Екатерина Неволина - Простая магия любви
– Я с тобой поговорить хотела, – нерешительно произнесла бывшая подруга.
– Говори, – согласилась Аня.
– Мне кажется, ты на меня за что-то обижаешься...
– Я? А с чего мне на тебя обижаться? – Аня уставилась на куст сирени и, выискав среди грозди цветов пятилепестковый, по детской привычке отщипнула и машинально сунула в рот.
Таня тоже задумчиво уставилась на сирень.
– А помнишь, как мы с тобой раньше дружили? Эти секретные экспедиции и игру в озерных принцесс, за которую мне вечно влетало от мамы, а как играли в вышибалу и завивали в луже стебли одуванчиков, чтобы получились локоны для цветочной принцессы?.. – спросила она, немного помолчав.
Аня помнила. Когда-то ей казалось, что Танька – самая любимая ее подружка, она плакала, уезжая к родителям с дачи, и с нетерпением ждала следующего лета. Даже теперь Таня ассоциировалась у нее с беззаботным детством – брызгами солнечного света, загадочной гладью пруда и высокими камышами, среди которых тогда можно было заблудиться... С чем-то милым и ярким, к чему уже, наверное, не будет возврата.
– Помню, – тихо ответила она. – Мы выросли...
Эта простая фраза упала, как монетка, брошенная на камни, и зазвенела, скатившись в какую-то темную щель.
Когда-то Аня обещала, что будет писать подруге каждый день, но потом что-то произошло, адрес электронной почты потерялся, а вернее, изменились сами девушки, и взаимопонимание, которое так легко рождалось за общими делами, когда вы находитесь рядом и зачастую не нужно даже слов – только обмен понимающими взглядами, рассеялось.
– Ты не обижайся, – снова заговорила Танька, – если ты вдруг подумала, что я толкаю тебя к Олегу, это вовсе не так. Он неплохой парень, хотя и своеобразный...
– Знаю. Мне Леша рассказывал.
Таня казалась искренней, или это воспоминания о детстве разбередили и смягчили сердце так, что Ане опять стало стыдно за содеянное. Ну зачем ей сдался этот Лешка. Если подумать, он и вправду не оказывал ей особенных знаков внимания. Да, но те взгляды... И то, как он заговорил с ней. И догнал потом там, у озера, на тропинке... Вздор! Пустяки! Может, он со всеми девчонками так общается. Мало ли какая у человека манера поведения.
– Лешка тоже хороший. Можно? – Таня потянулась к сирени и, отщипнув от веточки небольшую кисть, принялась пристраивать ее себе в волосы. – У Лешки отец очень крутой, он сам мог бы ничего не делать – отец ему все обеспечит – и частную школу, и престижный вуз, и без хорошей работы потом пропасть не даст. А Лешка всего хочет добиться сам, я знаю. Он на учебе так вкалывает, что дай бог каждому, и даже, представляешь, подрабатывает – что-то там компьютерное делает, хотя отец сколько хочешь бабла ему подогнать может.
Аня нахмурилась, ощутив, что ее швырнуло с небес прямо на грешную землю. Вот он разговор двух бывших подружек: сначала повспоминать прошлое, пролив скупую слезу умиления, затем – похвастаться крутизной своего парня. Вот, мол, завидуй, у тебя-то такого нет!
– Ага, все круто. Тебе повезло с парнем, – процедила сквозь зубы Аня.
– С парнем? – в голосе Тани послышалось удивление. – Но мы просто друзья.
«Конечно-конечно, я видела», – хотела ответить Аня, но промолчала.
Между бывшими подругами была ограда – довольно хлипкое, но непреодолимое препятствие.
– Мы с ним и вправду не встречаемся, – сказала Таня, – когда-то начинали, вроде... Он мне кувшинки с озера приносил...
– Извини, мне нужно идти, – сухо произнесла Аня. Ей вовсе не улыбалось выслушивать исповеди подруги детства. Бывшей подруги.
– Зря ты так...
Но Аня уже, подхватив книжку, зашагала к дому.
День прошел совершенно бездарно. Вечером она вновь вышла в сад, раскрыла книгу на восьмой странице и замерла над ней, не глядя на ровные строчки. В саду стрекотали кузнечики, пели птицы, неподалеку от ног девушки проходила муравьиная тропа, и крохотные работяги то и дело деловито сновали по ней, таща кто хлебную крошку, кто сосновую иголку. Они занимались своим привычным делом, их не тревожили ни смутные чувства, ни душевные терзания. Наверное, они были абсолютно счастливы.
Со стороны дороги послышался вой мотоцикла, замерший где-то у Аниной калитки. Сердце разом ухнуло куда-то в пятки, и Аня почувствовала, как каменеют ее плечи.
«Не повернусь. Не повернусь – и все тут. Пусть сам позовет. А я вообще читаю и так увлеклась книгой, что ничего не слышу», – сказала она себе.
Минута показалась ей целой вечностью. Нет, она оказалась в два, в три раза длиннее, чем вечность. Сердце почти не билось. Аня чувствовала, что там, за оградой, стоит Лешка. Стоит и смотрит в сторону ее дома. Видит или нет?..
А потом – снова рев мотоцикла, уносящегося прочь. Аня опустила голову на сплетенные руки. Ее никто не окликнул. Она никому не нужна.
Просидев так некоторое время и даже не заметив, что толстая книга шлепнулась в траву, частично накрыв муравьиную тропу, Аня встала и вышла за калитку. Идя по пыльной дороге, истерзанной колесами машин, она как никогда ощущала свое одиночество. В ее голове почти не было мыслей, всплывали только смутные беспорядочные образы. Она вспоминала, как впервые увидела Лешку у озера, и то, как смеялась Таня, стоя по пояс в воде, и рыжего, и этот дурацкий львиный зев, и пение у костра...
Аня даже не замечала, куда, собственно, идет, пока ее не окликнул хриплый старческий голос: «Ну здравствуй, красавица».
Девушка вздрогнула, словно пробудившись от глубокого тяжелого сна. Оказывается, она добралась уже до самого края деревни. Здесь, у знакомого покосившегося деревянного домика, стоявшего в стороне от прочих, на почерневшей от времени лавке сидела баба Фая и улыбалась, маня пальцем.
Аня на всякий случай отступила, собираясь при малейшем признаке опасности бежать прочь, но старуха поднялась с лавки и медленно шагнула к ней.
– От судьбы не убежишь, милочка, – прошамкала она. – Ну что, приворожила своего соколика?
Старуха казалась совсем древней и до того отвратительной, что хотелось припустить от нее прочь и бежать, не останавливаясь, до самого дома. Однако Аня взяла себя в руки, решив, что так просто теперь ее не запугаешь.
– С чего вы взяли, бабушка? – громко спросила она.
– У-у, озорница! – баба Фая лукаво взглянула на девушку из-под упавших на глаза грязно-седых прядей волос и погрозила ей скрюченным пальцем. – Может, я уже и не та, что в былые годы, да при попутном ветре еще отличу сокола от цапли. Глаза мои еще не затянулись, а нюх не притупился, так что твое доморощенное колдовство я за версту чую!
Аня снова ощутила, будто по спине, несмотря на жаркий спокойный вечер, пробежал ледяной ветерок. Старуха вызывала у нее чувство первобытного ужаса. Такое полное, глубинное и непреодолимое, как ужас, который охватывает нас в детстве.
– В-вы... – только и произнесла она, запинаясь.
– Да, я, – старуха шагнула к ней через открытую, висящую на одной петле калитку, накрепко вцепилась в руку сухими крючковатыми пальцами. – Я – ведьма и других таких же прекрасно вижу. В тебе ведь, деточка, есть Сила. И своя-то была, а теперь равных тебе мало найдется. Такие способности на дороге не валяются. Цени их. Из-за них нам и завидуют. Вот подруга тебе завидует. Вижу, дружили вы раньше крепко, а теперь она про тебя черные думы думает.
– Вы обманываете! – Аня попыталась вырваться, но старуха держала крепко. Похоже, в старых артритных руках еще таилась удивительная мощь.
– Эх, милочка, от судьбы-то не убежишь, – повторила старуха, усмехаясь щербатым ртом. – Вокруг тебя, как вокруг чистой горлицы, полным-полно врагов-завистников. Сила-то, она привлекает, так и тянет к себе и дурных, и хороших. Только мало кто умеет ею верно распорядиться.
– У меня есть учительница. Она маг и учит меня магии, – гордо заявила Аня, оставив бесплодные попытки освободиться.
– Тьфу! – бабка смачно сплюнула в пыль. – Что они, городские, знают. Небось больше перья топорщат да гусем глядят, а загляни им в нутро – пустота, дыра черная, а там все бесы отплясывают!
«Да она совсем ненормальная! – догадалась девушка. – Вот повезло ведь! Говорят, с ненормальными лучше не спорить. Надо с ней во всем соглашаться, а потом, только представится возможность, уносить ноги».
И она поспешно закивала, однако старуха, напротив, рассердилась.
– Что киваешь, как болванчик китайский! – прикрикнула она, сверкая абсолютно безумными глазами. – Думаешь, баба Фая совсем умом тронулась? Вот же дура – дальше своего носа не видишь!
– Отпустите меня! – рванулась Аня, забывая о благих намерениях.
– Отпущу, милочка, куда ж денуся-то, – старуха вдруг и вправду разжала руку. – Ступай, коль мне не веришь. Хотела тебя остеречь, да что уж тут, кто старую слушать будет, – и она, махнув рукой, двинулась к дому.
Аня замерла на месте, не зная, что делать: то ли бежать прочь, то ли спросить, что бабка имела в виду. Правду ли она говорит или на интерес поймать пытается? Кто ее знает!
