Ольга Матюшина - Жизнь побеждает
Наде показали места, где была зарыта библиотека. В помощь Лена дала группу старших пионеров.
Доставая книги, Надя думала: «Кто это в страшные минуты, под обстрелом, прятал их так бережно?». Она помнила, как быстро наступал враг. Многие даже собраться не успевали.
«Кто в такое время думал о книгах? Кто предусмотрел всё?» — спросила она подошедшую Лену.
«Я же тебе рассказывала, как Анна Николаевна мобилизовала всех нас; мы работали до последней минуты. Сохранили всё, что было возможно. Такова была воля партии, воля народа».
Надя работала с увлечением. Она говорила пионерам, помогавшим ей:
«Нам выпало большое счастье вернуть к жизни книги. Они несколько лет не видели света».
Ребята бережно вытаскивали спрятанные тюки и ящики, сушили книги на солнце, подклеивали изорванные листочки. Надя, под руководством заведующей, распределяла книги по отделам, устанавливала их на полках.
«Смотрите, — показывала она заведующей, — они стоят, как новые!.. Только сыро здесь и темно. Из-за этой стены даже окна не хочется открывать… Переговорю с Леной!»
Платонова побежала в райком. Там принимали новых комсомольцев.
«Лена, давай сегодня разберем стену около парткабинета», — обратилась Надя к секретарю, когда та освободилась.
Лена задумалась. Каждый человек у нее был на учете. Она не могла отрывать их от дела. В то же время и парткабинету надо было помочь.
Она подошла ко вновь принятым комсомольцам:
«Товарищи! Я знаю, что для вас день вступления в комсомол навсегда останется в памяти. Ознаменуйте его хорошим делом!»
И Лена рассказала и о библиотеке парткабинета и о стене, закрывающей свет.
С песнями пошли в атаку на торчащую стену. Вскоре смех молодежи и стук падающих кирпичей нарушили ночную тишину поселка.
Приходилось работать ломом. Трудно было выковыривать и разбивать кирпичи.
В разборе стены приняло участие много молодежи. Запыленная, но довольная Надя таскала кирпичи, показывала, куда их складывать. На самом верху стены она заметила Славу Жукова. Подумала: «Как он сюда попал?». Вспомнила, как они учились в одной школе. В перемену бегали вперегонки по берегу Шелони. Сначала он важничал, считал себя большим, а старше был только на два года. И всё же она бегала и прыгала лучше, чем он!
Комсомольцы быстро окончили работу. К утру от стены ничего не осталось. Поодаль стояли ровно сложенные штабеля кирпичей. Щебень весь вынесли и замели. Надя хотела поговорить со Славой, но не успела. Засучив рукава, она до блеска вымыла стёкла. Совсем другой вид стал у библиотеки. Солнце в ней целый день. Уже начали просыхать стены.
«Молодцы, ребята! Теперь светло», — говорили коммунисты, занимавшиеся в кабинете.
Воскресенье Надя всегда проводила у бабушки. Та чувствовала себя прекрасно. Крышу ей починили, огород удалось посадить. По двору, как прежде, бродили куры. Бабушка работала в колхозе.
«Всё хорошо, — говорила она. — Если б только получить известие о сыне и внуке! Ты попроси, пусть из райкома пошлют запрос. Тогда скорее ответят».
И Лена исполнила просьбу Нади. Как-то вечером она зашла в библиотеку. По голосу, по какой-то неуверенности, торопливости, несвойственной Лене, Надя почувствовала, что приход секретаря не случаен.
«Может, ты знаешь что-нибудь о папе?» — неожиданно спросила она.
Лена молча подала ей маленький листочек бумаги. Надя прочла имя, фамилию отца и фразу… «…пал смертью храбрых».
Надя закрыла лицо руками и пошатнулась. Едва на ногах устояла.
Лена ласково обняла ее. Она не знала, как помочь подруге, и не хотела оставить ее одну в такую минуту.
«Пойдем со мной, Надюша! Я попросила заведующую отпустить тебя в колхоз, на комсомольское собрание».
Надя не сопротивлялась. Лена взяла ее под руку. Они шли молча. Потом Надя сама заговорила об отце:
«Давно знала, что папы нет, а вот когда увидела извещение, всё закружилось перед глазами».
Она вспоминала его слова, отношение к матери, к детям:
«Я была совсем еще маленькой и многого не понимала тогда. Если б сейчас он был жив!.. Знаешь, Лена, мне теперь еще больше захотелось уехать отсюда. Я знаю, ты поймешь это! Может, мне сейчас поехать?»
«Подожди немного! Ты, кажется, давно послала заявление в ленинградское педагогическое училище. Получишь ответ, тогда и отправляйся. Я подготовлю всё, чтобы тебя не задерживали».
В конце лета пришло уведомление, что Надино заявление получено, она допущена к испытаниям и должна приехать сдавать приемные экзамены. Надя показала заведующей парткабинетом полученную бумагу. Предупредила, что через две недели уезжает.
«А кто же здесь будет? Ты подумала об этом?» — строго спросила заведующая. Надя посмотрела на нее.
«Ведь я же с первого дня сказала вам, что буду работать только до осени. И Лена уже приготовила заместительницу. За это время я ей всё покажу. Оставлять работу в библиотеке, вас — мне очень тяжело. Но я должна, должна учиться дальше! Вы сами всегда говорите, что это необходимо».
«Ну, ну», — сказала заведующая, и голос ее зазвучал уже мягко, как всегда.
Но всё-таки Наде не удалось уехать во-время. Ее задержала болезнь заведующей.
Надя тревожилась. Мысль, что она опоздала, что ее теперь могут не принять, — пугала. Но она твердо решила: «Упрошу! Как-нибудь устроюсь…»
Наконец — библиотека сдана, вещи собраны, Лена с комсомольцами усадили Надю на попутный грузовик. Пересаживаясь с машины на машину, подъехала она к станции железной дороги.
Через четыре часа — Ленинград!
Часть вторая
Глава первая
Утром в райкоме Татьяна Васильевна попросила Платонову подождать в приемной, а сама стала звонить по телефону.
Надя с удовольствием уселась в мягкое кресло. Она не спала почти до самого утра. Всё припоминала, что произошло с ней за последние годы, и сейчас была под впечатлением пережитого.
«Иногда очень полезно вспоминать. Ошибки свои замечаешь. Разве хорошо я поступила по отношению к Ане? Не получала от нее писем и успокоилась на этом. Могла бы написать Марье Кузьминичне… И брата недостаточно энергично искала».
Думы Нади прервала Татьяна Васильевна:
— Я узнала, что детскому дому инвалидов нужна старшая пионервожатая. Как ты относишься к такой работе?
— Я же решила стать педагогом, и сейчас охотно поработаю пионервожатой.
— Подумай хорошенько, справишься ли ты? Нужно с любовью подойти к детям-инвалидам. Большинство из них пострадало во время войны и блокады. Они — нервные, вспыльчивые, но умеют ценить доброе отношение и крепко привязываются к тому, кто любит и воспитывает их по-настоящему.
— Я не ищу легкой работы, Татьяна Васильевна. Вы знаете, я сама сирота и сумею понять их. Люблю с маленькими возиться. Игр много знаю.
— Там не одни малыши, — заметила Татьяна Васильевна, — есть и шестнадцатилетние.
Надя задумалась, потом уверенно заявила:
— Когда я училась в школе, меня назначали вожатой. Там старше меня были ученики, и как слушались! Не беспокойтесь, Татьяна Васильевна, я полажу с ребятами.
— Значит — решила? Тогда завтра вместе пойдем к директору детдома. Нас ждут. Против твоей кандидатуры возражений нет.
Надя чувствовала себя счастливой. Ее не пугали трудности такой работы. Она решила поступить куда-нибудь на курсы или в вечернюю школу. «Через два года я, наверно, сдам на аттестат зрелости. Приедет Люся, и мы поступим с ней в институт».
На следующий день ровно в десять утра Надя была в райкоме.
В коричневом платье, с красным галстуком, она походила на пионерку. У Татьяны Васильевны снова возникло сомнение — справится ли? Молодая очень, и такая маленькая! Надя не заметила критического взгляда своей спутницы. Девушке казалось, что легко и просто завоевать доверие ребят.
Как вести себя при встрече?
Она не обращала внимания на дорогу, по которой шла; не замечала золотых, красных, зеленых листьев, засыпавших аллеи сада; не чувствовала резкого ветра, хотя была в одном платье.
— О чем ты так задумалась? — спросила Зорина. — Остановись, мы уже пришли.
Вблизи маленькой калитки стояли две девочки и мальчик на костылях. Надя заметила, что двор плохо выметен. Дом — старый, с облупившейся штукатуркой. На нем еще видны следы войны. Кирпичом заложены окна, обвалился подоконник.
Татьяна Васильевна и Надя поднялись на ступени низенького крыльца, прошли небольшой коридор и постучали в дверь кабинета директора.
— Войдите!
За большим столом что-то писала женщина в белом халате. Надю поразило молодое лицо и седая прядь в темных волосах.
«Должно быть, это и есть директор!» — подумала она.
Женщина поднялась им навстречу и приветливо поздоровалась с Татьяной Васильевной.
