная ярким огнем, пещера стала уютнее, и настроение у нас сразу поднялось.

Мы долго сидели у костра, кипятили чай, пекли картошку.

Таинственно и глухо шумел лес, вокруг стояла непроглядная тьма, а у костра было совсем не страшно. Мы не спеша поужинали, попили чаю, поговорили о всякой всячине.

Наконец, мы оба стали зевать.

— Спать будем по очереди, — сказал Петька. — Один спит, другой следит за костром.

Кинули жребий. Первому дежурить у костра выпало мне.

Петька, не мешкая, завалился на еловую постель, поднял воротник полушубка, натянул поглубже шапку — один нос торчит наружу.

— Смотри не засни, — строго предупредил он.

— А когда тебя будить? — спросил я. — Часов-то у нас нет.

Но Петька и тут нашелся:

— Сосчитай до десяти тысяч и буди. А потом я буду считать до десяти тысяч.

— Ладно, спи давай.

Не успел я сосчитать и до сотни, как Петька уже засопел. До тысячи я досчитал, как положено, а потом вспомнил о доме — и сбился со счета. Начал считать снова, и опять какая-то мысль перебила счет.

Тогда я бросил считать. Сижу, подкидываю сучки в огонь, толстой палкой подгребаю угли. Чувствую, голова делается тяжелой, веки слипаются.

«Наверное, уже досчитал бы до десяти тысяч», — решил я и принялся будить Петьку.

А он знай себе причмокивает губами, бормочет что-то сквозь сон и только ворочается с боку на бок. Насилу я его растолкал.

Сел, глаза трет:

— Чего тебе?

— Вставай, теперь моя очередь спать, а ты огонь стереги.

— Ладно, — промычал Петька сонным голосом и пересел к костру.

Я улегся на его место и тут же заснул.

Не знаю, долго или нет я спал. Проснулся от холода. Смотрю: костер погас, только несколько головешек дымится. У костра, уткнувшись головой в колени, спит Петька.

Я в сердцах сунул ему кулаком под бок. Он вздрогнул, открыл глаза:

— Ты чего дерешься?

— А ты чего спишь? Дежурный, называется! Костер-то упустил. Я окоченел совсем…